Добрая Слободка

Иллюстрация: Александр Можаев

Дмитрий Борисов (которого, кажется, никто не зовет иначе как Митя) — достойный гражданин столицы, ибо он подарил городу ряд питейных заведений. Он стоял у истоков создания многочисленных клубов типа «ОГИ», а теперь заведует «Гоголем» и «Жан-Жаком». Митя, известный всей Москве скорее в качестве гуляки, нежели ресторатора, является старожилом чистопрудных окрестностей. Наша путаная прогулка по проходным дворам Огородной Слободы началась от большого модернового дома № 1а по улице Чаплыгина, где провожатый провел свои пионерские годы.

— Этот дом самый лучший на одной из лучших московских улиц. С одной стороны, здесь совершенная Москва, с другой — на нынешнюю Москву совсем не похоже. Здесь тихо, мало машин, много дворов, несмотря на престиж района, почти нет магазинов и заведений. Недаром под моими окнами и табаковский театр обосновался. Поначалу им принадлежала только часть подвала, и молодые актеры вроде Жени Миронова, тогда еще неизвестные, выходили на скамейку, выпивали и горланили песни, иногда довольно похабные, мне это очень нравилось.

Выходим к Малому Харитоньевскому переулку, нам навстречу выезжает розовый лимузин, весь в цветах и рюшечках. Это главный московский загс, тот, что фигурировал в «Покровских воротах».

— Здесь очень понтово, удивительные персонажи приезжают расписываться со всей Москвы по записи. А я как местный в свое время прошел в джинсах и без очереди. А вот там, на углу Жуковского, поликлиника, напротив большой брежневский дом, дико элитный, что по тем временам, что по нынешним. И если идти между ними и шаркать ногами, то получается эхо. Это был мой путь в школу, которая сразу за поликлиникой. Однажды мы придумали очень удобную вещь: забрались в окно регистратуры, быстро перетащили оттуда в школу все обменные карты, напихали между страниц свинцовых пластин от аккумуляторов, сдали в макулатуру и получили первое место. Слава богу, что нас нашла милиция, потому что мы просто не знали, что эти бумажки нужны людям. В целом о школе остались тяжелые воспоминания, единственный плюс, что у нее была школа-побратим в ГДР, оттуда приезжали немецкие пионеры в голубых галстуках, и их здесь здорово обували на кроссовки, жвачки и прочее.

— Такого двора, как у нас, нигде больше не найдете! — уточняет прохожая женщина. Выходим в переулок Огородной Слободы, к Дворцу пионеров. Позади дома прекраснейший дворик с широким крыльцом, теперь заваренный железной решеткой. Решетками заварено все, что только можно.

— Вот эта лестница — моя настоящая школа, здесь меня научили курить, пить и смотреть неприличные картинки, все, что надо для жизни. И еще постоянные драки, ребята с соседних улиц, приезжие — любера, совхоз «Южный». Вообще, я старался один дальше своего района без дела не выходить, могли отлупить. Меня выручал мой лучший друг Моргунчик, он был моей физической силой, а я — его разумом, то есть я ему показывал, кого надо вырубить.

Интересно, когда-то я ходил по этому району с архитектором Хазановым, который лет на 20 старше Борисова, так он рассказывал то же самое. Меняются только детали, а по сути все прежнее — например, продуктовый магазин в Гусятниковом переулке, памятный Мите по 1980-м: «Поперек дороги стояли очереди, а во всех соседних подворотнях постоянно шла просто чудовищная пьянка». Очередей уже нет, но заглядываю в подворотню — три человека в кепках «ЛДПР» жрут какую-то бормотуху. А вот приметы нового времени: в сквере у памятника юному Ленину ошивается мрачная молодежь: в коже, с крашенными в черный цвет волосами и нездоровой бледностью. Эти люди уже заполонили весь бульвар и половину здешних дворов. «Такие в былые годы здесь небитыми и десяти бы минут не продержались, что это вообще?» — недоумевает ресторатор. Я в меру познаний объясняю, что это некроготы, поклонники содомии, каннибализма и коллективного суицида. А во дворе за Дворцом пионеров мы нашли потрясающий объект некроготического творчества: на детской площадке имеется деревянная матрешка, размалеванная фломастерами под черта. Рядом написано: «Шараев — шнырь».

Далее, во дворе между Чаплыгина и Жуковского, еще одна радость. Когда мы подходим к этому месту, Митя говорит: «А вот это такой сексуальный дворик, здесь всегда баб тискали». Когда мы заходим в него, то застаем именно эту картину: двое молодых людей выделывают на скамейке крайне нескромные телодвижения. Почему именно здесь? Вокруг полно других дворов, в том числе и более укромных. Вот она, аура места. Ну и раз уж заговорили о плотских радостях, то пройдемте еще и на улицу Машкова, с ней у провожатого связаны лирические воспоминания.

— Тут когда-то была баня, где можно было залезть на чердак, и там одна плита была сдвинута. И можно было подглядывать в женское отделение. Это место продавали друг другу за деньги, старшие — младшим. И как-то мент нас прихватил за этим занятием, а потом спрашивает: «Там чего, правда видно?» И не выдержал, встал на колени и прирос к этой дырке навечно, а мы дали деру. Напротив бани было общежитие, там жили швеи узбекские, и старшие братья моих товарищей туда наведывались за более серьезными развлечениями. Вечерами дом просто дрожал, и для всей окрестной пионерии главная мечта была поскорее вырасти и там очутиться. Кстати, улица Машкова прежде называлась Доброй Cлободкой — ничего случайного!