Дорогие товарищи

С недавних пор я стал просыпаться не с проклятиями, а с улыбкой. Выдаются дни — я даже сперва делаю зарядку и только потом закуриваю сигарету. Тревоги, что я не закрыл газ, покинули меня. Я закрываю за собой дверь спокойно и бодро. Нет, я вовсе не «взял себя в руки», не занялся аутотренингом и не записался к психоаналитику. Просто на днях за завтраком теледиктор клятвенно заверил меня, что кованому сапогу фашизма не удастся растоптать жизнеутверждающие идеи демократических сил Чили. Говорил твердо, убежденно — и я поверил. И перестал беспокоиться.

Все началось в будничные девять утра, когда я, как и миллионы моих сограждан, по обыкновению колготился с кофе, зубной пастой и контактными линзами и, полистав программы тарелки «НТВ-Плюс», остановился на новостях — бубнеж хладнокровных информированных людей лучше всего настраивает на работу. Были привычные жертвы и плановые разрушения, с картинки курились дымовые шашки, и растревоженные восточные люди совершали броуновское движение под прицелом трясущейся камеры. Я, признаюсь, не придал особого значения разгону южнокорейских студентов, стремившихся попасть вПхеньян на Всемирный фестиваль молодежи и студентов, намечавшийся на 1 июля: отношения между Северной и Южной Кореей непримиримые, леваков среди студентов всегда полно, а насчет фестиваля — может, их и возобновили, я за такими вещами особо не слежу. Известие о перестрелке на улицах Бейрута меня расстроило: поездка в отстраивающийся заново Париж арабского мира входила в недалекие планы. И вот на тебе — опять бомбят. Поморщившись, я проглотил эпизод с репортером Life, которого наши службы поймали за безвизовое проникновение на территорию Афганистана, а комментатор распекал за статьи, написанные с позиций моджахедов.Но когда министром иностранных дел на полном серьезе единогласно избрали Шеварднадзе, я сел со щеткой во рту. «Сегодня, во вторник 21 июня, в Москве сохранится жаркая сухая погода: воздух прогреется до 29 градусов тепла, и ночью столбик термометра не опустится ниже 20», — попыталась успокоить меня дикторша. Ну да, сегодня вторник, 21 июня, Москва, все сходится. Только где она видала нынче сохраняющуюся жаркую сухую погоду, и какие 29, когда дождь зарядил, сдается, всерьез и надолго? Я опускаю глаза в низ экрана: «Повтор от 21 июня 1989 года». Что это? Новости заканчиваются титром «Центральное телевидение». Следом вылезает Валентина Толкунова и принимается тужить: «Мой милый, если б не было войны». Смотрю на логотип канала — логотип страшный. Начинается словом No. Потом идут красные серп и молот. Потом AL, после L — мягкий знак и буковка Г, это LЬГ выглядит невыносимо, и я благодарю своих ангелов, что сегодня не похмелье. Заканчивается на «ия». То ли фашиствующие антикоммунисты, то ли революционеры, не разберу, но точно — пугают. Пока я страдал, на экране появился Кобзон, что всегда тревожно, и Ротару с вальсом про безногого солдата, который обещал: «Мы с тобой, сестра, еще станцуем». Очень захотелось вызвать милицию, но тут появилась заставка «Утренней почты» и Юрий Николаев с ворохом писем: надо ж, какой он был. Этот буржуазный прищур, эта интуристовская бодрость! У Скляра в молодости тоже был буржуазный прищур — авторы писем попросили, чтоб он спел «С той поры, как впервые с экрана я увидел тебя, Челентано». А ведь действительно популярная фигня была, а я уж и забыл эту песню. Потом были Понаровская при боа, Пугачева, еще не полная и не завитая, в бесформенной размахайке, Эдуард Хиль, который таращил глаза и походил на куклу чревовещателя, и Муслим Магомаев с волнующим лицом благополучного хулигана и локтями, далеко отведенными назад, как крылья бойцового петуха. Я вспомнил маму одной моей подруги, которая в новогоднем раже, не разобрав с пьяных глаз, что в телевизоре показывают Пугачеву образца 1980 года с номером «Маэстро», объявила: «Ну вот, наконец-то баба стала выглядеть на свой возраст». А тут — счастье-то какое! — на свой возраст выглядят все, какими мы их узнали, а не теми, что сейчас, развалюхами, которые появляются как будто нарочно, чтобы всем своим видом заставить нас думать, что и мы, наверное, стали старые и страшные.

Следом принялись показывать «Бенефис Савелия Крамарова» 1974 года, и я тут же отменил все дела и впаялся в диван. Вот чего мне действительно не хватало, это музыкальных телеспектаклей семидесятых с их абстрактными декорациями, барочным наигрышем, меланхолическими мандолинами и горькими куплетами.

С «Международной панорамой» 1978 года я окончательно истаял в дурмане своего застойного детства. Компетентный диктор облетал мир, как агент Ноль-Ноль-Икс: вот он разговаривает с американским бизнесменом по поводу реакционных инициатив президента Картера, а вот — с вдовой чилийского президента Сальвадора Альенде.

Вообще, старые новости оказались самым деликатесным удовольствием: может, назрела потребность в информации бессмысленной и безопасной, никак не способной повлиять на нашу жизнь. Как будто бы новости, и в то же время — нас не касается. Конечно, человеку, который разбирается в новейшей истории, тут и вовсе раздолье — увидеть, как преподносилось то или иное политическое событие, услышать пророчества времен перестройки и сравнить с тем, что мы имеем. Но и так приятно. Идет очень позитивный тюнинг — великая страна, уверенность в завтрашнем дне, мы осудили — и к нам прислушаются, готовы принять хлеб элеваторы Литвы.

Все же совсем забыться в брежневском угаре мне не дали: зачем-то показали клипы Queen, Pink Floyd и прочих волосатых, которым места в советском телевизоре не было, ненужный диссидентский душок пошел от передачи Севы Новгородцева и документального фильма о Визборе. Но «Спокойной ночи, малыши» с молодой тетей Линой и Хрюшей, «Песня-84» под патронажем Элеоноры Беляевой и программа «Поет Дин Рид» обеспечили сладкий сон. Будильник назавтра я поставил на семь — в это время начинается вещание канала «Ностальгия», и я не хотел пропустить ни минуты.

Конечно, нет ничего чуднее, чем продрать глаза и первым делом наткнуться на Ольгу Воронец. Выясняется: «Зачем вы, девушки, красивых любите» — это она. Я сказался больным, и плевать мне на Московский кинофестиваль. На кой мне его садомазо, когда вчера у меня дома пани Зося разъезжала по экрану на карете и распевала «Ускакали деревянные лошадки», Пугачева — вообще каждый день, Хрюша ежевечерне без двадцати девять зовет смотреть «Козлика Элека Мека», а еще скачут в мешках «А ну-ка, девушки!», Надежда Румянцева заводит «Будильник», Эльдар Рязанов катается по столу «Кинопанорамы», Леонид Брежнев повязывает галстуки пионерам в клипе Софии Ротару «Я, ты, он, она — вместе целая страна!». И жив Дин Рид.

Мою посуду, в телевизоре эскимосы талдычат «Хюй-ня-ней, дзиньзя, хюй-ня-ней», а толковый диктор объясняет, что поют оленеводы о преображении края, о его несметных богатствах. Так бы и сидел всю жизнь. В голове моей возникают видения, во что я могу превратиться через пару месяцев: сижу пишу в стол рецензии на фильмы «Три плюс два», посылаю в «Утреннюю почту» заявки на Рафаэллу Карру, квартирной хозяйке Тамаре Петровне очень неудобно, но она не может сдавать квартиру бесплатно, мама в обмороке. Смотрю в экран с недоверием: там «Клуб кинопутешественников» — мой знаменитый земляк Андрей Дементьев гуляет по родному городу Калинину мокрым ноябрем 1985 года, и я вижу те мосты и набережные,по которым сейчас, сию секунду, я плетусь из школы, сворачиваю в широкоформатный кинотеатр «Вулкан», там, как и на позапрошлой неделе, дают «Пришла и говорю», вполуха слушаю стерео-Пугачеву в почти пустом зале и думаю, что это время с его слякотью, школой, пионерами, пятилетками и Аллой Пугачевой никогда не кончится. «Ностальгия» залезла мне в печенки. На следующий день я добываю адрес и еду на улицу Академика Королева.

Под полотном останкинского неба — блочный ангар с надписью «Генцветмет». В коридоре на пятом этаже — канал «Ностальгия». В переговорной — две крупные добрые женщины с кофе-чаем наготове и Владимир Юлианович Ананич — гендиректор канала, 47-летний тип в кожаной куртке, с богатой мимикой и при неизменной сигарете.

— Давайте решим, что есть ностальгия? Это сладкая боль, по выражению Гейне. Ведь нельзя просто так сесть и вспомнить, скажем, первую любовь, не выйдет. События вспомнятся — но не чувства. Чувства не вернутся. А если ты вдруг увидишь по телевизору какую-нибудь старую передачу, которая шла, когда ты собирался на свидание, — чувство накрывает. И появляется ностальгия.

— А где вы достаете материалы, старые передачи?

— Есть Гостелерадиофонд, но некоторые передачи лучше сохранились в частных руках: мы берем их из личных архивов создателей программ или маньяков, которые перекатывали на VHS «Утренние почты» при помощи первых видеомагнитофонов.

— Вам не приходило в голову, что было б интересно давать целиком эфир ЦТ того или иного дня?

— Это технически невыполнимо. Большинство передач не сохранилось в пригодном для трансляции виде. Не все выдерживает проверку временем: «От всей души», например, сейчас смотреть уже невозможно.

— А если это ностальгия по советскому телевидению, откуда там взялись The Beatles и The Rolling Stones?

— Я, вообще-то, сделал канал для себя. Чтобы самому посмотреть уже наконец — я всю жизнь об этом мечтал — выступления The Doors, Beach Boys, Pink Floyd.

— А что ж вы их за все эти годы не нагляделись?

— Когда был молодым, нам это не показывали. А потом, когда показывать начали, пошла работа и стало некогда.

Действительно, послужной список Ананича, который он мне вручил, открывается 1989 годом, тем самым, когда в программах «Взгляд» и «До и после полуночи» впервые нарисовались легенды рока, — тогда он основал первое объединение по производству и размещению рекламных роликов; впоследствии среди прочего председательствовал в Комитете по выработке этических норм рекламной деятельности.

— Мне все ж непонятно: если хочешь смотреть The Doors, на кой сдались пани Зося, тетя Валя и космонавт Гречко.

— А это — потому что я всегда, и в детстве, и в юности, хотел, чтобы телевидение было моим, а какое ж без них телевидение? В молодости я был очень фактурным, и меня пригласили в передачу «Спортлото» вытаскивать выигрышные шарики из барабана: когда я оказался в телевизоре, я окончательно понял, что должен здесь хозяйничать.Так что у меня есть самое настоящее телевидение, и я показываю в нем все, что мне нравится. Вообще, у нас проект не для семейного просмотра — канал «Ностальгия» рассчитан скорее на одинокого бухаря.

С последним тезисом я не согласен. Лично я, сам большой любитель опрокинуть дома перед ящиком грамм эдак 400, стал, кажется, выпивать меньше, с тех пор как у меня завелась «Ностальгия». Неудобно как-то наливать себе на глазах у тети Лины Вовк и дяди Володи Ухина. Да и пани Зося такого пьянства не одобрила бы.

Я опять сидел у телевизора, слушал брежневское «бу-бу-бу» («Наш XXV съезд выдвинул новые рубежи в борьбе за мир и внешнее экономическое сотрудничество»). В этот момент заявился мой папа, 69 лет. «Что это, у Сани новый проект?» — спросил он, устраиваясь перед ящиком, в котором Александр Масляков 20-летней давности муштровал «А ну-ка, девушек». Потом стали передавать программу о подготовке Фестиваля молодежи и студентов в Москве, проходившего с 27 июля по 3 августа 1985 года, и папа, большой любитель массовых гуляний, принялся уточнять даты, чтоб не пропустить. «Что-то Люся такая молодая, — на втором часу просмотра „Ностальгии“ проявил он первое недоверие, увидев, как Гурченко поет „Какие старые слова, а как кружится голова“, но резюмировал: — Видать, башлята есть, хорошую операцию сделала, как новая». Когда в программе «Время» стали показывать действующего генсека Горбачева, папа умолк и на лбу его появилась угрюмая складка — горбачевские дела с повышением цены на водку и отпуском винно-водочных изделий только с двух часов дня остались для него самым черным временем в биографии страны. Я ему чистосердечно признался, что это такой новый канал, где показывают старые передачи, что фестиваль давно прошел, «А ну-ка, девушки!» закрыли, Люська была непрооперированная, образца 1974 года, а водки полно в холодильнике и в обоих соседних круглосуточных магазинах она не переводится ни днем ни ночью. Отец кряхтел, недоверчиво зыркал, потом облегченно ухмыльнулся, покачал головой, помолчал с минуту и шкодливо поинтересовался: «А что, и спорт тоже будет?»

РАСПИСАНИЕ ТЕЛЕПЕРЕДАЧ ПЕРВОЙ ПРОГРАММЫ ОБРАЗЦА ИЮНЯ 1980 ГОДА

СУББОТА

8.00 «ВРЕМЯ». Информационная программа

8.40 Утренняя гимнастика

Государство следило за здоровьем нации почище, чем иной конезаводчик печется о состоянии призовых скакунов. Зарядку делали всей страной. (В 11 утра по радио транслировали еще и «Производственную гимнастику», которую можно было выполнять, оперевшись о конторский стол.) Из телеверсии, где представители не только обоего пола, но и разного возраста, облачившись в трико, дружно махали ногами, запомнились две фразы: «Мужчины выполнят этот замах несколько иначе» и «Пожилым людям мы предлагаем облегченную версию этого упражнения».

9.05 «УМЕЛЫЕ РУКИ»

В 70-х пышным цветом цвели аппликация и лепка из пластилина. Ведущие были достаточно неспешными: рекламы тогда не было, минут в эфире не считали, процесс лепки и клейки шел в режиме реального времени. И все же половина юного населения страны, запутавшись в тюбиках и ножницах, к полдесятому субботнего утра безнадежно приклеивалась к чешским полированным столам.

9.35 «АБВГДЕЙКА»

Веселая, но строгая брюнетка со стрижкой сэссон и всепроникающим контральто, Татьяна Кирилловна понукала клоунов Ириску и Клепу, недорослей, которые даже на пятом году эфира так и не сумели освоить кириллицу. Педагогическое SM-шоу для самых маленьких спровоцировало у поколения нынешних 30-летних психотравму, для многих усугубленной гибелью Ириски в 1987 году прямо на арене цирка.

10.15 «БОЛЬШЕ ХОРОШИХ ТОВАРОВ»

Татьяна Судец крутит-вертит перед носами обывателей объектами новейшего китча: опытными образцами микcеров, кофеварок, пылесосов и холодильников, а также упаковок для муки, которым, скорее всего, суждено сойти с конвейеров страны, так и не достигнув массового потребителя.

10.45 «ВЕСЕЛЫЕ СТАРТЫ»

Детские спортивные игрища в пестрой студии под предводительством шаловливо зыркающего на подростков бодрого блондинчика.

11.15 «МОСКВИЧКА». Телевизионный клуб

Дамское собрание — все сплошь в кримпленовых костюмах (юбка на три четверти, пиджак с отложным воротником и тремя крупными бликующими пуговицами). Передовицы производства и руководящие работники судачат о благоустройстве детских садов и т.п. Официальная часть второй серии фильма «Москва слезам не верит».

12.30 Тираж «СПОРТЛОТО»

Алкаши у телевизоров трясущимися руками разворачивают засалившиеся в карманах билетики и терпят очередной крах: судейская коллегия снова тянет из барабана все не то и не то. Спустя пару лет программу перенесли на раннее воскресное утро.

12.45 «НАШ АДРЕС — СОВЕТСКИЙ СОЮЗ»

Передача, представляющая художественные коллективы той или иной имперской окраины: Киргизской ССР, Ставропольского края и прочая. День, когда из Москвы звонили и сообщали, что «следующий „Адрес“ ваш», превращался в звездный час местной телестудии.

13.35 «СОДРУЖЕСТВО». Телевизионный журнал

Многие лики прогресса — в серии сюжетов из стран СЭВ и республик СССР.

14.30 Новости

14.45 «ШАХМАТНАЯ ШКОЛА»

«От великого до смешного один шаг: „Шахматную школу“ начинает Авербах» — пел артист Барыкин в своей пародии на «Программу телепередач на завтра» из новогоднего «Огонька» 1986 года. И действительно, почтенный международный гроссмейстер каждую неделю посвящал полчаса втолковыванию эндшпилей и всевозможных премудростей стране, которая в течение десятилетий была родиной чемпионов мира по шахматам.

15.25 «ОЧЕВИДНОЕ — НЕВЕРОЯТНОЕ»

Один из трех — наряду с «Клубом кинопутешествий» и «В мире животных» — китов дневного эфира: академик Капица пронзительным голосом взвешивал все за и против существования летающих тарелок, черных дыр и лох-несского чудовища; все оставляли телевизор включенным на случай, если опять покажут ту самую, уже промелькнувшую однажды американскую пленку со снежным человеком.

16.25 «В МИРЕ ЖИВОТНЫХ»

Эта передача с тех пор почти не изменилась, разве что раньше, когда импортного кино было не то чтобы вдоволь, Николай Николаевич в качестве десерта считал возможным показать очередную пятиминутку из заокеанских киноприключений колли Лесси или дельфина Флиппера.

17.25 Выступление политического обозревателя Ю. А. Летунова

Почему-то считалось необходимым хоть десять минут, а дать послушать Юрия Летунова, побывавшего на обсуждении очередного проекта ЦК КПСС к очередному съезду «Основные направления экономического роста СССР на пятилетку». Когда он появлялся, говорили: «Надо дать телевизору отдохнуть — больно уж нагрелся».

17.35 «ПЕСНЯ ГОДА»

1971 год выдался урожайным на эстрадные шлягеры: «Увезу тебя я в тундру», «Потолок ледяной, дверь скрипучая», «Эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала». 1 января по ЦТ решили по такому случаю провести парад музыкальных достижений — так появилась «Песня года». К первоянварскому концерту готовились целый год, всей страной — каждую субботу Светлана Жильцова разбирала письма зрителей, голосовавших за «Из полей доносится печаль» или «Так невозможно, но снова я взгляд твой ловлю», показывала номера, собравшие большее число голосов и представляла премьеры песен, за которые предстояло голосовать в грядущем месяце. К сожалению, уже к началу 80-х, когда отменили приз за лучшую песню года, а оркестр п/у Силантьева заменили фонограммой, народное голосование оказалось коррумпировано: трудно представить человека, который голосовал бы за «Ядерному взрыву — нет, нет, нет!» или за унылые гимны в исполнении Розы Рымбаевой — а произведения такого сорта, увы, составляли половину репертуара финальных концертов в последние годы Брежнева.

18.40 «9-Я СТУДИЯ»

Подтянутый седеющий обозреватель Зорин в валютных квадратных очках и одутловатый обозреватель Бовин в сальных казацких усах излагали факты минувшей недели о текущем распределении капитала, захватнических войнах и передовых технологиях класса эксплуататоров, помогающих им держать в узде рабочий класс.

19.40 Премьера на ЦТ. Фильм «ЗИТА И ГИТА» (Индия, 1972)

До и после программы «Время» показывали первую и вторую серию какого-нибудь кино — тогда в моде были двух-, трех- и четырехсерийные фильмы.

21.00 «ВРЕМЯ». Информационная программа

«Последние известия», как упорно называло эту передачу старшее поколение, представляли собой кашу из абстрактных словосочетаний, произносимых в разной последовательности представительными диктором и дикторшей. В первой части, про нас, превалировали «социалистические соревнования», «братские республики», «выработка электроэнергии» и «перевыполненный план пятилетки». Во второй, про них, — «гонка ядерных вооружений», «выразили несогласие», «мировая общественность осудила». Кстати, первой ведущей «Времени» Нине Кондратовой во время ее репортажа с ВДНХ бык рогом выколол глаз. Ей сделали новый, стеклянный, что не помешало оглашать планы пятилетки вплоть до 1973 года.

21.35 «ЗИТА И ГИТА». 2-я серия

22.45 «КИНОПАНОРАМА»

Элегантная абстрактная заставка с кинопленкой, танцующей механический балет под песню Мирей Матье «Прости мне этот детский каприз». Потом — уютная студия, где Эльдар Рязанов полтора часа принимает съемочные группы новых фильмов: добрые шутки, дружелюбные тыканья локтями. Если заглянут Высоцкий или Алиса Бруновна Фрейндлих — песенки под гитару. Короче, ежемесячные «Платочки белые» в исполнении отечественного кинематографического сообщества.

ВОСКРЕСЕНЬЕ

8.00 «ВРЕМЯ». Информационная программа

8.40 «НА ЗАРЯДКУ СТАНОВИСЬ!»

9.05 Концерт

В такую рань ничего путного не показывали: как правило, пиликал на домре какой-нибудь лауреат Всесоюзного и Международного конкурсов или тужил Государственный камерный ансамбль Армении.

9.30 «БУДИЛЬНИК»

Получасовое детское шоу. Чаще всего его вела Надежда Румянцева и показывала песенки из мультфильмов: застать до завтрака «Мы бандито…» или «Мани-мани» было особой радостью. Иногда же передача при помощи звезд категории люкс превращалась в самостоятельное театрализованное представление почище иного спектакля: одна стала полноценным бенефисом Ирины Муравьевой, особенно неподражаемо перевоплотившейся в Пеппи Длинныйчулок, другая открыла Аллу Пугачеву как идеальную певицу для детей.

10.00 «СЛУЖУ СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ!»

Что-то подобное недавно делали на ТВ с Даной Борисовой в роли ведущей, но в советское время никаких бабех к передаче об армии близко бы не подпустили: на телеэкране, как и в жизни, лишь бравые лейтенанты и майоры — здесь в образе ведущих программы — имели доступ к служивым.

11.00 «ЗДОРОВЬЕ». Научно-популярная программа

Заслуженный врач РФ Юлия Белянчикова разъясняла народу методы лечения и профилактики плоскостопия и прочих нешокирующих заболеваний.

11.45 «УТРЕННЯЯ ПОЧТА». Музыкальная программа

Юрий Николаев, худощавый красавчик с прищуром, походил на подмигивающую открытку с австрийским горнолыжником или шведским биатлонистом — уж точно кем-то фирменным и беззаботным. Он доставал из конвертов листки тетрадной бумаги — в студии, где звуки были утрированны из-за микрофонов, листки неестественно шуршали, — и все с трепетом замирали в ожидании, что за желание сейчас исполнится: мог взлететь под купол цирка Леонтьев с песней про дискотеку, могла чертенком из коробки выскочить и заверещать Рафаэлла Карра, а мог ведь и сам Кобзон на полпередачи заслонить собою горизонт и требовать кланяться великим тем годам да твердить ядерному взрыву: «Нет, нет, нет!»

12.15 «ХОЧУ ВСЕ ЗНАТЬ!» Киножурнал

Мультипликационный очкарик прилетал на довоенном самолете, колол молотком орех — и из ореха вылетали познавательные киносюжеты.

12.30 «СЕЛЬСКИЙ ЧАС»

Передовые колхозы делились опытом; председатели проводили экскурсии по подведомственным угодьям, а иногда собирались в студии и обсуждали всяческие решения и постановления.

13.30 «МУЗЫКАЛЬНЫЙ КИОСК»

Элеонора Беляева могла бы стать кинозвездой при Гитлере или Сталине: непробиваемая блондинка с хищными глазами, колюще-режущей дикцией и забранными в пук волосами. При Брежневе же она показывала конверты новых пластинок, сопровождая этот процесс отрывками концертных выступлений записанных на пластинках артистов.

14.00 «ЧЕЛОВЕК. ЗЕМЛЯ. ВСЕЛЕННАЯ»

Дважды герой Советского Союза летчик-космонавт Севастьянов говорил про космос и перспективы его освоения, а женщины, не в состоянии разобрать ни единого его слова, разевали рот, забывая посолить суп: так мощна была в то время сексуальная аура космонавтов.

15.00 «КАБАЧОК «13 СТУЛЬЕВ»

Рассказывают, что это артист Белявский, пришедший в конце 60-х в восторг от польского юмора, предложил создать в Телевизионном театре миниатюр юмористическую передачу, где наши дорогие, любимые артисты представлялись бы панами и шутили, а в музыкальных паузах артикулировали бы под фонограммы польских эстрадных исполнителей. Титры же, напротив, в качестве авторов реприз указывают Альтова, Арканова и всех, кого мы знаем, далее по алфавиту. Пожалуй, польскость была предлогом шутить более салонно — не могло же у советской женщины быть не вылезающего из загранкомандировок мужа Бонифация, а у советского мужчины — точных представлений о том, какого цвета должна быть продольная строчка на клешах, чтоб они не полнили, как у пана Спортсмена. Так или иначе вышла очень соответствующая положению тогдашнего советского гражданина, не имевшего возможности уехать дальше Пицунды и заработать больше трехсот рублей в месяц, своего рода телевизионная «Касабланка», где все немного жулики, все чуть влюблены и все могли бы стать чем-то большим.

16.00 «КЛУБ КИНОПУТЕШЕСТВИЙ»

Самая древняя из сохранившихся в эфире передач (она даже попала в Книгу рекордов Гиннесса): Юрий Сенкевич просто показывал самый мифический из советских мифов — закордонный мир. И каждое воскресенье на лодке Тура Хейердала оставалась толика нашей мечты, как в фонтане — монетка.

17.00 «А НУ-КА, ДЕВУШКИ!»

Парней почему-то так не гоняли. А вот всевозможных ткачих, экскурсоводш и телефонисток заставляли показывать свои умения, как на сватовстве: может, для страны, где «на десять девчонок по статистике девять ребят», это и впрямь была некая публичная форма «показать товар лицом». Так или иначе пять участниц по свистку Александра Маслякова бросались наперегонки варить кашу, грести на байдарке и исполнять ливанские народные танцы.

18.15 «МЕЖДУНАРОДНАЯ ПАНОРАМА»

Из лампы зарубежной кинохроники Фарид Сейфуль-Мулюков извлекал на советский телеэкран миражи заграничной жизни: неважно, говорил он о квебекском кризисе или пивном празднике в Баварии, — перед нами возникали новейшие иномарки, иномоды, инопрически и иноинтерьеры.

19.10 «ОТ ВСЕЙ ДУШИ»

Валентина Михайловна Леонтьева втерлась в доверие к телезрителям через их детей, знавших ее как «тетю Валю, которая живет в гостях у сказки». А воскресными вечерами она доводила до инфаркта — до слез как минимум — всех сердечников и слабонервных. На глазах у многочисленной публики, заполнившей залы краевых Домов культуры, она сводила лоб в лоб каких-нибудь доярку и закройщицу, которые сто лет друг с другом не виделись, а в послевоенные годы случайно, по распределению, которое в те годы выполняло функцию рока, оказались вместе в каком-нибудь немыслимом киргизском захолустье, где пережили историю, достойную самой невероятной индийской мелодрамы. Коронным трюком тети Вали было рассказать ту давнишнюю историю, вспомнить про ребенка, пропавшего у героини (на тот момент уже рыдавшей в беспамятстве) во время селя («Помните, как вы кричали: „Вова, Вова!“, но рев воды заглушал крики, помните?„), а потом с интонацией Якубовича (“Эта буква здесь есть!») выпалить: «Девятый ряд, десятое место — на сцену, пожалуйста!» — и Вова выходил.

21.00 «ВРЕМЯ». Информационная программа

21.35 «ЧТО? ГДЕ? КОГДА?» Телевизионная викторина. В перерыве (22.35) — информационный выпуск «СЕГОДНЯ В МИРЕ»

Никто не знал, как выглядит Владимир Ворошилов: автор и ведущий, который терроризировал бедных знатоков, никогда не появлялся в кадре, и когда уже незадолго до смерти, в конце 80-х, он позволил себе приоткрыться, впечатление было таким же, какое Зевс мог бы произвести на древних греков, высунувшись из-за облаков. Некоторые смотрели передачу из-за музыкальных пауз: то Элла Фицджералд в очках, приклеенных к парику, заходилась в «Тунисских ночах», то Изабель Аджани в виниловом плаще безнадежно шептала в трубку «Алло, алло», а вокруг ее телефонной будки, стоявшей посреди огромной лужи, мелькали акульи плавники.