Денис Симачев, модельер

Фото: Эдуард Беляев

- Ну рассказывайте, как Милану зад надрать.

— Все журналисты действительно только про нас и писали. Но не про одежду. Писали про шоу — про ребят, одетых Снегурочками… Дело в том, что в Милане — чисто деловое мероприятие. Там собираются в основном байеры. Такое «купи-продай». Шоу — это по части парижской Недели. Журналистов поразило, что в Милане малоизвестные, в общем-то, люди устроили то, что принято устраивать в Париже, — представление. Я только удивляюсь степени, до которой их поразило шоу.

- А разве можно еще что-то сделать в области кроя, чтоб поразить модных журналистов?

— Можно — в области функциональности одежды. У меня есть коллекции из бумаги, например. Столько пишут про тенденции, каждый сезон. Я решил: если мода должна меняться раз в полгода, значит, одежда должна быть из бумаги. Относил одно лето — рвешь и выбрасываешь в помойку.

— И что, продается бумажная одежда?

— Мои вещи представлены в лондонском Soho. В Москве — в «Ле Форм».

— Да, я как-то заходил — там правда какая-то рванина висит.

— Бизнесмены, которые не в Brioni, закупаются именно в этом магазине.

— Неужели? А не лучше ли бизнесменам в James или Bosco di Ciliegi ходить?

— Давно и не раз проводились исследования: по всем этим магазинам ходит одна и та же тысяча человек. Так что достаточно продаваться только в одном из них: те, кто покупает недешевые вещи, наматывают одни и те же круги.

— Слушайте, а что, у каждого из этой тысячи ноги от ушей растут?

— В смысле?

— Во мне росту — метр шестьдесят четыре, и сроду не бывает брюк моего размера, чтоб не надо было подгибать. Кроме Jean-Paul Gaultier. Он что, единственный порядочный?

— Никогда в жизни не видел вещей Готье, не могу сказать. Но существует всего три стандарта размера — S, M и L. Интересно, что у каждого модельера свои вариации этого размера. Модельеры, как это ни глупо прозвучит, исходят из собственных параметров. И я тоже — в первую очередь примеряю то, что шью, на себя. Поэтому у каждого свой S, свой L. У Dior, например, L будет очень высокий и худой человек.

— Но Диор же был низкорослый и вздутый!

— Диор — да, но я же говорю про его Дом.

— Да, вот кто в гробу не перестает вертеться: нынче под его именем выпускают всякую дрянь… А помимо бумажной одежды какая еще может быть новая функциональность?

— Есть, например, космические технологии; они, к слову, питают не только моду — мобильная связь тоже изначально была разработана для космических полетов. Мы в прошлом году, когда все умирали от жары, купили у НАСА особую ткань — в мелкие дырочки такую — и нашили курток и штанов теплонепроницаемых.

— Почем реализовали?

— Очень дорого. Не буду называть.

— Ну почем?!

— Ну дорого очень. Брюки по 700 долларов. Куртки по 1 000.

— Я просто не понимаю, чего от жары защищаться. Но от холода — я бы тыщу не пожалел.

— Ну вот если наша швейцарская контора не пожадничает, тогда мы и от холода сошьем. Потому что у НАСА есть ткань, поддерживающая температуру 36 градусов.

— А ваша контора в Швейцарии зарегистрирована?

— Если мы будем иметь счета в российском банке, то те же итальянцы с нами не будут иметь дела. Для них отправить средства в Россию равносильно выкинуть: они думают, их здесь сразу украдут.

— А сами-то вы москвич по прописке?

— Я москвич коренной, в шестом колене, и очень люблю наш город. Но в последние два года он сдулся. Там, где было веселье, сейчас тухло.

— Да? А отчего?

— Многие люди, которые по-особенному зажигали, уехали.

— Постойте, мы же в школе марксизм изучали, мы ж не можем верить в человеческий фактор. Должны быть причины глубинные. Экономические.

— Рост евро — падение доллара. Вышло, что фактически доходы сильно упали. А человеческое существо очень подсажено на деньги — настроение прямо пропорционально доходу, к сожалению. У нас еще что — вот европейцы, те чудовищно пострадали.

— То-то я думаю, они там все ходят, как обкаканные. А как вы ребят подбирали, которые в Милане Снегурочками рядились?

— Там же, в Милане. Был проведен кастинг, очень быстро.

— То есть они были нерусские?

— Американцы, канадцы. Мой критерий был, чтоб они все-таки походили на русских.

— А как выглядят русские?

— Светлые, со светлыми глазами.

— Да-а!

— Ну или другая крайность — темные и с темными. Главное, чтоб глаза были живые, не пустые. Не «обкаканные», как вы выразились, как у большинства иностранцев.

— А там, в агентствах, вообще нет русских?

— Эпизодически присутствуют. У нас телочки идут в модельный бизнес в расчете выйти замуж за обеспеченного. А парни… У них нет, как у американцев, такого, чтоб после сессии, в каникулы, подзаработать на подиуме. У нас же все очень замешено на понятиях, люди вкладывают в свою работу душу. Просто так выйти, отработать положенную сумму своим внешним видом и выкинуть из головы, как только показ закончится, — русский мужик так не умеет. Видите, мы сидим, а все официанты — телки. В Милане официанты — это мужчины средних лет, представительные. То же и в модельном бизнесе: парни отдают себе отчет в том, что это заработок и ничего больше.

— А им, миланским моделям, идут отчисления в пенсионный фонд?

— Вот уж этим не интересовался, не знаю.

— А по-моему, это очень важно. Полюбопытствуйте в следующий раз: глядишь, расскажете — наши и подтянутся.