Делийские игры

​

Отчего-то все были уверены, что в Индии жара. «С какой стати там будет жара в январе?» — спрашивал я недоверчиво. «Ты что, это же Индия!» — отвечали мне. «Индия — это Индия, — думал я, — а январь — это январь. Одно другого не отменяет». И взял с собой куртку на меху и зимние ботинки.

В Москве было то ли плюс один, то ли минус один, и в этой куртке мне было жарко. В Дели наш самолет приземлился ночью, мы были в компании с Эдуардом Успенским. Успенский был с женой и с забинтованной рукой, а я, значит, в куртке.

«Ну, — думаю, — сейчас выйду в палящий зной и буду как дурак смотреться». Но никакого зноя не было. Холода, впрочем, тоже. Индийцы ходили в свитерах, некоторые в пиджаках, иные в особых национальных одеждах. В 5 утра мы добрались до гостиницы, в фойе нас встретили организаторы, которые радостно сообщили мне, что через час я выезжаю в Тадж-Махал, потому что потом у меня уже не будет времени на дальние поездки: программа писательской конференции, в которой мы участвовали, оказалась плотной. Приехать в Индию и не посмотреть Тадж-Махал было бы стыдно. Потом высплюсь, решил я.

В 6 утра я загрузился в автобус, где уже дремал автор «Дозоров» Лукьяненко и компактно сложился на двух креслах поэт Максим Амелин. Куртку я, к счастью, захватил с собой — потому что уже через 15 минут ощутил влажный, пронизывающий до костного мозга холод. Как я скоро заметил, в автобусе холодно было всем. Хотя бы немного подремать не было никакой возможности. Знаете, как ездят в Индии авто-, так сказать, любители? По узкой трассе, не ведая страха, ежесекундно подрезая друг друга, мчатся джипы, рикши, мотоциклы, велосипеды и чудовищные таратайки, которые там называются такси. Знаков на трассе мало, и любые перемещения по дороге обозначаются сигналом. Если я сейчас закрываю глаза, чтобы вспомнить Индию, я сразу слышу это бесконечное, неустанное «Би-би! Би! Би-би-би!». Уверен, что над Индией разлетаются звуки миллионов сигналов в час, и если ангелы летают над ней, у них очень болит голова.

До сих пор я думал, что знаю, как выглядит нищета. Все-таки у меня пункт приема стеклопосуды во дворе; да и в захудалых деревнях, где провел детство, я бываю ежегодно и подолгу. Но это все с Индией оказалось несравнимо. За 6 часов по дороге к Тадж-Махалу я увидел несколько миллионов нищих. И еще столько же, когда ехал обратно. Сравнить это можно лишь с американскими фильмами о жизни на земле после ядерной войны. «Как же они живут здесь?» — думал я, разглядывая нелепые, кривые постройки. Притом сами индийцы вовсе не выглядят несчастными — все они постоянно куда-то идут, что-то несут, просят милостыню, продают своих деревянных слоников, норовят покатать туристов на верблюдах, которые пахнут так, словно 4 раза обошли вокруг света и ни разу не попали под дождь. В пыли и грязи сидят там в большом количестве дети, все чуть ли не грудные, но тоже вполне себе веселые. Зато женщин на улицах почти нет. Из тех нескольких миллионов людей, что встретились нам, женщин было в лучшем случае дюжина. Не знаю, где они их держат.

Видимо, преисполненный последствиями социального шока я не смог в полной мере оценить красоту Тадж-Махала. Глупое сердце мое не дрогнуло — чудо света оказалось похожим на большую раковину. Я заглянул вовнутрь, там, как часто бывает, стояла гробница, и это вконец меня огорчило. Странные люди, все время норовят гроб поставить в хорошее место.

На обратном пути нам пришлось напиться. Мы пили индийский ром, дешевый и сладкий. В Индии вообще все очень дешево, особенно если долго торговаться.

Вернувшись в гостиницу, я включил местное MTV и обнаружил, что в массовке каждого индийского клипа снимается минимум человек шестьсот. Видимо, когда в стране миллиард с лишним жителей, а работать особенно негде, всех надо чем-то занять. Поэтому 600 — это не предел. Иногда в клипе танцуют сразу 6 000 человек, и смотрится это очень весело. Индия вообще веселая страна. За первые 3 дня книжной ярмарки у нашей делегации украли 8 сумок — с деньгами, паспортами и билетами. Изъятие происходило в высшей степени изящно — никто ничего так и не заметил. Вещи пропадали, к примеру, во время разговора лицом к лицу в полупустом помещении двух почти уже классиков русской литературы: приставленная к ноге сумка одного из них исчезла легко и неприметно; классики были первозданно трезвы.

Зато по Дели можно ходить и днем и ночью: индийцы крайне доброжелательны. Во время прогулки по городу одной нашей блондинки получилось так, что к ней, невзирая на спутника, прислонились сразу несколько индийцев — один боком, другой грудью, третий спиной. Все они изображали, что на улице очень тесно. Блондинка отреагировала немедленно: один был послан вон на хорошем английском, второй получил удар коленом, третий — отличный хук в челюсть. Индийцы немедленно разошлись — в прекрасном настроении, — не имея ни единой претензии.

Индия похожа на Россию. Те же 5% очень богатых, 15% среднего класса, и дальше одновременно и бодрая, и вялая нищета, хитрая на выдумки. Индийцы до сих пор обожают Советский Союз, и когда члены нашей делегации ругали его на круглых столах, почтенные индийцы вставали и выходили из зала. Втайне индийцы догадываются, что они очень похожи на современную Россию. А им хочется быть похожими на СССР.

Я так там и не согрелся. Когда вернулся в Москву, где опять был то ли плюс один, то ли минус один, мне наконец стало тепло. Я расстегнул куртку и снял шапку, подставляя незагоревшую рожу мутному русскому солнышку.