Жертвы папарацци

Девушка бежит вниз по лестнице, считая ступеньки, — восемь пролетов, четыре этажа. Ее лицо наполовину закрыто шарфом, на руках — дочка Соня, которой не­давно исполнилось полтора года. Девушка выбегает из подъезда, подбегает к машине, пытается посадить ребенка в автокресло — безуспешно, трясутся руки. В итоге она сажает дочку на переднее сиденье, заводит машину и уезжает.

За ней из подъезда выбегает человек с камерой.

На календаре — шестнадцатое января. Всего неделю назад 28-летняя Ольга, домо­хозяйка, в прошлом — владелец агентства по организации корпоративных праздников, отдыхала с Соней в Португалии, куда уехала с компанией друзей перед Новым годом.

Там третьего января она получила СМС от своего близкого друга, шеф-повара кафе «А энд Б», многодетного отца Алексея Каба­нова: «Ира (жена Кабанова. — БГ) ушла из дома. Волнуюсь, не знаю, что делать». Ольга спросила, чем она может помочь, — через несколько дней Кабанов написал, что Ира по-прежнему не вернулась до­мой, и попросил одолжить ему на время машину — для поисков. Ольга ответила: «Давай, держись, я скоро, я помогу, я приеду, я сварю суп» — и, прилетев десятого января в Москву, отдала машину марки Škoda Fabia Кабанову. На следующий день ей позвонила подруга: «Ты уже знаешь про Кабанова?»

Ольга зашла на страницу Алексея в фейс­буке, где увидела ссылку на Life News: «Ча­сти тела жены Кабанова обнаружены в ба­гажнике автомобиля Škoda Fabia».
Алексей попал в СИЗО №5, а Ольга — прямиком в ад.

***

В ночь с пятницы на субботу за Ольгой приехали шесть сотрудников ОВД «Войковский»: «Они продержали меня до семи утра, но так и не допросили, по­скольку говорить я была не в состоянии».

Она вернулась домой, но заснуть так и не смогла. «Нам стали звонить в дверь с криками: «Ольга! Можно Ольгу!!! Ольга, выходите!!!» Муж на секунду открыл дверь, увидел человека с камерой — и сразу же захлопнул обратно. Они потоптались под дверью и пошли вниз, на улицу. Я выглянула в окно и увидела, как к нашему подъезду подкатывает несколько телевизионных фургонов. Соня была у моей мамы, а мы сразу наглухо закрыли все окна шторами».

В воскресенье Ольга снова поехала на допрос: чтобы блокировать людей с камерами, один из ее друзей, нарушив все возможные правила, подогнал машину прямо к подъезду.

На допросе она провела восемь часов, оперативники выводили ее из ОВД через черный ход, потому что у парадного подъезда стояла толпа людей с камерами. Лицо ее было закрыто шарфом, чтобы никто не понял, как она выглядит.

В ночь с воскресенья на понедельник в газете «Известия» появилась статья о том, что «следствие обнаружило вероятную со­общницу Кабанова, одолжившую ему ма­шину. Она является его любовницей, конфликт начался из-за нее».

Эти слова были скоро официально опро­вергнуты представителями СК, но механизм уже был запущен.

В понедельник под каждым деревом возле ее дома, расположенного в районе Фили-Давыдково, стоял человек с камерой: «Я сказала мужу, что надо уезжать, при этом сама ничего не могла делать, только пила воду и курила. В дверь звонили по­стоянно, трезвонили оба телефона — мобильный, домашний. Мы задернули за­навески на окнах, не подходили к телефонам, вытащили батарейки из дверного звонка. Два дня просидели в самой дальней комнате при свете настольной лампы».

Журналисты даже как-то пробились к со­седям и позвонили с их номера на Ольгин мобильный. Увидев знакомый номер, она сняла трубку и услышала взволнованный голос: «Оля, у нас с потолка льет кипяток! Приходил сантехник, сказал, у вас прорва­ло батарею! Приезжайте немедленно до­мой — или мы будем ломать вам дверь! У нас полквартиры затопило!» Сидя в квартире, где не было и намека на лопнувшие батареи, она соврала, что находится за го­родом, домой вернуться не может. Параллельно перепуганные родственники наперебой сообщали, что к ним приходят «не­понятные люди из благотворительного фонда «Доверие», почему-то — с камерами, и расспрашивают об Ольгиной жизни.

«Ты полностью затравлен, — объясняет Ольга. — Начинаешь ходить по квартире на цыпочках, знаешь, что, если сделаешь неверный ход, тебя накроют. В туалет, простите, ходишь инстинктивно тихо. А еще любую мировую трагедию перекрывает твоя собственная ситуация, поскольку тебе по-настоящему страшно и мерзко: да, никто не угрожает твоему физическому здоровью, твою дверь не выламывают братки. Но ты унижен хотя бы потому, что твоя жизнь тебе уже не принадлежит».

***

Известно, что слово «папарацци» в значении «фоторепортер» было введено в обиход Федерико Феллини: в его фильме «Сладкая жизнь» присутствует проныра-фотограф по фамилии Папараццо. Позже трансформация слова во множественное число — «папарацци» — стала применяться к фотографам, преследующим зна­менитостей ради одного-единственного компрометирующего снимка. История российских папарацци берет разбег в на­чале ХХ века, когда в дачных поселках Подмосковья можно было встретить фото­графов-«моменталистов». Они часами де­журили в засаде, чтобы снять курьезную или купальную сценку. В ответ на это ку­пальщики предсказуемо били моменталистам морды, но на естественное развитие журналистики это никак не повлияло: в России насчитывается порядка двух де­сятков желтых изданий, и им всегда есть чем заняться.

В первую очередь — звезды. Во вторую — политики. А дальше — обычные люди, ко­торым приходится хуже всего: они не выбирали себе публичной профессии, не топтали красные дорожки, не улыбались под вспышками объективов, а просто оказались в неправильном месте в неправильное время. О том, что в их квартиру в панельном доме могут ворваться люди с камерами, их никто не предупреждал.
Как и о том, что ради сюжета эти люди не только не дадут спокойно пережить трагедию, но, если надо, устроят новую, чтобы ее прокомментировали.

Шестого ноября прошлого года Юлия Смирнова, блондинка сорока лет, с карими глазами и слегка монотонным голосом, пошла в магазин «Кальцедония» на Тверской улице — купить футболки своему мужу Леониду Развозжаеву, одному из лидеров «Левого фронта». Он уже две недели находился в лефортовском СИЗО — по обвинению в подготовке массовых беспорядков в России. Юлия никак не могла предположить, что впервые с момента ареста увидит мужа на экране ноутбука корреспондента Life News.

Как только она вышла из «Кальцедонии», ей позвонили с незнакомого номера: «Здравствуйте, Life News беспокоит, нам нужно срочно с вами встретиться. У нас есть видео интимного характера, касается вашего мужа». Юлия села ждать в ближайшее кафе — скоро зашли трое. Девушка и юноша сели за ее стол, включили ноутбук. А мужчина постарше занял отдельный столик и стал внимательно следить за Юлиной реакцией.

«Мне показывают видео — ну, чистая порнушка. Леня лежит в форме морской звезды, по нему ползает брюнетка — помощница депутата Госдумы Алексея Чепы по имени Самира Бадер. Все это было отвратительно».

Пленка, по мнению Юлии, не фейк, да и слухи о похождениях мужа на стороне до Юлии доходили и раньше: «В желтой прессе вовсю писали о его романе с дочерью кувейтского бизнесмена, этой самой Самирой Бадер. По-моему, это слив СК, там же и пленку журналистам выдали». Однако компроматное видео Развозжаева, как ни странно, не появилось потом в сети. Видимо, риски его публикации оказались выше, чем медийный эффект, поэтому журналисты решили воспользоваться им только в качестве провокации.

На вопрос, какая реакция была после просмотра, Юлия резко отвечает: «Честно говоря, я ох…ела. Думаю: ни хера себе, Ленечка-то у меня чем занимается! Ему еще повезло, что он в тот момент уже в Лефортово сидел, — был бы дома, он бы у меня сам в тюрьму попросился. Мы ведь, понимаешь, живем с Леней 18 лет, и такое — в первый раз. Я представить себе не могла, что окажусь в такой идиотской ситуации: муж арестован, я постоянно на нервах, а нужно работать, успокаивать детей, со­бирать передачи и каждый день ходить в СИЗО. А тут мне показывают три эпизода порнографического характера, причем последний — самый жесткий: съемка ве­лась посреди бела дня, в комнате даже шторы задернуты не были». Несмотря на то что, сидя у себя дома, Юлия крепких выражений не стесняется, тогда, перед сотрудниками Life News, она сдержалась: не заплакала, взяла себя в руки и, не сказав ни слова, вылетела из кафе.

Сюжета об убитой изменой мужа жене Развозжаева у Life News не вышло.

***

«Самое ужасное то, что они объявляют человека преступником до суда и следствия», — всплескивает полными руками 65-летняя преподавательница музыки Елена Гриневич. Мы сидим с ней на кухне, пьем минеральную воду; статная Гриневич выглядит лет на пятнадцать моложе своего возраста. В соседней комнате ее муж, профессор Академии им. Маймонида Анатолий Рябов, помогает внучке делать уроки. Два с лишним года назад у него произошел конфликт с матерью одной из учениц по поводу дальнейшего образования девочки, и он отказался с ней заниматься. После чего мать написала заявление в полицию, обвинив его в «совершении развратных действий в отношении несовершеннолетней». Дело на фоне государственной «охоты на педофилов» получило массовую огласку. Но в апреле прошлого года Рябов был полностью оправдан судом присяжных.

Когда Рябова арестовали и привезли на воронке в Пресненский суд, там уже ждали корреспонденты. Он был в таком ужасе, что смог выдавить только одну фразу: «Я не могу говорить, извините». В тот же вечер на портале Life News вышла статья под заголовком «Музыканту-педофилу есть за что извиняться».

Потом, как водится, началась осада дома. «Я не знаю, откуда они взяли адрес, но че­рез пару дней у меня на пороге появилась корреспондент программы «ЧП», с телеканала НТВ, — рассказывает Гриневич. — Я сказала этой девушке: «Никаких интервью». А она в ответ: «Знаете, мне не нужно никаких интервью, я хочу просто вас поддержать, успокоить». Я поверила ей, пусти­ла в дом. Со мной была моя подруга Мила и дочка Даша, так эта журналистка тайком сняла нас на телефон. Лиц не было — одни животы. Вы представляете: включаю я телевизор, вижу во весь экран свой жи­вот и слышу собственный голос! Я-то считала, что если людям говорят, что снимать нельзя, то они этого не делают».

Гриневич подходит к кухонному окну, обводит рукой стандартный двор, взятый в каре четырьмя пятиэтажными домами из серого кирпича: «У каждого подъезда машины с затемненными стеклами стояли. На каждой лестничной площадке — люди с камерами. По телефонам звонили постоянно, в дверь стучали. Один раз из-за двери крикнули: «Картошку по хорошей цене купить не хотите?» Я смотрю в глазок, а там — три камеры и никакой картошки».

Журналисты из «Комсомольской правды», которым Гриневич по телефону на­отрез отказала в интервью, огорошили ее вопросом «Так вы не хотите его защищать?! Значит, считаете его преступником, да?» На что Гриневич, женщина откровенная, ответила: «Да если бы у меня была хоть капля подозрения, что он преступник, я бы ему лично яйца оторвала!» Понятно, что на следующий день в газете вышла за­метка со словами «жена профессора Рябова обещает оторвать ему…». «Они еще эти многоточия поставили, как будто я матом ругаюсь», — кипятится Елена.
В какой-то момент ей стало казаться, что она сходит с ума: с одной стороны, надо бо­роться, ходить в суд, поддерживать мужа, а с другой — ежедневные заголовки «Знаменитый музыкант оказался педофилом!», «Жертва педофила — четырнадцатилетняя девочка!», «Поймали педофила!». Она пе­рестала выходить даже в магазин за продуктами, а Анатолий Рябов, которого от­пустили до суда под залог, передвигался по городу только на машине. «Ставил ма­шину к самому подъезду, чтобы сразу в нее сесть и уехать. Бывало, спустится и тут же обратно в квартиру вернется. Говорил: не могу ехать, там люди. И вроде скрываешься от камер, чтобы остановить эту ма­хину, но чем больше от нее бежишь, тем страшней она тебя накрывает: как будто его уже осудили и признали виновным. Кромешная безысходность».