DO6PO nOXXA/OBATb

Славу о себе, как об «одном из уютнейших райских уголков в мире, где вы забудете о смоге и дорожных заторах», остров Бали развеял в первую же минуту. Наш автобус в середине летного поля пристроился в конец длиннющей пробки из своих пузатых собратьев с немецкими и австралийскими туристами, мечтающими побыстрее попасть в добрые руки индонезийских таможенников.

– Вот, селамат датанг! – с интонацией московского таксиста вдруг рявкнул в микрофон водитель. Прозвучало убедительно, народ одобрительно загудел и поддержал его: полный, дескать, датанг, селамат его так! Пока я размышлял, какое из трех слов обозначает на индонезийском «мать», нас подрезал микроавтобус с надписью «V.I.P.», и из динамика раздалось отчаянное «селамат-селамат датанг-датанг», которое было встречено дружным улюлюканьем всего автобуса.

– Ньоман таму датанг селамат! – оборвал всех водила и двинул через сплошную желтую к дверям аэропорта. Женщины покраснели. Я на всякий случай запомнил речевую конструкцию: вдруг пригодится. Пригодилось довольно быстро – над окошком таможенника было три надписи: «Перевозка наркотиков карается смертной казнью», «Запрещен ввоз передвижных телефонов» и «Датанг селамат». Последняя, правда, была переведена на все языки мира: «Welcome», «Willkommen» – и даже на русский, правда, при помощи латинских букв и цифр: «DO6PO nOXXA/OBATb». Чуть позже я узнал, что сакральная фраза просто обозначала, что водитель по имени Ньоман «очень-очень добро пожаловать туристы».

Если бы в аэропорту Денпасар стоял камень с картины Васнецова, то на нем бы было написано: «Направо пойдешь – в Нуса-Дуа попадешь, бабки потеряешь, семь тысяч тупых и жирных австралийцев повстречаешь; налево пойдешь – в Куту попадешь, деньги сэкономишь, будешь жрать на пляже с серферами пиво, тебе будет что вспомнить, и ты познакомишься с Ньоман. Прямо не ходи, там кирпичная стена и таможенный склад, с которого во Францию ежедневно отправляют сотни тонн деревянных кошек и миллионы отрезов «ручного» батика».

У меня выбора не было. Я не успел выйти из аэропорта, как почувствовал себя финишной ленточкой, к которой со всех ног неслись сорок одинаковых мужичков, которые хором орали: «Ньоман-ньоман!». Я решил, что это означает «пожар», и рванул было впереди них, но не тут-то было. С криком «Ньоман!» меня настиг лидер и ласково осалил в районе правой лопатки. Похоже, что теперь водить предстояло мне – как новенькому. И это при тридцати пяти градусах на солнце! Все оказалось намного проще: это были таксисты, и всех их звали Ньоманами. Кто меня первый потрогал, тому я и достался. А орали они по простой причине: незнакомого человека возить на своей машине на Бали нельзя; если он не знает твоего имени, то может оказаться никаким не туристом, а злым духом и украсть душу твоей неродившейся дочери.

– Кута ихати буди? – на неплохом русском спросил меня новый знакомый.

– Куда, куда! В город! – довольно ответил я, и, как потом понял, это было лучшим ответом.

Уже потом я узнал, как переводится на балийский язык наш диалог: «Вас интересуют мужские юбки (икаты) из города Куты?» – спросил он. «В Куту, в Куту, слава Гаруде (доброму, но ужасно страшному идолу)!» – сам того не желая, ответил я на его родном языке. И таким образом оказался там, где живут все нормальные люди на Бали, – в Куте.

Тем, кто был в советские времена в Крыму и на Кавказе, не нужно объяснять, чем отличается Коктебель от Сочи. Так вот, Кута – это такой Гурзуф с маленькими улочками, ресторанами и гостиницами, куда, охренев от своих пятизвездочных «Хилтонов» едут на целый день богатые туристы из Нуса-Дуа. В Куте есть улица Кута-Бич, на которой безо всякого бронирования можно снять великолепный номер на двоих за 20-30 долл. в день; а то, что пляж не перегорожен от горизонта до горизонта заборами с логотипами гостиниц и не уставлен рядами топчанов и шезлонгов – так я бы за это брал лишние деньги. В смысле не с себя, а с туристов. Я лично море ненавижу и за две недели на Бали ни разу в океан не залез. И даже Ньоман не смогла меня на это уговорить. Нет, это не опечатка. На третий день я познакомился с Ньоман – чудесной местной красавицей, тезкой таксиста. Тем, кому кажется странным, что сорокалетнего мужика на разбитом джипе и девицу в обтягивающей маечке с надписью «Ежегодный шашлык пожарников Чикаго, 1985» зовут одинаково, сообщаю: это не случайно. Дело в том, что на Бали имя человека не зависит от его пола. Зависит оно только от того, каким по счету ребенок родился. Всех первенцев называют Вайан, вторых – Мадей, третьих по счету – Ньоманами, а четвертые все – Кетуты. Если рождаются близнецы, то их всех называют одинаково. Это, конечно, осложняет жизнь школьным учителям, особенно если учитывать, что фамилий у балийцев нет. Я как-то на рынке, потеряв проводника, позвал его по имени. Вокруг меня тут же образовалась толпа Мадеев, и все пытались понять, откуда я их знаю. Двое даже подрались. Вместо фамилий в загранпаспортах пишут, примерно как в записных книжках: «Марина из Dolls» или «Сергей автосервис» – «Wayan restoran», «Nyoman taksi» и так далее. Я, когда звонил своей домой, называл ее Ньоман Инглиш, потому что у нее в доме никто из Ньоманов, включая слепую бабушку (Ньоман Одна Нога), по-английски не говорил.

 На благословенном острове на английском не говорит никто. То есть многие говорят английские слова, но смысл в них вкладывают совершенно свой. Иначе как могли бы появиться надписи на языке Шекспира и Тарантино, которые дословно на язык Толстого и Шнурова переводятся так: «Антиквариат. Изготовим в присутствии заказчика», «Не пользуйтесь лифтом. Нет лифта в гостинице», «Мебель без паразитов». Пример: во всех путеводителях слово «таму» переводится как «турист». Так действительно обращаются на острове к иностранцам. Я тоже немного погордился, что понимаю это слово, обращенное ко мне. Пока Ньоман Транспорт не сказал кому-то, показывая на меня: «Гила таму». Выяснилось, что «гила» значит «совсем», а «таму» обозначает «не понимает». Все сразу встало на свои места. Я понял, почему местные продолжают со мной говорить, только громко и медленно, после того как я с идиотской улыбкой называю себя «таму». Все равно что в Москве сказать кому-то «не понял». Для них быть иностранцем совершенно не означает незнания языка. Это просто значит расписаться в собственной тупости. Если вы попробуете в городе Убуд купить себе колу в автомате, вокруг вас соберется толпа людей, которые будут пытаться вырвать из вашей руки мятую бумажку с непонятным количеством нулей. Это не нищие! Эти добрые люди хотят вам, тупоголовому, помочь засунуть ее в щель для денег, при этом три заботливых пальца нажимают на кнопку «Кола», а чья-та длань без среднего пальца достает баночку из лотка и вталкивает вам ее в передний карман. Они совершенно убеждены, что вы полный и конченый таму. И вообще, от человека с фамилией, который назвал вторую дочь не своим именем, можно ждать чего угодно. Именно поэтому балийцам совершенно все равно, хотите вы с ними разговаривать или нет. Вы – дети, которых не спрашивают, надо ли надевать шарф или вытирать нос. Ты хочешь конфету? Ешь суп! И не умничай! И прекрати выдумывать свои слова! В любом ресторанном меню вы найдете минимум семь блюд из городских голубей (деликатес), но когда я один раз спросил, почему мясо похоже на кролика, а не на курицу, на меня посмотрели, как на олигофрена, и объяснили, что «пиджн» – это такое на четырех ногах с ушами, а не такой, как я показываю, с крылышками. Я не хочу думать, что «пиджн» в их понимании – это животное, которое мы знаем как кошку, но тарелку от себя отодвинул. Все понятно: что балийцу – кошка, то иностранцу – голубь. Короче, ешь что дают.

Из ресторана я вышел понурый и голодный, при этом не сразу понял, что рядом со мной на мотоцикле, отталкиваясь ногами от мостовой, ехал очередной Ньоман.

– Семалат паги! (Добрый день!)

– Паги! (День!)

– Ю лайк Бали гёрл? (Как дела?)

– Йес. (Да.)

– Ай ноу Бали гёрл! (Я знаю девушку с Бали.)

– Багус. (Хорошо.)

– Ай гет ю гёрл? (Познакомить?)

– Тидак касих! (Нет, спасибо.)

– Ю лайк олд скалпчур? (Хочешь, продам поддельный антиквариат?)

– Тидак! (Нет.)

– Ай гет ю гёрл! (Тогда – девушку.)

– Джаланг отель! (Иду в гостиницу.)

– Джаланг джаланг! (Идем вместе.)

Через минуту вы уже сидите у него за спиной и едете в сторону, противоположную гостинице. Немного волнует факт полного запрета на проституцию и 5 лет тюрьмы для потребителя сексуальных услуг, но во-первых, любопытство сильнее, а во-вторых, вас никто не спрашивает.

Проституции на Бали нет, это я заявляю вполне ответственно. То, что многие таму принимают за торговлю живым товаром, – дань вековым традициям и брачным обрядам. Жители острова около полутора тысяч лет назад разобрались с проблемой, из-за которой разбивается треть европейских семей, – с проблемой сексуальной несовместимости. Вопрос решается при помощи узаконенного одноразового добрачного секса. Наподобие тест-драйва в автосалоне: пробуешь, испытываешь все опции, потом, если понравится, покупаешь. В случае брака – покупаешь в прямом смысле слова посредством калымов, подарков, выкупов... Ну а если не понравилось, то, как говорят в Твери, «извините, папа с мамой!» На практике в 2004 году это выглядит так: под пляжным зонтиком сидит мужик в пиджаке с папкой бумаг на коленях. Вокруг – десяток невест. Мужик – это представитель семей, которые поручили ему выдать замуж своих дочерей. Бумажки – это доверенности от родителей, уполномочивающие его предоставлять девиц на испытание. Тесты бывают одночасовые, трехчасовые и «до утра». Стоят они (боже упаси, не девушки, а услуги поверенного) от 20 до 50 долл. Договор заверяется у нотариуса и вступает в силу в момент заключения. Для интересующихся обычаями стран Юго-Восточной Азии – немаловажная культурологическая деталь: женщинам на Бали разрешается вступать в брак с двенадцати лет. Не вдаваясь в подробности, сообщу только, что в Москву я вернулся неженатым. Смешанные браки с такими, как я, на Бали вообще не приветствуются.

В общем, более за границей и одновременно более дома я не чувствовал себя никогда.

Я полюбил странной любовью идиота«таму» буквально все – и кремации, когда вся деревня целый день, как казакиразбойники, ворует друг у друга покойника и таскает его с криками по всем домам и храмам, чтобы злые духи не знали, где сейчас его душа.

Я полюбил ходить по городу в цветастой юбке на голое тело (брюки на Бали – одежда женщин и гомосексуалистов).

Я полюбил слепоглухонемых детей, которые, держа в зубах кисточки, раскрашивают деревянных кошек для дорогих мебельных салонов Нью-Йорка.

Я полюбил людей с четырьмя именами, которые верят, что душа человека после смерти попадает в рай, который «точно такой, как Бали, но только без бедности и болезней»

Если кто соберется на этот чудный остров возле явской Явы, передайте от меня привет Ньоману, Вайану, Кетуту и Мадею.