Дом восковых наркоманов: фоторепортаж

Фотографии: Норвежский Лесной

В начале ноября в Москве открылась выставка восковых фигур «На грани…», посвященная, по мнению отдела информации Управления Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков по Москве, «пропаганде здорового образа жизни и отказу от употребления наркотиков». Экспозиция состоит из двух десятков восковых фигур, по большей части страдающих от употребления наркотических веществ и токсикомании, одного настоящего безмозглого анэнцефала в формалине, нескольких настоящих заформалиненных человеческих органов и четырехминутного документального фильма о безрадостной жизни трущобных наркоманов. Выставка была создана в 2002 году, автор идеи и организатор — Ассоциация музеев восковых фигур Санкт-Петербурга. С тех пор при поддержке Госнаркоконтроля она побывала в 20 городах России. Блоггер БГ побывал на выставке, сфотографировал восковых наркоманов и узнал много новой и полезной информации: например, выяснилось, что если нюхать клей, то через два месяца растворятся оболочки головного мозга. Выставка будет работать ежедневно без выходных и перерывов на обед до конца года. Для падающих в обморок имеется нашатырь.

Выставка «На грани…» разместилась в здании кинотеатра «Перекоп», довольно давно в качестве кинотеатра не работающего. Вместо указателя у дверей стоит восковая фигура усатого человека, напоминающего молодого Саддама Хусейна, переодетого зачем-то в костюм циркового дрессировщика львов; впрочем, потом выяснилось, что это знаменитый наркоман и певец Фредди Меркьюри. Рядом с фигурой на стекле обнаружилось объявление, из которого следовало, что «Музей восковых персон представляет: новый ошеломляющий проект „На грани…“. Иллюстрирует пагубное влияние наркотиков на организм человека».

За дверью в холле за небольшим столом сидел симпатичный молодой человек лет двадцати пяти. Объяснив цель своего визита желанием посетить выставку пагубного влияния наркотиков на организм и немного пофотографировать, я протянул молодому человеку 95 рублей за билет и еще 40 за фотосъемку, получил чек, и мы вместе с Евгением Васильевичем Смирновым (так звали молодого человека) по украшенной наглядной антинаркотической агитацией лестнице спустились в подвал, где и расположилась выставка. Мы были единственными посетителями.

Перед первым же экспонатом я замер.

На низкой кушетке, покрытой циновкой, полулежал восковой китаец в расшитых золотом одеждах и почему-то грязных белых спортивных носках. Левой рукой китаец держал длинную бамбуковую трубку. В трубке был явно не табак. Скорее всего, там были наркотики. Причем, судя по исключительно счастливой улыбке китайца, наркотики были весьма качественными. Рядом с кушеткой сидел второй восковой китаец, державший наготове серную спичку с синей головкой. Чувствовалось, что китайцы сейчас зажгут.

— По-моему, они собираются курить опий, — предположил я.

Евгений Васильевич кивнул, подтверждая мою смелую догадку. И предложил:

— А хотите, я проведу для вас экскурсию?

Я издал вопль радости. Разумеется, я хотел экскурсию.

Евгений Васильевич объяснил, что китайцы иллюстрируют собой процесс зарождения наркомании. На опий их подсадили англичане несколько веков тому назад. Если опустить подробности колониальной коммерции и термины вроде «положительного торгового сальдо», дело обстояло следующим образом. Приехавшие к китайцам англичане покупали у местных жителей серебро. А китайцы у англичан ничего не покупали, потому что ничего особо интересного у англичан не было. И тогда англичане решили подсадить китайцев на опиум. И подсадили. После этого англичане продолжили вывозить серебро, за которое расплачивались бенгальским опиумом. В результате англичане богатели, а китайцы становились законченными наркоманами.

Мне очень хотелось спросить, откуда у китайцев из данной исторической эпохи взялись современные спички и несвежие спортивные носки, но испугавшись, что на этом лекция и закончится, я сдержался.

Следующая композиция называлась «Зеркало наркомана» и состояла из четырех фигур.

Перед пустой рамой какой-то неприятного вида хмырь со шнобелем что-то протягивал подростку в спортивной куртке. За рамой находился полуразложившийся труп, одетый в точно такую же рубашку, что и упомянутый выше хмырь, только вот шнобель вместе с половиной лица отсутствовал. И тянулся этот полутруп не к мальчику, а к лысеющему старику, одетому в такую же, как и у мальчика, спортивную куртку.

Я посмотрел на Евгения Васильевича. Он молчал — видимо, ждал, пока я сам догадаюсь. Я молчал, потому что в голову ничего не приходило. «Наверное, — думал я, — те двое, что перед зеркалом, это отец и сын. Отец знает, что у сына есть серебро, и жаждет это серебро получить. А чтобы не платить, он хочет подсадить сына на опий». Версия казалась вполне правдоподобной, и я начал:

— Вот те двое перед рамой — это отец и сын…

Евгений Васильевич отрицательно покачал головой. Выяснилось, что хмырь в рубашке — это наркоторговец, а в зеркале видно, что он — это Смерть. А в случае с подростком зеркало показывает, что ребенок, пробующий наркотики, — старик.

Тут уже замолчал я, обдумывая полученную информацию. Мы перешли к следующей группе экспонатов.

Группа состояла из двух молодых людей и одной девушки. Молодые люди, судя по всему, принадлежали к разным социальным группам. Тот, который сидел, был отдаленно похож на молодого Григория Явлинского, заказывающего в клубе «Три обезьяны» восьмую рюмку текилы. Второй, который стоял, явно был парнем с рабочих окраин, одетым на рынке «Динамо» по моде осенне-зимнего сезона 1995 года.

В руке у молодых людей было по грамотно забитому в папиросные гильзы косяку.

У откинувшейся на спинку стула барышни с закрытыми глазами в руке, напротив, был инсулиновый шприц, каким обычно пользуются диабетики. Я вновь крепко задумался.

— А почему те двое курят марихуану, а эта колется? — спросил я.

— Все очень просто. Бытует мнение, что так называемые «легкие наркотики», к которым относится марихуана, не вызывают зависимости, — начал объяснять Евгений Васильевич.

— А она что, вызывает зависимость? — спросил я.

— Конечно, вызывает. Вот у вас, например, есть друзья, которые курят обычный табак?

— Обычный табак я и сам курю, — немного обиженно сказал я.

— А скажите, — оживился Евгений Васильевич, — вы когда-нибудь пробовали бросить курить?

— Пробовал, — честно признался я. — Четыре раза. И все четыре — безуспешно. Очень курить хочется. И характер портится, — меня несло. — Помню, в девятом классе школьные друзья решили мне помочь, отобрали сигареты и взяли надо мной шефство.

— И что? — чувствовалось, что мой рассказ увлек Евгения Васильевича.

— И ничего. На вторые сутки пришли и бросили мне блок «Кэмэла». «Ты, — сказали, — уж лучше кури, а то совсем дурной делаешься и на людей бросаешься».

— Вот, — воскликнул Евгений Васильевич. — И марихуана вызывает такую же зависимость. Так же сложно бросить.

— Марихуана? — спросил я.

— Да.

Мы помолчали. Оглянувшись и убедившись, что за спиной нет сотрудников Госнаркоконтроля, я признался:

— Послушайте, я несколько раз курил марихуану. И никаких проблем с бросанием не испытывал. Ну то есть — покурил, а потом больше как-то и не хочется.

Евгений Васильевич объяснил, что у всех организм разный, и если кто-то может покурить травки и остановиться, то у другого возникает самая настоящая зависимость, и без травки он уже не может. И тут меня осенило.

— Я понял: они подсаживаюся на травку, а потом переходят на более тяжелые наркотики, которые уже не курят, а колют.

— Именно, — кивнул Евгений Васильевич. По-моему, ему было приятно, что даже такой идиот как я сумел в конце концов разгадать замысел скульптора. — Кстати, сейчас начнется самое интересное. Присмотритесь внимательнее к фигуре этой девушки, — тут он показал на барышню со шприцем, откинувшуюся на спинку стула.

Я присмотрелся внимательнее. И тут же от удивления подпрыгнул на полметра.

— Этого не может быть. Я ее знаю. В смысле, не восковую фигуру, а девушку, на которую она похожа, — бормотал я, — не как две капли воды, конечно, но сходство, безусловно, есть. Мы с ней вместе работали в Студии Артемия Лебедева.

Евгений Васильевич неожиданно перешел на французский:

— Déjà vu?

— Ну да, — подтвердил я.

— Это просто девушка. Она первый раз укололась. А сейчас вы увидите, во что она превратится через некоторое время. Условно говоря, это следующая — вторая — фаза развития наркомании, — Евгений Васильевич указал на другую композицию, состоявшую из трех других восковых фигур, разместившихся в углу.

Угол был оформлен под помесь неопрятного подвала с полуразрушенной коммунальной кухней: трубы со свисающей клочьями изоляцией, заляпанная краской раковина со сколотой эмалью, куча тряпья на полу, две неухоженные безумные женщины в грязных одеждах со шприцами в руках и кто-то третий, неопределенного пола, кому шприца с наркотиком не хватило, высовывает из этой кучи грязного тряпья страшную скорченную руку.

Чувствовалось, что при создании фигур скульпторы приложили много усилий. Отсутствие маникюра и грязь под ногтями были воспроизведены с особой старательностью.

Я внимательно осмотрел женщину с безумным взглядом, сидящую на полу ближе всего ко мне. Это была не та девушка, которая кололась в прошлой композиции. Все-таки ни длительный прием тяжелых наркотиков, ни даже работа в Студии Лебедева не могут до такой степени изменить человека.

Тогда я подошел к другой фигуре, скрючившейся под раковиной, и склонился к ее лицу.

Это была она. Да, на ней больше не было фиолетовых штанов: чтобы достать денег на дозу, она, вероятно, обменяла фиолетовые штаны на старые рваные джинсы. Да, у нее на физиономии вовсю отслаивался эпидермис. Да, раньше у нее не было раковины, а теперь есть, но добавило ли это ей радости? — нет, не добавило. И все-таки я ее узнал.

— Вот это, под раковиной — она.

— Да, — подтвердил Евгений Васильевич, — это она. Но уже в следующей стадии.

Я заметил, что предыдущая стадия, которая на стуле и с закрытыми глазами, была посимпатичнее. Евгений Васильевич согласился и объяснил, что когда человек становится наркоманом, меняется весь образ его жизни. И ко второй фазе его приводит целая серия различных факторов: бедность, плохое и нерегулярное питание, несоблюдение личной гигиены, болезни, антисанитария и так далее. Поэтому во второй стадии наркоман выглядит уже намного хуже, чем в первой.

— Наверное, есть еще и третья стадия, — предположил я.

— Есть. Там все еще хуже, — сказал Евгений Васильевич. — Вот она.

В третьей стадии девушка-наркоманка походила на покойного императора Павла  I. Она снова сидела на стуле, обутая в один тапок, и протягивала высохшие руки. Внутренняя сторона левой руки вдоль вен была испещрена незаживающими следами от уколов. На шее виднелся нарыв. Волосы и брови стали рыжего цвета. Лицо осунулось. Больничный халат висел мешком. Сидящий напротив пациентки врач смотрел на нее с плохо скрываемым отчаянием: было ясно, что в этой стадии вылечить молодую наркоманку, выглядящую лет на 60, уже невозможно. Даже другого наркомана, зачем-то затесавшегося между врачом и пациенткой, пугал вид этой третьей стадии.

Это третья стадия крупным планом.

Тапочек на правой ноге отсутствовал не просто так: на ступне чернела незаживающая гангрена. Скульптор как следует поработал с деталями.

Следующая композиция изображала фрагмент подвала, в котором милиционер и доктор соответственно задерживали и осматривали двух несовершеннолетних токсикоманов.

Евгений Васильевич объяснил: если нюхать клей, то через два месяца у токсикомана растворяются оболочки головного мозга.

Особенно хорошо скульптору удались сопли и слюни, вытекающие из маленького подвального токсикомана. Евгений Васильевич рассказал, что на создание одной восковой фигуры уходит около четырех месяцев, причем это очень кропотливая работа. Используются только настоящие человеческие волосы: их нужно аккуратно засовывать маленькими пучками по четыре волосинки. Глаза — это настоящие человеческие глазные протезы. А зубы — настоящие зубные протезы.

Деталь: с улицы через окно в подвал с интересом заглядывала маленькая девочка.

Налюбовавшись на токсикоманов с растворяющимися мозговыми оболочками, мы перешли к очередной группе восковых фигур, наглядно демонстрирующей тот факт, что наркоманами не только становятся, но и рождаются.

Вот только что родившая мать-наркоманка приподнимается с каталки посмотреть, что же она натворила. А вот — врачиха со строгим взглядом держит на руках то, что натворила мать-наркоманка: новорожденного наркомана с двусторонним незаращением верхней губы и жуткими нарывами по всему телу. Евгений Васильевич рассказал, что иногда посетители выставки падают в обморок, причем чаще всего это происходит как раз перед данным экспонатом. Для таких случаев у него под рукой имеется аптечка с нашатырем.

По словам Евгения Васильевича, следы той гадости, которые наркоманы курят, нюхают и колют, можно обнаружить в организме их потомков вплоть до седьмого поколения.

К восковым фигурам прилагается некоторое количество настоящих человеческих органов в формалине (например, легкое курильщика) и даже один заформалиненный целиком безмозглый человеческий анэнцефал (на снимке).

Еще есть несколько масок лиц с проявлением различных заболеваний, от которых наркоманы страдают чаще, потому что, например, пользуются грязными иглами. Нижняя левая маска — это, кажется, герпес.

А вот это — уже совсем больной Фрэдди Меркьюри. Евгений Васильевич объяснил, что Меркьюри умер от наркомании и гомосексуализма.

Завершающая композиция: типичное семейство алкоголиков и наркоманов. Бабушка за столом с бутылкой — это, наверное, не бабушка, а просто рано состарившаяся мама. Старшая сестра явно укололась и сейчас вывалится в окно. А младшая играет с куклой.

Рядом с бутылкой стакана нет: видимо, пропили.

На этом пропаганда здорового образа жизни и отказа от употребления наркотиков закончилась.

Каждый день выставку в среднем посещают 10 человек. Работать она будет до конца года — ежедневно, без выходных, без перерыва на обед, с 9:00 до 19:00.

Пользуясь случаем, блоггер БГ благодарит организаторов выставки и лично Евгения Васильевича Смирнова за интересную экскурсию и помощь в проведении съемок.