Фабрика звезд
иллюстрации: Павел Шевелев
Ожидается, что площадь реконструированного планетария увеличится в шесть с лишним раз
Мы живем в городе, в котором нет ни одного современного естественно-научного музея и который, как недавно выяснилось, по статистике влиятельности научных работ занимает одно из последних мест в мире. Зато скоро у нас появится планетарий. С одной стороны, это хорошо: отреставрируют элегантное здание Барща и Синявского и даже, кажется, не изуродуют его гигантским бассейном с барракудами. С другой — непонятно, что с этим планетарием потом делать.
Ведь для чего задуманы планетарии? Чтобы показывать детям школьного возраста картинки, после которых им станет интересно узнать, как устроен космос. А вслед за космосом — и про все остальные естественные науки. В результате уличных хулиганов становится меньше, а интеллигентных лаборантов с пробирками больше. Профит!
Весь двадцатый век добиться этой цепной реакции было не так уж сложно. В 1929 году, когда планетарий открылся впервые, считалось, что в обозримом будущем человечество начнет осваивать вертикальные города на орбитах Марса и Венеры. В 1957-м в небо улетел «Спутник-1». Потом — Гагарин. Тридцать лет назад имена космонавтов, которые проводили эксперименты на станции «Салют» и регулярно улыбались в объектив телекамер для программы «Время», знал каждый чистильщик ботинок.
Но героическая эпоха завершилась. Космос, как довлатовская искусственная почка, стал будничным явлением наших будней. Слетать на орбиту сегодня можно за деньги. Фантастическое возвращение японского зонда «Хаябуса» обсуждалось примерно два дня и благополучно потонуло в потоке новостей с чемпионата по футболу. В массовом сознании все релевантные новости из космоса связаны с неудачами — серией провальных запусков ракет со спутниками системы ГЛОНАСС или поломкой российского вакуумного туалета на Международной космической станции.
Может быть, планетарий будет радовать детей фантастическими зрелищами? Не уверен. Поймайте за пуговицу среднего десятиклассника и спросите, что он думает о космосе. Выяснится, что он там бывал: пилотировал «Джедай-старфайтер» и сражался с Зергами. Звездным небом per se его не удивишь. У поколения, которое выросло на Джа-Джа Бинксе, сложно вызвать интерес ко вселенной с помощью большого оптического аппарата, способного точно предсказывать положение Марса. Эффективнее дать ему айфон с приложением Star Walk: направляешь телефон на небо, и он показывает тебе звезды даже через московский смог.
Для того чтобы человеку было интересно разглядывать небесные тела — то есть, попросту говоря, набор разноцветных точек на черном куполе, — он должен понимать, что они означают. Нужен простор для фантазий. Древние греки считали, что в небе изображены герои мифов. Жители СССР — что миры, подлежащие принудительной колонизации. Десятиклассник о настоящих, а не кинематографических звездах не знает почти ничего, потому что в школьных программах астрономия сегодня встречается куда реже, чем физкультура.
А ведь астрономия — сложная наука. Она не может существовать сама по себе — без математики, физики и, например, химии. Это делает ее практически недостижимой для большинства детей — даже тех, кто теоретически был бы рад ей заниматься. В России ситуация со школьным образованием такова, что в университет поступают люди, не способные написать реферат простейшего текста — и ждать улучшений вряд ли стоит. Как, не умея ни читать, ни писать, прочитать Хокинга? А если не складывается с Хокингом, планетарий тоже будет не в кассу.
Не поймите меня неправильно. Планетарий — это прежде всего красиво. Москве он нужен хотя бы для того, чтобы на его месте не появился очередной мегамолл с подземной автостоянкой. Но еще больше нам нужно положение вещей, при котором планетарий сможет принести пользу. Иначе непонятно, зачем он стоит рядом с зоопарком, а не на его территории.