Два плюс один

«Мольба — срок, Сталин — бог» — таким плакатом встречает публику низкорослый мужчина в нейлоновой куртке и бесформенной шапке, прислонившийся к мокрой ограде Мосгорсуда.

На входе — фотографы и операторы с камерами, внутри — группа поддержки и журналисты. На кассации по делу Pussy Riot по традиции усилен контроль, и приставы еле успевают пропускать людей сквозь рамки металлоискателя.

От заседания ждали скандала, и не без основания — 1 октября, на предыдущем заседании Мосгорсуда, Екатерина Самуцевич, одна из участниц панк-группы, отказалась от услуг адвокатов Виолетты Волковой, Николая Полозова и Марка Фейгина.

Заседание отложили ровно на десять дней, и их оказалось достаточно для того, чтобы почти вся следящая за делом публика раскололась на две неравные части: первые говорили, что «на Катюшу давят следаки, она раскололась и вот-вот напишет помиловку, а адвокаты ее новые — казачки засланные», вторая группа небезосновательно припоминала, что «Самуцевич вообще не было на солее в момент панк-молебна в храме Христа Спасителя. Значит, она ни в чем не виновата и свободой своей может распоряжаться, как захочет, а за компанию сидеть не обязана».

Масла в огонь подливали выступления Волковой, Полозова, и Фейгина: в одном интервью они утверждали, что «адвокатов подослали оперативники ФСБ», в другом — что «это сделали правозащитники из ОНК».

Когда выяснилось, что Екатерину Самуцевич будут защищать адвокаты известной правозащитной организации «Агора», Ирина Хрунова и Фарит Муртазин, слухи о «засланных подментованных казачках» поутихли — известно, что юристы «Агоры» выступают защитниками практически во всех громких «политических процессах», начиная от суда над группой «Война» и заканчивая «Болотным делом». Но эти слухи разгорелись с новой силой после вынесения финального решения по Pussy Riot.

10 октября суд под председательством Ларисы Поляковой постановил: двое участниц, Надежда Толоконникова и Мария Алехина, остаются под стражей и направляются отбывать заключение в колонию общего режима. Самуцевич, на глазах у ошарашенных зрителей, была освобождена прямо в зале Мосгорсуда — условно, с испытательным сроком в два года.

За два часа до того, как Катя Самуцевич радостно крикнула «Ура!» прямо в аквариуме со стенами из коричневого пуленепробиваемого стекла, а подруги стали ее обнимать, новый адвокат, Ирина Хрунова, в первый и, вероятно, в последний раз выступила в этом громком процессе. Речь ее была внятной и дельной: «Самуцевич не принимала участия в тех действиях, которые судом были признаны хулиганскими, тогда как суд всем трем осужденным вменяет в вину идентичные действия: проникли в храм Христа Спасителя, разместились на солее, выкрикивали бранные слова, имитировали нанесение ударов кулаками, скандировали, прыгали, задирали ноги».

Основным доказательством невиновности Самуцевич стали, как ни странно, показания потерпевших, испытывавших «душевную боль»: согласно их показаниям, когда охранник Белоглазов выводил Самуцевич, то «оборачивался и видел, что на солее «танцуют» другие активистки». Свечница Сокологорская заявила то же самое, сказав: «вас охранник вовремя увел». Все эти показания оглашались в суде первой инстанции, но «суд не определил роли Самуцевич, не индивидуализировал ее действия, несмотря на то что в групповых преступлениях вина каждого человека определяется отдельно», — отчеканила Хрунова, попросив пересмотра приговора.

За минуту до Хруновой Виолетта Волкова заявила, что девушки пришли в храм Христа Спасителя в «максимально удобное время», чтобы не оскорбить чувств верующих, после чего долго перечисляла разные ветви православия — от автокефальной церкви до катакомбной. Марк Фейгин, указав на процессуальные нарушения первого процесса, попросил суд вынести вынести частное определение в отношении российского президента, на всю страну заявившего, что Pussy Riot правильно «влепили двушечку»: «Недопустимо вмешиваться в решение суда кассационной инстанции», — попытался убедить судью Фейгин и повторил свою просьбу — привлечь президента к ответственности.

Из всех троих адвокатов наиболее четкие доводы приводил Николай Полозов: он сказал, что Хамовнический суд, вынося приговор, не учел смягчающих обстоятельств — наличие малолетних детей и положительные характеристики Алехиной и Толоконниковой.

Все просили отменить приговор или направить дело на новое рассмотрение. Адвокаты потерпевших — Лариса Павлова, Лев Лялин и Алексей Таратухин — просили оставить приговор в силе, напирая на «душевную боль», «оскорбление патриарха Кирилла», названного кощунницами гражданином Гундяевым, и спрашивали у девушек, «почему они не пошли в синагогу, там же евреи, они, как сказал Берл Лазар, голосуют за Путина. Вы же против Путина? Вот и плясали бы там».

Срок в два года, определенный Хамовническим судом, казался Павловой, Лялину и Таратухину нормальным: «То, что Самуцевич на солее не было, дела не меняет. Она способствовала панк-молебну и тоже должна сидеть», — сказал Таратухин. Когда заседание окончилось, приставы загородили аквариум, публику попросили покинуть зал.

Никто не видел, с каким лицом Самуцевич вставала со скамейки, на которой сидела рядом со своими подругами.

Никто не видел, как она шла по коридору.

Никому не удалось толком разглядеть, как она вышла из здания суда на улицу, поскольку на нее моментально кинулась толпа людей.

И кто-то кричал: «Качать!» — а кто-то: «Б…дь, пустите, я с камерой!» И только через несколько минут изрядно помятой Кате удалось сбежать от всех вместе с двумя друзьями. А толпа осталась, и уже кто-то говорил, что «Самуцевич отпустили потому, что на первом процессе позиция всех адвокатов была консолидированной, и тот факт, что Самуцевич на солее не было, защитой особо не выпячивался», а кто-то говорил, что Волкову, Полозова и Фейгина хотят убрать из процесса «мурзилки» и кровавый режим.

В своей речи на суде Надежда Толоконникова сказала, что, «если Путин не уйдет, то дело кончится гражданской войной».

Какой там Путин. Мы и без него друг с другом передеремся.