Что в имени?

У меня есть вполне очаровательный сын, которого зовут Гай. И я могу объяснить, почему он не Саша, Миша или, к примеру, не Алеша.

Дело в том, что у нас в классе было шесть Тань, не считая учительницы. Из 14 девочек 6 носили это замечательное звучное греческо-пушкинское имя. Меня, как вы понимаете, тоже так звали — спасибо папе. Когда я родилась, он воевал с евреями в Египте (точнее, переводил египетским летчикам, как надо правильно сбивать израильские самолеты), а мама ждала его дома в Москве и на досуге взяла и родила меня. Так как случилось это в марте, она и решила назвать меня Мартой, о чем исправно доложила папе в Египет.

А папа, вместо того чтобы умилиться, начал ужасно нервничать. Он вообще там в Египте стал ужасным русофилом и от всяких Март, Юдифей и Аддис-Абеб немножечко шарахался. И он написал маме глубокое и проникновенное письмо о том, что вот лежит он сейчас в госпитале после ранения, и врачи ему на голове навязали бантик из кетгута, а единственное, что он хочет, — это чтобы его дитя звали так же, как и его любимую женщину, — Татьяной. Сами понимаете, такой неприкрытый шантаж не мог не быть успешным — и мама спешно переименовала меня в Таню. Точнее, не в Таню, потому что Таней была она сама (а еще ее подружки — тетя Таня Рябухина, тетя Таня Соколова и тетя Таня Шапиро), а в Тату.

В детстве я ненавидела эту собачью кличку (Таточка, Татулечка, Татульенчик, блин…), а потом привыкла. Но давным-давно дала себе зарок: имя моего ребенка будет редким. Таким, чтобы его можно было употребить, к примеру, без фамилии, и все равно знакомые поняли бы, о ком идет речь.

Имя Гай моему сыну досталось на пяти вполне законных исторических основаниях. Во-первых, незадолго до его рождения умерла сестра моей бабушки — тетя Гая. Ей в свое время довелось стать жертвой советских «октябрин», когда детей обзывали в честь всяких вождей революции, — и вот бедную девочку нарекли в честь украинского комиссара Марка Исаевича Гая, довольно неприятного дяденьки, которого еще и расстреляли потом в 38-м. И все очень по ней горевали, так что назвать ребенка в честь тети Гаи было, несомненно, правильным поступком. Во-вторых, у отца моего ребенка прадедушку звали Цезарь, а дядю — Юлий. Так что и тут имя Гай как логическое продолжение «римской» цепочки смотрелось более чем уместно. В-третьих, моим любимым поэтом на то время был Гай Валерий Катулл. Очень мне нравилось, как он умел поставить на место своих политических оппонентов. В-четвертых, имя Гай казалось мне красивым. И значение у него приятное — «веселый, радостный».

В-пятых, Гай умудрился родиться аккурат в свои именины, в день поминовения 70 апостолов, один из которых, между прочим, был Гай, епископ Римский. (Да-да, это имя — вполне себе из православных святцев, между прочим.)

Ну и как после таких совпадений было не назвать ребенка Гаем? Нет, конечно, были и противники.

— А о ребенке вы подумали? — спрашивали они. — Его же в школе будут дразнить!

И мне приходилось рассказывать о том, что, например, у нас в детском саду был мальчик, которого все звали Сашкой-какашкой, хотя его родители, несомненно, на это не рассчитывали.

— Но его будут звать Гайкой!

— Будут. Я сама и буду. А что плохого в гайках, они же классные!

Как ни странно, я оказалась права. Дети Гая не дразнят.

…Я стояла в отделении ОВИРа с открытым загранпаспортом и открытым же ртом. Дама напротив смотрела на меня взглядом, каким асфальтовый каток мог бы смотреть на ромашку.

— То есть как? И это никак нельзя изменить?

— Нельзя!

— Но это же… это же нецензурно практически!

— Думать надо, как детей называете.

— Я его ТАК не называла!

В красной книжечке было черным по розовому напечатано: «GAY».

— Его зовут Гай. А у вас написано «Гей». Это читается как «Гей», вы понимаете? Вы знаете, что это значит? Так зовут мужчин определенной ориентации.

— У нас единые правила транскрипции.

— Да при чем тут транскрипция?! Это интернациональное имя, миллионы мужчин во всем мире зовут Гаями. И оно всюду пишется одинаково — Guy.

— Мы не переводим имена, мы даем транскрипцию. Не мы ее придумали, а специалисты. Нате, сами смотрите!

Она развернула ко мне монитор с мерцающей сеткой таблицы. Вбила

на клавиатуре Г-А-Й. GAY — отпечаталось в колонке.

— Программа переводит сама, мы ничего не можем изменить.

— Так, погодите. А наберите, пожалуйста, имя Джордж.

Dzhordzh — выдала программа.

— Но это же ужас какой-то…

Работница ОВИРа пожала плечами.

— Хотите — обращайтесь в суд. Только учтите, ничего вы сделать не сможете. Это же надо будет менять всю программу во всех отделениях страны — вы представляете, сколько это стоит? Проще имя ребеночку поменять.

Ну уж нет…