Евгений Цыганов

Музыкальная школа, в которой я учился, находилась рядом с Театром на Таганке; понадобились поющие дети, в нашу школу пришел человек, позвал меня, и я пошел с ним. Я не помню, брыкался я или шел покорно, — просто так исторически сложилось. Очнулся я, когда надо было уже уходить из театра: я уже был не очень маленьким и для себя решил, что пора завязывать.

Ребенком я играл в спектаклях «Дом на набережной», «Живой» и «Борис Годунов». Мне тогда казалось, что все это очень вкусно: нравились запахи, нравились безумные похмельные дяди, нравились слепящие лампы и пот, которым актер забрызгивает зрителя. Общее сумасшествие, которым все пропахло с шестидесятых годов, есть в Театре на Таганке до сих пор.

Я работаю в театре Петра Фоменко — он загадочный человек, и у нас — зага­дочный театр. Я в свое время сделал свой выбор, понял, что хочу быть именно с этим режиссером, но для меня он не менее загадочен, чем для всех остальных, хотя мы достаточно плотно общаемся. У него, безусловно, есть незыблемые принципы, которыми он живет и на которые безумно интересно смотреть со стороны. Знаете, есть такая фраза: «Его дети воспитывались по лучу света из кабинета отца». Фоменко из таких «отцов».

Я недавно собрал свою музыкальную группу «Гренки» по второму разу. Когда мы только начинали играть, то все было похоже на неумелый металл — наш вокалист ушел в православие и при этом очень любил группу Manowar. После его ухода нам захотелось веселья без крови и черепов, мы съездили в Питер, записали дисочек с трубачами группы «Ленинград», натащили в студию каких-то детей и разных барышень, которые что-то выкрикивали. Я тогда снялся в фильме «Коллекционер» Юрия Грымова, у меня было аж три тысячи долларов, на которые мы и записали целый альбом. Мне не было их жалко — это был гениальный отдых на Васильевском острове в студии в лютеранской церкви. Потом стало скучно — мы сдулись и группу распустили. А сейчас поняли, что пора собраться заново.

Я думаю, что зрители приходят послушать нас и посмотреть на меня — были какие-то разговоры типа: «Есть ли смысл играть для девочек, которые пришли посмотреть на Цыганова?» Я не вижу в этом проблемы — может, потому что я и есть Цыганов.

Мы сейчас в Баку с Мурадом Ибрагимбековым снимаем фильм по повести Максуда Ибрагимбекова «И не было лучше брата». Я играю азербайджанца, и это дичь полная, поскольку я ни разу не азербайджанец. Сейчас привезли отснятый ма­териал, я посмотрел какие-то кадры и понял, что совершенно не важно, похож актер на азербайджанца или нет. Я вижу кадр, в нем сад, дорожки крест-накрест, и на перекрестке лежит женщина. И совсем не важно, кто она по национальности. Просто — мать братьев. И она — умерла. А человек над ней — ее сын. А все вместе — кино.

Моя фильмография местами похожа на книгу Довлатова «Компромисс». Компромисс первый — фильм Юрия Грымова «Коллекционер». Компромисс второй — «Займемся любовью» Дениса Евстигнеева. Компромисс номер три — это фильм «Прогулка».

Мне очень нравится лента Анны Меликян «Русалка». Когда Аня приводила на площадку инвалидов, снимавшихся в этом фильме в больших количествах, я не по­нимал, как она выкрутится из ситуации так, чтобы не снять мрачное зрелище. Но я чувствовал, что эта девочка знает, что делает. На премьере я смотрел этот фильм от начала до конца и ни разу не вы­шел покурить.

Когда «Русалку» в передаче Александра Гордона «Закрытый показ» размазывали по стене, я прекрасно понимал, что ос­новная задача передачи — заставить лю­дей посмотреть фильм, вокруг которого создается ажитация. Людям, которые у Гордона ругают фильмы, задается определенная позиция — как в игре «Мафия», где есть полицейский, есть доктор, а есть собственно мафия. И все зависит от того, какую карту ты вытащишь.

Я считаю Оксану Фандеру актрисой невероятного уровня. Другой такой просто нет. Она несет в себе заряд женской дикости.

Моя девушка Ира играла вместе со мной в сериале «Дети Арбата». Когда мы познакомились, она работала актрисой в Ма­лом театре и Путин ей на грудь медали вешал. Наверное, я испортил ей карьеру, хотя мне кажется, что за все время, пока мы вместе, не сняли ни одного фильма, в котором для нее была бы хорошая роль. При первой встрече она сказала, что устала быть актрисой и хочет — продюсером. Я сказал: «Дура, тебе детей рожать надо, но ко мне это не имеет ни малейшего отношения». Сейчас у нас трое детей.