Что ваш консьерж знает о вас
С 1 июля московские власти перестали выделять субсидии на содержание консьержей, что вызвало массовый отказ от их услуг среди домовладельцев. БГ записал несколько монологов уходящей натуры
___
«Раньше я работала научным сотрудником по охране окружающей среды, потом стала соцработником: всегда любила всем помогать, а после долгое время работала в Мемориальной квартире Пушкина на Арбате. Когда договор в музее закончился, я случайно узнала, что можно поработать консьержкой в этом подъезде, и согласилась. Не жалею нисколько. Я люблю людей, хочется что-то приятное сделать: помочь войти, спуститься, с коляской пройти... Хорошая работа, нормальная.
Вот у нас сейчас красят подъезд, я постоянно предупреждаю, чтоб не испачкался никто, не дай бог!
Я тут не очень давно — чуть больше года, но каждого жильца уже знаю в лицо. Я считаю, что они у нас хорошие. Помогают ли? Ну, как сказать, это же они нас содержат, это их забота. Хорошие жильцы. У меня с ними никогда никаких конфликтов не было. Так что, с моей точки зрения, жильцы хорошие. Я всегда готова дверь открыть, когда у кого-то руки заняты, для меня ведь это ничего не стоит! Можно даже и из комнатки не выходить — у нас кнопочка есть специальная, нажал — и дверь открылась.
Вообще, жильцы у нас очень разные... Но люди есть люди. Есть очень замкнутые, особенно мужчины: даже не здороваются! А дети все очень хорошие — здороваются без конца! Мама идет — не здоровается, бабушка идет — не здоровается, а детки обязательно «здравствуйте» скажут.
Сама комнатка у меня небольшая, но все удобства при мне: туалет, раковина, обогреватель, когда холодно, вентилятор, когда жарко. Над кроватью висит инструкция, мы ее соблюдаем, разумеется. Еще у меня тут вешалочки, постельные принадлежности, чайничек. Я люблю часто пить чай и кофе: раз чайник есть, что ж им не воспользоваться. Питаюсь я скромно, но вкусно: иногда салатики делаю, иногда бутерброды, фрукты, овощи всякие.
Есть шумные компании. Но я все понимаю, мы ведь тоже были молодыми! Хотя если кто-то в домофон звонит, а ему не хотят открывать, я тоже никогда не открою.
Еще тут у нас одна семья живет. То ли на девятом, то ли на десятом. Женщина, три девочки, собачка и мужчина какой-то. Дети точно не его. Вот он постоянно гуляет с собачкой, постоянно в подвыпившем состоянии и постоянно падает. Было такое, что он два раза подряд упал! Я так испугалась! Это, правда, на 23 Февраля было, но все равно. Поднимался по лестнице, зацепился за что-то и упал, хотя он потом встал сам и пошел дальше.
Еще есть один мужчина, ему вообще не поймешь сколько лет. Живет прямо здесь, на первом этаже. Не хочу, конечно, ни про кого сказать плохого, но он и правда выпивающий! Из квартиры выходит редко — пьет.
Вот еще что! На 15-м этаже живет у нас одна... Ну как сказать, девушка легкого поведения. К ней то один придет, то другой, то вдвоем сразу. А однажды какой-то мальчик на крыше соседнего дома сделал для нее растяжку со словами: «Карина, я тебя люблю!» Любовь — это замечательно, конечно, но мне кажется, что-то здесь не то.
А в остальном жильцы довольно приличные. Есть состоятельные люди, есть совсем скромные. Ведь в наш подъезд попало очень много тех, кого из пятиэтажек переселяли, а там народ разный. Это вот в соседнем подъезде сплошные собственники — те, кто сам себе квартиру покупал, а не из пятиэтажки переселился.
Так что я тут не скучаю: иногда почитаю, я читать очень люблю! Читаю все подряд — журналы, газетки, иногда литературу. Очень Токареву люблю. Люблю Диму Быкова, но это очень дорого. Пастернака, Цветаеву, но они тоже дорогие, поэтому остаются журналы и газеты, но зато я в курсе событий!»
Валентина Андреевна
___
Большой Харитоньевский пер., 5/7
«Я стала работать консьержкой, потому что мне нужны были деньги. Такая вот необходимость случилась — на пенсию же невозможно прожить. Работаю я с 9.00 до 21,00, так что здесь не ночую. А вообще, я педагог, в школе 32 года отработала. Преподавала физиологию, анатомию и биологию.
Я знаю, что с первого июля постановление вышло и государство отказалось содержать консьержей. У нас как раньше было: половину в виде дотации давал город, а половину оплачивали жильцы. Но работу я точно не потеряю. Этот дом привык к консьержам, так что жильцы посовещались и решили сами полностью нас оплачивать. А вот в соседнем подъезде система странная какая-то. Там есть дежурный и охранник. Но такой охранник — консьержей вообще не любит...
Что касается жильцов, то они у нас всякие. Странные люди всегда и везде есть, вот и наш подъезд не исключение. Но в основном все нормальные. Здесь очень много бывших советских партработников живет, они, правда, уже очень старенькие. Есть и другие, средних лет, но они, как сказать... Я называю их «денежными мешками», понимаете? Раз человек позволил себе в таком доме квартиру купить...
Наркоманов у нас нет, шумных тоже. Я, по крайней мере, не встречала, может, они ночью шумят, но днем тихие, спокойные. Есть, правда, тут одна женщина, на первом этаже живет. Очень грамотная, начитанная... У нее была такая ситуация: ее сын на «Норд-Осте» погиб. Страшно, конечно, я представляю. Но вот с тех пор у нее бывают моменты, что она с ума сходит, выпивает, достает всех. Меня это не очень касается, а жильцы страдают. В квартире у нее разруха, грязно. Она все это барахло вытаскивает иногда и сюда выставляет. И еще это все пахнет... И как с ней бороться? Такого человека ни к чему не привлечешь, с родственниками у нее контактов нет — боится, что квартиру у нее отберут. И я понимаю, есть чего бояться. Вот у нее такие панические страхи случаются время от времени. Боязно за нее иногда бывает. Она одна живет, с котом. А что кот может сделать?
Скучать мне не приходится, все-таки дом такой, с хозяйством: лифты, кнопочки... Чтобы не было аварийных ситуаций, консьержка всегда должна на месте быть — вовремя позвонить, спецслужбы вызвать. Думаю, жильцы ко мне положительно относятся, я к ним, в принципе, тоже. Я же как-никак всю жизнь с людьми проработала».
___
«Ничего хорошего в работе консьержа нет — это работа для пенсионеров. Я в этом деле уже десять лет, а мне самому 70, хоть я и выгляжу молодо. По профессии я электромеханик, занимался вычислительной техникой.
Про наш дом очень много легенд ходит, Трифонов даже книгу написал, «Дом на набережной». Он здесь жил, сейчас его дети здесь живут. Здесь же жил секретарь Коммунистической партии Димитров, мемориальная табличка даже есть. В честь него улицу назвали, она, правда, сейчас Большой Якиманкой называется. А сейчас его праправнук здесь живет. Еще тут раньше жила народная артистка Наталья Андрейченко. Продала зачем-то теперь квартиру американцам.
Но дом вообще нехороший, у него аура плохая. Тут же каждый четвертый житель был расстрелян. Косарев, при Сталине работал, — расстрелян, Тухачевский — расстрелян, да и много кого еще расстреляли. Я бы в этом доме жить не согласился. Предложили бы квартиру, я бы ни за что здесь жить не стал. Нехороший дом. Он и мрачный, и серый, и разговоры о нем ходят всякие. Может, тут и призраки есть. Я бы на месте родственников всяких военачальников и расстрелянных переехал бы.
Есть, правда, тут один очень интересный. На четвертом этаже живет. Я десять лет работаю, он за десять лет ни разу не поздоровался. Ни «здрасьте», ни «до свидания», денег не платит за то, что подъезд охраняю, — ему все равно. Ходит все время с бородой. Богу молится, а с людьми не здоровается, ни с кем не разговаривает. Я его называю человеконенавистником. А совсем непорядочных нет, наркоманов тем более.
В остальном у нас подъезд более или менее спокойный. Вот только работать желающих нет. У меня два сменщика, но надо бы еще одного. Мне в больницу нужно ложиться, а работу некому оставлять. Что делать, не знаю.
Я, честно говоря, очень скучаю. А так я то с жильцами поболтаю, то с прохожими. У нас там гараж разбирают, я смотрю, чтоб на машину ничего не упало».
___
«Мне нравится моя работа, нравится сам процесс общения с людьми. Я кроме этого еще домработницей работаю — люди мне свои квартиры доверяют.
Я когда-то жила в Магадане. Работала в продконторе УРСа. Это такие овощные компании, к нам приходила продукция с материка, ведь на Магадане ничего своего не растет. Потом я со своим вторым мужем познакомилась, и мы переехали в Подмосковье, в Луховицы.
Ночую я прямо тут — на кресле. Это раньше у нас только стул со столом стояли, а год назад нам и кабинку сделали, и туалет, и кресло с холодильником поставили.
Жильцы у нас хорошие, порядочные, добрые. Комплименты, бывает, делают. Бывает, чем-то меня угостят. Я им огурцы из Луховиц привезу, а они мне еще что-то.
Были раньше эти шумные компании, но они уже уехали. А до нас тут страшное дело творилось. То компании непонятные на лестницах сидят, то орут из окон. Был один товарищ, жил в квартире с 12 собаками. Вонь стояла жуткая. Хорошо, полтора года как съехал.
А недавно меня чуть не прибили. Тут девчонки лет двадцати снимали квартиру. Хозяйка уехала и этих девчонок оставила. Они как-то приехали около двух ночи, а я спала — нам разрешают ночью три-четыре часа поспать. Вдруг слышу шум, смотрю, а одна из девушек дубасит парня и его машину. Я выскочила, а там еще две девушки. Я начала на них кричать, мол, что это такое, люди-то уже давно спят. Грозилась вызвать милицию. Матерились на меня страшно. Я от таких слов в ужас пришла, мои дети им бы глаза выцарапали. Потом эти три девочки в подъезд идут, а та, что парня била, — вообще никакая. Я спросила, в какую они квартиру, они не отвечают, а я что, я с ними в лифт. Так одна ко мне руки начала тянуть, хотела побить. Выяснилось, что они в 47-ю ехали.
На следующий день я рассказала все старшему по дому. Он говорит: «Не переживайте». А как я могу не переживать? Мне страшно! Мало ли что!
И вот дня три тому назад пришла к подъезду женщина, сидит на лавочке, ждет, видимо, кого-то. Я вышла, поинтересовалась, в какую она квартиру. Она мне так грубо: «А вам какое дело?» А я же консьержка, я должна знать. Ну, мы разговорились, и она ответила, что идет в 47-ю. Я сразу поняла, что это хозяйка, рассказала ей всю эту эпопею. Она извиняться начала, той девушке звонить. В общем, ужас! Но я жива-здорова, слава богу. Значит, все обошлось».
