Дмитрий Муратов

Фотография: Александр Решетилов

— Мы можем поздравить друг друга с освобождением Светланы Бахминой. Вы ждали такого решения суда?

— Накануне был уверен уже. Как только я узнал, что адвокат Семен Ария взялся за дело. Еще спросил Генри Резника, как он оценивает исход дела, он ответил — 95%.

— Вы думаете, в этом деле что-то зависело от качества защиты?

— Я думаю, что с этого дела было снято политическое заклятие. А на это, я думаю, была политическая воля президента.

— Вы довольны встречей с президентом?

— А, речь пойдет о моих встречах с прекрасным?

— Вы это так называете?

— Я уже понял, что надо писать мемуары, которые так и назвать: «Мои встречи с прекрасным». Я вам вот как скажу: наверное, у меня такое странное устройство, что я не попадаю под обаяние власти. Я отношусь к этому как к работе, как к интервью, а не как к сакральному политическому действу.

— То есть это рядовое интервью?

— Я полагаю, что интервью с президентом всегда что-то означает. Я брал интервью у Горбачева, брал интервью у Ельцина. Не брал интервью у Путина. Абсолютно уверен, что один из мотивов этого интервью — глубокая дань уважения па­мяти погибших сотрудников этой газе­ты. Я абсолютно уверен, что это был главный мотив.

— Мне, как и многим, показалось, что ответы президента не содержали ничего нового. Для вас прозвучали неожиданные слова?

— Для меня да. Я готов сказать об этом. Мне кажется, что еще раз заявить в российской газете, которая жестко ­обслу­живает интересы общества и вообще не обслуживает интересы государства, о независимости судов, снова заговорить об армии — это правильно.

— То есть как журналист вы довольны результатом?

— Вы знаете, я не доволен ни одним своим материалом. Мы в газете очень жестко оцениваем работу друг друга. Тем не менее я задал те вопросы, кото­рые хотел задать. У этого интервью была своя эффективность. Я очень хорошо знаю лицей в Коралово, где работают родители Ходорковского. Это же чудовищная история, что с детей, пострадавших при теракте в Беслане, берут налоги за то, что не государство предоставило им возможность обучаться в отличном лицее. После ответов в интервью Государственная дума в течение ста часов приняла закон, по которому они от этого налога освобождаются (на самом деле в Думу пока только внесли законопроект. — Прим. ред.). А ответ на вопрос про амнистию мы получили позавчера, когда ­впервые был подписан список из многих фамилий помилованных указом президента людей. Многие вопросы не вошли в интервью, потому что и так три полосы.

— Вы считаете, что некоторые ответы президента не стоят бумаги, на которой они могли быть напечатаны?

— Не так. Интервью —это такой жанр, у которого есть свои объемы. Мы хотели сделать разворот, но все равно сделали три полосы. Туда не вошел ряд вопросов, которые меня интересовали. Как и положено, послали интервью на визирование. Во всем интервью были поправлены четыре слова.

— Было ли согласование вопросов? — Мне было предложено выбрать тему. Я сказал, что меня интересует тема гражданского общества и гуманизации страны намного больше, чем проблемы кризиса. В этом смысле согласование было. Понимаете, есть две позиции. Первая, на которую намекают в том числе многие блогеры, — это требование поступка Веры За­сулич. Это то, что прекрасно выражено строчкой Пушкина: «Твою погибель, смерть детей с жестокой радостью я вижу». Я не сторонник этой позиции.

— И в результате от этого интервью такое же ощущение, как если бы оно вышло на Первом канале?

— Я не согласен с такой оценкой интервью. Недовольство моих друзей, публицистов, либералов и демократов мне понятно. Но у нас есть позиция редколлегии, она заключается в том, что мы сотрудничаем со всеми, кроме людоедов. Вот Медведев не людоед.

— А кто людоед?

— Я полагаю, что последние годы проводилась вполне людоедская политика. Это связано и с делом Ходорковского, и с уничтожением НКО, это связано с тем, что в огромные государственные проекты, например остров Русский или Олимпиа­да в Сочи, вкатываются огромные деньги для укрепления нашего российского постимперского государственнического оскала. А в то же время та же Чулпан Хамато­ва должна ребра себе на льду ломать, и после каждого ее выступления денег на лечение детей, больных гемофилией, резко прибавляется. Это политика, когда народ считается непрофильным акти­вом, а страна является успешной ­бензо­колонкой.

— И вы считаете, что Медведев с этой политикой не связан?

— Безусловно, не считаю. Послушайте, Медведев столько лет работал в администрации президента. Но ведь никто не мог ждать от секретаря Ставропольского крайкома КПСС М.С.Горбачева того, что Берлинская стена падет, что будут первые свободные выборы и пер­вая прямая трансляция со съезда депутатов. Провозглашения общечеловеческих ценностей тоже кто мог ожидать?

— С Путиным вы пытались встречаться?

— Мы посылали два раза за восемь лет вопросы президенту Путину. Ответа от него не получили.

— Теперь шансы выросли?

— Вряд ли. Мы вряд ли будем обращать­ся к нему с вопросами. Никаких новых вопросов к премьеру Путину у меня нет.