Даниловский Bazaar

Иллюстрация: Маша Краснова-Шабаева

Меня всегда чрезвычайно занимал вопрос, что нужно для того, чтобы быть модным. И что это вообще значит? Движет мной при этом не только присущая мне некоторая суетность натуры, но и, скажем так, профессиональный интерес: я уже много лет работаю в разного рода «модных изданиях». Очевидно, что моду следует искать где угодно, только не в одежде. Модно что-нибудь делать и особенно кем-нибудь быть. Модно не смотреть телевизор, модно быть неоконсерватором, модно пить вино — а вот разбираться в нем лучше как бы вскользь, эдак молча покупать правильное. Потому что модно быть проще и скромнее. Судя по тому, что этим занимаются почти все мои знакомые, модно писать книги — и, вполне допустимо, плохие. Космонавтом быть немодно. Круто, но не модно. Немодно быть правозащитником. Героизм сейчас вообще полностью вышел из моды, особенно профессиональный. Совершенно немодно быть членом «Единой России». Очень, вне всякого сомнения, полезно, но как-то совсем уж не круто. А вот человеком моды быть вполне модно.

Людям моды положено одеваться с некоторой претензией. Претензия же всегда чревата недоразумениями — особенно если считать претензией все, что не Mexx и Dolce & Gabbana. Так вот, когда количество надетых на меня вещей, купленных на распродаже в магазине «Ле Форм», превысило некоторую критическую черту, меня стали принимать за человека моды. Особенно, как выяснилось, продавцы. Конечно, не в «Ле Форм», но, во всяком случае, на Даниловском рынке. На рынке я бываю значительно чаще, раза два в неделю — вероятно, потому, что разогревать в микроволновке мороженую пиццу немодно, а модно все готовить самому. Меня на рынке знают, моим детям дарят соленые огурцы, козинаки и мандарины — даже когда я прихожу один. Мне дают скидку за верность. Мне почти никогда не подсовывают гниль. В общем, мне очень нравится быть на Даниловском рынке своим человеком. И вот однажды, когда я выходил с рынка с пакетами в одной руке и с детьми в другой, меня затормозил продавец, молодой парень. Он тоже все время дарил моим сыновьям мандарины. Но не со своего лотка — сам он торговал каким-то неликвидом, поэтому у него я никогда ничего не покупал. Так что я был уверен, что дети получают свои мандарины исключительно за красивые глаза.

«Послушай, — сказал мне продавец, — ты, наверное, дизайнер. Или модельер. Понимаешь, я тоже хочу стать модельером». И вытащил из-под прилавка толстенную пачку листов с рисунками — эфемерные женские фигурки в стандартных позах, одетые во вкусе Славы Зайцева. Рассказал, что его зовут Ильяс, что он приехал в Москву учиться, что участвовал в конкурсе в своем — азербайджанском — посольстве, пытался получить стипендию, что рисует с утра до вечера: нет покупателей — он садится за прилавком на корточки и рисует. Правда, пока не шьет: не умеет, да и возможности нет.

Ничто в облике Ильяса не выдавало его стремления войти в мир моды: простая короткая стрижка, синие джинсы, черная кожаная куртка — в общем, совершенно нормальный парень. «У тебя, наверное, много знакомых в мире моды, — говорил Ильяс, — ты им покажи мои рисунки, может, они меня на работу возьмут. Или что-нибудь посоветуют». Рисунки я взял, отказать было невозможно: у меня не хватило духу признаться, что своих немногочисленных знакомых из мира моды я вижу раз в год по праздникам.

А потом получилась неловкость. Когда я в следующий раз пришел на рынок, у Ильяса была ко мне масса вопросов: что сказали знакомые? Я честно ответил: пока ни с кем не говорил. Ильяс тут же все про меня понял и попросил рисунки вернуть. Рисунки лежали дома. Забыл я их и в следующий раз — пришлось трусливо входить на рынок через другие ворота, чтобы не встречаться с Ильясом. А когда я наконец не забыл взять рисунки с собой, Ильяса на рынке не было. И в следующий раз не было. Его соседи по прилавку сказали, что он перешел на какой-то другой рынок. Надеюсь, что это был не Басманный. Все это произошло уже довольно давно. Стыдно признаться, но рисунки у меня потерялись.

С тех пор спокойно ходить на Даниловский рынок у меня не получается: если вдруг вернется Ильяс, даже не знаю, как смотреть ему в глаза. Разве что вырвать из журнала эту заметку и всегда носить ее с собой, чтобы при случае вручить Ильясу вместо рисунков. Хотя, если честно, черт с ними, с рисунками, их потеря едва ли хоть как-то отразится на его карьере модельера. Дело ведь совсем не в том, что мог бы подумать про них какой-нибудь продюсер или редактор отдела моды, не в том, хорошие они или плохие, талантливые или бездарные. Конечно, хорошо делать вещи, которые хорошо сидят. Но это не мода, а ремесло, этому научат и в бакинском ПТУ, и в лондонском колледже Saint Martins. А вот если вещи модные, то сидеть и выглядеть они могут вообще как угодно — важны не фасон и не крой, а легенда. И вот лично я почти не могу представить себе что-нибудь моднее дизайнера, который торговал на рынке подбитыми помидорами.