Доброе тепло

Фотографии: Алексей Лукин

Я постоянно разбираю печи, уже устал это делать. Привыкли все: пришел печник, за три дня все сделал, ушел, а печка не работает. И звонят потом мне — помоги, мол. Я говорю: «Ну как он за три дня сделал? Где он? Вызовите его». «А что толку, мы его вызовем, он все то же самое и сделает». И я разбираю эту печь и перекладываю все заново. Хорошая печь должна долго стоять, лет сорок, и за три дня ее не построить. За три дня вообще ничего хорошего не сделать.

***

Печи, как машины, разные бывают. Самые популярные — отопительная и отопительно-варочная (с плитой). ­Изобретать ничего не надо: перебираешь все конструкции, которые есть, ­выбираешь и делаешь. Самое сложное — привязать печь к месту, чтобы она была функциональной. Для этого нужен опыт, нужно знать все варианты, чтобы пред­ложить 5—6 на выбор.

Чтобы печь прилично выглядела, дизайн был хороший, нужно время: на окошки, проемы, карнизы из кирпича, фундамент — еще дополнительная неделя, потому что ему высохнуть надо. На печь среднего размера у меня уходит недели две.

В своем деревенском доме на Валдае я сложил обыкновенную отопительно-варочную печь, метр на метр, без изразцов. Я достаточно долго ее делал — неделю. И все бабки в округе надо мной смеялись: что ты там возишься? Я выходил на улицу, болгаркой что-то пилил — они все посмеивались: «Ну мы придем посмотрим». Я затопил, они пришли и поразились тому, что кирпичи лежали ровно. А уж выпиленный карниз вообще остался вне их понимания. Утром ко мне одна из них подошла и говорит: «Я всю ночь не спала. Мне все твоя печка снилась». Удивительно, что просто качест­венная работа у людей, которые прожили всю жизнь с печками, вызывает такие трогательные чувства. Когда аккуратно выполняешь свою работу, люди вокруг начинают подрастать вместе с тобой.

Дизайн печи я сам придумываю, а вот изразцы делают профессиональные керамисты-художники. Бывают изразцы поточные — это когда заказчик выбирает готовый сюжет, к примеру, девочки с кошелками или охота. А бывают именные: художники-керамисты предлагают свои рисунки — достаточно сложные работы, или заказчик просит, например, изобразить его биографию. Для меня главное, чтобы изразцы сочетались с интерьером.

Раньше изразцовые печи, как и камины, были в богатых домах. Камины — это вовсе удел аристократии, привычка, пришедшая к нам с Запада. В нашем климатическом поясе они были не функциональны, поэтому в основном ставили печи. В XXI веке печь утратила свою жизненную необходимость, но люди все равно к ней тянутся. Предлагаешь им дачный вариант, спрашиваешь: «Вы там постоянно будете жить или приезжать?» «Нет, мы будем редко бывать». — «Ну, тогда вам металлической печи хватит». — «Нет, мы хотим кирпичную». Все-таки тепло от печки совсем другое, оно благотворно влияет на человека. Когда печь топится, в этом есть что-то сакральное.

Я всегда много работал по деревням — и сейчас работаю. В деревне печь греет дом, еду готовит — в общем, для дела, а не для баловства на даче. Раньше от умения печника вся жизнь зависела: плохо сложенная деревенская печь — это трагедия, поэтому профессия печника несколько мифологизирована.

До сих пор большинство деревень в России отапливается исключительно печками. В одной Иркутской области ­точно 30?000 печей стоят. Другое дело, что настоящих русских печей почти не делают — они никому не нужны. Раньше на печи спали, поутру вставали, готовили в чугунах пищу, потом мужики уходили на работу, а бабы запаривали в печи корм скоту. Часто в русской печке еще и мылись — в Москве, например, вплоть до XIX века. Печка протапливалась, из горнила (камера, в которой сначала горят дрова, а потом готовится пища) выгребались угли, человек туда залезал и грелся, парился. Если печки были маленькие, и варочные камеры, соответственно, небольшие, длиной в метр, тогда там лежали. Человека закрывали задвижкой, и он там томился. Моя мать рассказывала — она из Брянской губернии была, — как грелись в печке, а потом мылись на соломе, в тазах.

Русскую печь перестали строить, ког­да в избах появилось несколько комнат. Тогда возникла потребность отапливать всю эту площадь, печи стали проектировать — появилась масса разных конструкций. Теперь печь может отопить и 30 м2, и 60 м2. В Иркутской области я видел спортивный зал в старой школе, который отапливался громадными печами. Каждый день приходил истопник и протапливал.

Сейчас русские печи тоже иногда заказывают — есть такая тяга к ретро. В Лебяжьих Озерах я делал русскую печь, под Александровом мытную печь мне заказывали. Сейчас я работаю в Завидово: делаю серьезную русскую печь с нижним прогревом, объединенную с камином. Заказчик хочет пироги в ней печь, хлеб делать. Потом Славе Зайцеву буду русскую печь делать.

Самые ходовые заказы — банная печь и камин. Теперь считается долгом чести в любом загородном доме поставить баню. А на камины бывают заказы даже в Москве. Но я их строю, только если есть разрешение пожарного инспектора и если квартира находится не на последнем этаже — иначе возникает проблема с дымоходом.

Ну и дизайну сейчас, конечно, большое внимание уделяют. Целые ансамбли сооружают, чтобы красиво было. Но меня ничем не удивишь. Однажды, еще в начале девяностых, я даже в виде бутылки печь сделал.

***

Сейчас мне 61 год, а начал я занимать­ся печами в 32. Я воспитывался на книгах Горького, отец был военным журна­листом, первым редактором газеты «На боевом посту», потом работал в «Красной звезде». Он любил работать руками, постоянно какие-то полки мастерил, а я ему помогал. Он мне говорил: «Эх, не война бы, взял бы тебя на руки и в лаптях по Волге пошел». Но так получилось, что в лаптях пошел я. От него у меня осталось в голове стремление, как сейчас модно говорить, быть поближе к народу.

В конце 70-х я закончил журфак МГУ, но зарплата журналиста тогда была небольшая, понадобились деньги — устроился огнеупорщиком на строительство стекловаренных печей. Это огромные сооружения, в которых варят стекло — потом из него тут же что-то делают, телевизионные кинескопы, например. Это очень сложная работа, я там многому научился и в перестройку ушел на частные заказы печей — за это платили хорошие деньги. Опыта оказалось достаточно, плюс я стал читать специальную литера­туру, участвовать в выставках, вступил в Гильдию печников при Московской палате ремесел.

Гильдия — громкое слово, на самом деле это клуб по интересам, просто встречаются несколько человек, достойные московские печники, приезжают специалисты из других городов, опытом обмениваются. Но это не так серьезно, как за границей, где без признания Гильдией тебя не допустят к работе. Если я приеду в Германию, допустим, приятель позовет, мне не разрешат работать — нет подтверждения моего профессионализма.

Профессионалов в нашем деле немного, поэтому в Гильдии собраны фактически все. Это люди грамотные, которые знают, на каких полках искать нужную книгу. У всех высшее образование — ­причем самое разное. Они интересуются новыми технологиями, умеют с людьми разговаривать, понимать, что хочет заказчик и что хотят они.

Востребованность ­печников колоссальная, а совестливых специалистов, к сожалению, мало. Деревенские печники ограничены одним типом печей и не хотят учиться. В принципе, печное дело подошло к своему техни­ческому пределу: все уже придумано, нужно только уметь это делать хорошо. Раньше в Академии коммунального хозяйства целый отдел был, который занимался проектированием, ремеслу учили в специальных ПТУ. А сейчас только курсы какие-то остались — по сути, обучаться негде.

Хороших работяг-любителей среди печников я что-то не видел. Обычно я встречаю такого «работягу», разобрав и переделав за ним печь, спрашиваю: «Почему ты так сделал?» Он начинает в ответ ахинею нести, я ему: «Почему ты столько каналов устроил лишних? Ты знаешь, что длина каналов в печи не должна превышать 6 метров? Это же в любом справочнике сказано!» На что он отмахива­ется: «Да ладно, что там книги…» Неве­жество — не суть незнание, а суть непризнание этого знания.

Если я сделал какую-то вещь, я ее контролирую в течение года как минимум. Через отопительный сезон всегда приезжаю или перезваниваюсь с заказчиком. У меня для этого целый справоч­ник есть. Печник должен делать свою работу хорошо, потому что каждый раз, растапливая печку, люди его вспомина­ют. Как мне однажды заказчик сказал: «Понастроил ты себе памятников». Конечно, это бодрит, как говорится. ­Приятно.

68%

КПД традиционной русской печи, сопоставимый с КПД современной твердотопливной ТЭЦ (70%)