Галина Бабанская и Вениамин Авербах

Фотографии: Максим Шер

На одну записанную семейную историю приходится десять, о которых уже никто никому не расскажет. Иногда от длинной жизни остается только пачка выцветших фотокарточек — и их, увы, некому подписать. Фотограф Максим Шер обнаружил в петербургской квартире, выставленной на продажу, никому не нужный семейный фотоархив и попытался представить, как жила эта семья

Прошлой осенью мои друзья архитекторы обнаружили в бывшей коммунальной квар­тире на Большом проспекте Петроградской стороны огромные завалы вещей недавно умершего человека. Среди этих вещей был ­громадный семейный фотоархив, состоящий из черно-белых фотографий и слайдов. Квартиру новые владельцы вроде бы собираются переделать под галерею, архив им не нужен, и я несколько месяцев разбирал тысячи фотографий. Мы нашли довольно много документов, по которым более-менее восстановили, кто были эти люди.

Галина Бабанская (1922—2001/2002) и Вениамин Авербах (1916—2009) — семейная пара, сов­местных детей у них, похоже, не было. У Авербаха вроде была дочь от предыдущей жены. Когда он умер, наследники квартиру продали, вывезли, с их точки зрения, все самое ценное, оставив кучу скарба и архив фотографий и документов, который они даже не просматривали, — все лежало упакованное, перевязанное тесемочкой. Также в квартире мы обнаружили, например, коньки, завернутые в «Литературную газету» 1964 года, — как завернули, так они и лежали, — фотоувеличитель, туфли, которые так никто и не надел, банки с соленьями — в общем, огромное количество вещей.

Дом построен в 1912 году, известно, что владельцем дома был купец В.И.Колышко. Судя по всему, квартира Бабанской изначально принадлежала ему. Мать Галины Бабанской звали Еленой Колышко — видимо, она была замужем за кем-то из той семьи. Но был ли именно купец Колышко отцом Галины — непонятно. С одной стороны, в ее свидетельстве о рождении отцом записан человек по фамилии Бабанский. Но с другой — в 1920—1930-е годы все это могло переделываться по сто раз, из-за того что Колышко, например, могли объявить врагом народа и поэтому отцом записали не его, чтобы не портить биографию дочери.

Мы также обнаружили встроенный в стену американский сейф с надписью «The Lowrie S & L Co. NY» и инструкцией к нему 1912 года, а также шикарную, почти дворцовую отделку потолков. В соседних квартирах ничего такого нет — это и совпадения фамилий матери Бабан­ской и домовладельца явно указывают на особый статус квартиры. Бабанская в этой квартире родилась и прожила всю жизнь. До Авербаха она, видимо, была замужем за другим человеком — академиком-археологом, профессором Ленинградского университета Александром Бернштамом. После войны Бабанская была его студенткой на истфаке ЛГУ. Бернштам был известным ученым: в 1930—1950-х годах работал в Киргизии, Таджикистане, в том чис­ле на Памире и Ферганской долине. В начале 1950-х его обвинили в буржуазном национализме и прочих антисоветских грехах, в 1956 году он умер — ему было 46 лет. В найденном архиве сохранилось некоторое количество его экспедиционных фотографий и документов: например, ежедневник за 1941 год, в котором он ведет дневник экспедиции, вырезки из газет со статьями — его и про него. Все эти вещи я отдам в архив Института истории материальной культуры, где он по-прежнему культовая фигура, — документов и фотографий, связанных с ним, очень мало.

До Бернштама у Бабанской были, видимо, еще романтические увлечения: есть фотография, на которой человек в ватнике преподносит Галине букет цветов (апрель 1943 года), и еще фотография, изображающая ее улыбающуюся, в летнем платье, во дворе дома с заклеенными крест-накрест окнами. На обороте надпись: «Федюшка, получай свою очередную женку. Галка. Ленинград, июль 1942 г.» (То есть Галине 20 лет, а снято это во время блокады.)

Когда именно Бабанская вышла замуж за Авербаха — неизвестно, судя по всему, в конце 1950-х годов или начале 1960-х. Авербах родился в Москве, был членом КПСС, как и когда попал в Ленинград — неизвестно, но во время блокады точно служил комиссаром отряда противопожарной обороны. А потом всю жизнь работал инженером по стандартизации на Канонерском судостроительном заводе. Бабанская после войны пошла работать научным сотрудником в Этнографический музей, чем конкретно она там занималась — неясно, никаких свидетельств и фотографий нет. Понятно только, что в конце 1960-х она участвовала в создании музея Ленина в Шушенском, а в 1974 году была в Японии, где, видимо, делала выставку «Культура и быт народов СССР».

Бабанская и Авербах оба были фотолюбите­лями. У них очень похожее видение, практически неотличимое, поэтому разобрать, где чьи кадры, зачастую невозможно. Но по слайдам и фотографиям можно примерно представить, какой образ жизни они вели. Это была типичная семья советских интеллигентов: он — инженер, она — работница музея. Оба регулярно ездили в отпуск на природу: сплавлялись по рекам на байдарках, ходили в походы. 80% всех фотографий — съемки на всяких пикниках и дачах и в походах. Также есть кадры из поездки в Литву — то ли к родственникам, то ли к друзьям, из заграничных поездок — в Японию, Югославию, Францию. Я даже нашел японский фотожурнал 1974 года с фотографией Бабанской. Еще в архиве сохранилось много их писем друг к другу — во время командировки Бабанской в Шушенское. Авербах довольно сухо пересказывал всякие бытовые мелочи, она писала про какие-то бесконечные дискуссии по поводу науки в СССР. В общем, судя по сохранившимся свидетельствам, пара вела спокойную, совершенно счастливую жизнь. Весь массив документов и фотографий мы отдали в архив Этнографического музея, где работала Бабанская. А те, что я оставил себе — порядка 100 штук, — собираюсь издать альбомом и сделать выставку. В современной фотографии существует отдельный жанр — found photography: обнаруженные случайно чужие старые любительские картинки, которые воспринимаются совсем иначе, чем в то время, когда они были сделаны. Снимки Авербаха и Бабанской уникальны тем, что это цветные слайды, а не привычные черно-белые старые фотографии, и тем, что они фактически являются единственным источником информации об этой семье.