Это бомба

фотография: Opale/Fotolink

У Лоретты Наполеони почти ни на что ­не хватает времени — интервью БГ она дает в перерыве между двумя другими интервью. В мире много СМИ и мало людей, которых можно назвать экспертами по терроризму. Наполеони читает лекции, консультирует Мадридский клуб, а еще она пишет книги. Ее «Terror Incorporated» — первое в мире исследование террора с точки зрения товарно-денежных отношений. К новым терактам и необходимости давать по их поводу комментарии она относится с холодным смирением исследователя: «Не могу сказать, чтобы теракты все еще поражали меня до глубины души. Терроризм стал частью нашей жизни — к счастью, пока не обыденностью».

Террористами Лоретта занялась случайно, когда в 1994 году ей, дипломированному экономисту, предложили сделать интервью с сидящими в тюрьме ­членами «Красных бригад», знаменитой террористической организации, больше двадцати лет державшей в страхе всю Италию. Они принципиально не общались с прессой, но в 1994-м составили короткий список людей, которым готовы были дать интервью. Наполеони ока­залась среди них. «Я не знала, что и думать, — почему я? Я тогда как раз родила, эмигрировала в Америку и совершенно не собиралась возвращаться». Оказалось, что среди членов «Красных бригад» была ее подруга детства, она-то и внесла фамилию Лоретты в список: «Представьте, что ваш очень близкий друг оказывается террористом. Вам не захотелось бы узнать, как это произошло? И почему он, к примеру, не попытался вас завербовать?»

Похоже, Наполеони была бы отличным материалом для вербовки: в начале 70-х, когда образовались «Красные бригады», она была очень юной, очень левой, яростной феминисткой и, хотя она и не говорит это напрямую, «Красным бригадам» наверняка сочувствовала. Ей казалось, что ее интервью будет исключи­тельно про веру. Про идеалы, про марксизм-ленинизм, про допустимость и недопустимость применения насилия. К ее удивлению, про идеологию с ней говорили очень мало. «Как я потом убеждалась много раз, — говорит Лоретта, — типичный террорист редко думает об идеях. Он думает только о том, где достать деньги. Когда я брала интервью у лидера «Красных бригад» Марио Моретти, у меня было чувство, что я сижу не в тюрьме строгого режима, а на деловом ужине в Сити, — он разговаривал, как разговаривают мои знакомые банкиры». Именно после этого разговора Наполеони заинтересовалась повседневной экономикой терроризма.

Наполеони учит нас, что современный терроризм прошел те же стадии, что и со­временный капитализм: сильное влияние государства, приватизация, глобализация. После Второй мировой почти все крупные террористические ячейки в мире так или иначе финансировались супердержавами, но потом этот источник начал иссякать, и они начали переходить на самофинансирование. Одни доили арабских шейхов, другие — правоверных католиков, многие зарабатывали на наркотрафике, но вооб­ще деньги делались на всем: ИРА, например, занималась контрабандой свиней и взимала дань с таксистов, «так что каждый, кто садился в такси в Белфасте, автоматически финансировал взрывы». Именно тогда терроризм из радикального средства борьбы начал превращаться в бизнес. «Людям вроде Карлоса Шакала было уже наплевать на лозунги, они были наемными террористами с крепкой деловой хваткой, готовыми взрывать кого угодно и за откупные даже отменять теракты», — пишет Наполеони.

На содержание подпольных ячеек требовались приличные деньги: содержание каждого члена «Красных бригад» стоило 15 тысяч долларов в год, и при численности в 500 человек расходы ЗАО Red Brigades составляли 7,5 миллионов долларов, а с учетом расходов на спецоперации — не меньше 10 миллионов в год (около 100 миллионов в нынешних деньгах). Были группировки поменьше, были и гораздо крупней — годовой оборот Организации освобождения Палестины, официально считавшейся террористической до 1988 года, к началу 1990-х оценивался в 8—14 миллиардов долларов — больше, чем ВВП Кувейта или Йемена. Во многих странах террористы фактически вытеснили государство, образовав непризнанные, но уважаемые жителями эрзац-правительства. Они давали работу, иногда даже ремонтировали дороги и следили за порядком. «Бойцы Северного альянса в Афганистане говорили мне прямым текстом: кроме маковых полей и контрабанды, здесь нет ничего. Нет сельского хозяйства, нет торговли, нет промышленности. А боец — ­до падения талибана — получал 250 долларов в месяц плюс еду и сигареты». В результате в новый глобальный мир мы вошли, имея слаженную, четкую и непрозрачную для посторонних альтернативную мировую экономику, оборот которой Наполеони оценивает в полтора триллиона долларов — то есть в 5 процентов от всего мирового ВВП.

Книгу долго не удавалось издать, ­но после 9/11 Лоретте оборвали все телефоны. «Корпорация террора» вышла в 2003-м и была переведена на 12 языков. За прошедшие годы, говорит Наполеони, терроризм изменился несильно, только стоимость терактов снизилась: с финансовой точки зрения они стали значительно более доступны. В 90-е террор финансировался по системе грантов — надо было придумать цель теракта, послать видео с планом и ждать, пока его одобрят, как одобряют выдачу денег кредитные комитеты в банках. По такой схеме финансировались, например, теракты в Юго-Восточной Азии (Манила, Сингапур, Бали) — видео с заявкой на имя бен Ладена потом случайно нашли в Кабуле. Требовались расходы на тренировочные лагеря, взрывчатку, командировки специалистов вроде Хаттаба. Но сейчас ничего этого не нужно: инструкции скачиваются из интернета, подпольные фракции перешли на полностью автономную деятельность — они никому не подчиняются, состоят из дилетантов, не проходят подготовку и действуют на свой страх и риск. Такие люди устроили взрывы в лондонском метро — «с точки зрения подрывного дела крайне непрофессионально». Если расходы на теракт 9/11 Лоретта оценивает в полмиллиона долларов, то все последующие стоили гораздо дешевле, и денег на них никакая «Аль-Каида» не выделяет. «Взрывы в Мадриде финансировались за счет местной торговли гашишем. Боюсь, что последние взрывы в московском метро обошлись организаторам в цену взрывчатки плюс стоимость проезда. Они, видимо, даже на обучение не слишком тратились — террористки-смертницы обходятся очень недорого. Сам же принцип не меняется. Сколько людей погибнет и каков окажется масштаб акции, в сущности, неважно — в любом случае внимание всех СМИ будет привлечено. Ну и конечно, террористы обязательно обращают внимание на символический аспект — в данном случае, что взрыв был на Лубянке, рядом с ФСБ».

Правда, изменилась идеологическая окраска: почти весь XX век террор почти поголовно был левым, сейчас он почти поголовно исламский. «Но важно понимать, что, к собственно исламу современный джихад не имеет отношения, — подчеркивает Наполеони. — Это просто риторика, удачная форма, понятная во всех мусульманских странах. На деле они борются, как и всегда в мире, за ресурсы. Чистая экономика. Главная цель террористов — не Америка и не Запад. Основные враги — арабские страны вроде Эмиратов и Ливии, которые мешают главной цели современного джихада — единого исламского халифата на всех территориях, где мусульман большинство». Несмотря на нефтяной бум, арабский мир по-прежнему живет заметно хуже западного и чувствует себя уязвленным. Люди хотят понимать — почему? Джихад дает им ответы: потому что у власти неверные.

В том, как обо всем этом рассказывает Наполеони, слышатся интонации явно родственной ей Наоми Кляйн, но к ним примешивается и чисто женское любопытство — как у них там все устроено. Видно, что Наполеони даже несколько всем этим любуется — скажем, схемой перевозки контрабанды на подсаженных на опиум верблюдах, которые движутся по пустыне без караванщиков точным маршрутом от укола к уколу. Но видно также, что Наполеони не слишком понимает, что с этим всем делать. «В Северном Лондоне есть улицы, где на одной стороне живут люди, для которых шахиды — герои и мученики, а на другой — для которых они убийцы и выродки. И ходят они к одному мяснику, понимаете? Так наш мир сейчас выглядит. Но с каждой стороны так много смерти, боли, страданий… Я не вижу сейчас политической силы, которая могла бы как-то их примирить. Как вам уберечься от шахидов? Нужны тщательные превентивные проверки. В Китае сумки и чемоданы проверяют на всех вокзалах и ключевых станциях. Но, конечно, главное — искоренить саму причину, заставляющую людей совершать теракты. И для начала давайте начнем понимать, в каком мире мы живем, как на самом деле все устроено. Это первейшее, необходимое условие. Без этого никогда ничего не изменится».