Иллюстрация: Тимофей Яржомбек/KunstGroup Pictures

было: 250 000 рублей
стало: 254 625 рублей

Идея превратить эту колонку в реалити-шоу была не моя. Народ должен знать своих героев или, в данном случае, одного героя — управляющего редактора «Большого города» Григория Пунанова. Это он собрал у коллег по редакции и, что уж совсем удивительно, у всего топ-менеджмента компании «Афиша» 250 000 рублей (по 25 000 с человека) и привез их мне. Использованными банкнотами в трех помятых конвертах. Я принял у него эту сумму в долг под расписку, в которой честно указал, что деньги могу и не вернуть.

Зачем Гриша так подставился? Для того ли, чтобы выручить меня из беды, оплатить для меня жизненно важную операцию или спасти от бандитского счетчика? Как он будет смотреть в глаза товарищам и начальству, если я окажусь несостоятельным должником?

На самом деле все менее тривиально. Не нужны мне эти 250 000 рублей. Я хорошо зарабатываю и давно расплатился со всеми долгами. И подставился — я, а не Гриша. Он-то думает, что отдал мне деньги в доверительное управление. План такой: я буду играть на фондовом рынке и каждые две недели писать об этом в «Большом городе». Гриша даже составил для меня то, что на бизнес-языке назвали бы словом «термшит» — описание условий сделки. Заканчивается документ так: «Мы понимаем, что игра на бирже — рисковое предприятие и что есть шанс, что ты все наши деньги проиграешь. Если это произойдет, мы обязуемся не бить тебе морду и не предъявлять тебе претензий. При этом мы верим в то, что ты — профессиональный и умный банкир, работающий управляющим директором инвестиционного банка, будешь относится к нашим деньгам со всей ответственностью и честно будешь стремиться их приумножить».

При всем моем уважении к журналистам и издателям «Большого города» они не вызывают у меня животного страха. Даже морду они били бы интеллигентно. А я ведь банкир — и, пожалуй, стерпел бы это за 250-то тысяч в национальной валюте. Но вот слова про веру и апелляции к честности — это серьезно; тут уж ничего не поделаешь, придется стараться и приумножать. Хотя писать, конечно, интереснее про события драматические. Мне никогда не забыть статью в Financial Times об одном шведе, который, узнав, что его жена подала на развод, продал все свои акции, а деньги обналичил и сжег. Вот это — Поступок, красоту которого не выразишь в процентах годовых!

На самом деле принимать средства в доверительное управление я не имею права. У меня нет для этого ни лицензий, ни какой-либо уверенности в собственном профессионализме. Моя работа в банке не имеет отношения к фондовому рынку, и никакой инсайдерской информацией я не обладаю. Я не финансист по образованию. Брокерский счет у меня — с 10 января 2008 года. Почти всю предшествующую сознательную жизнь я был журналистом и редактором, писал о бизнесе, правил чужие тексты о нем же и придерживался самой строгой версии этического кодекса: если есть хоть малейший шанс, что придется о чем-то писать, не вкладывай в это деньги. Я интересовался исключительно чужими деньгами; вместо своих у меня были долги.

За мою редакторскую карьеру мне не раз приходила в голову мысль сделать колонку о том, как реальный человек инвестирует реальные деньги, но за полтора десятка лет я так и не нашел человека, который бы согласился об этом регулярно писать. С профессионалами есть две проблемы. Они пишут непонятным деревянным языком и боятся проиграть: от этого пострадает их репутация. А любители не афишируют свои биржевые игры.

Пунанову повезло: он нашел любителя, который согласился играть с ним в открытую; более того, он нашел «подельников», готовых доверить этому любителю реальные деньги. Правда, небольшие — но это и правильно, если уж у нас реалити-шоу. Ведь 250 000 рублей не примет у частного инвестора ни один уважающий себя хедж-фонд — туда надо нести уж никак не меньше $50 000. Какие советы вычитает инвестор с лишней долларовой десяткой в прессе или услышит от профессионалов? Половину — на банковский вклад, на остальное купи паи ПИФов, лучше не самых агрессивных, скажут ему. И действительно, так не получится много проиграть, но и мечтать о доходности больше чем в 15% годовых в нынешних условиях вряд ли стоит. Времена, когда пайщик мог получить 50% на бурном росте фондового рынка, прошли и едва ли скоро вернутся. А 15% сожрет инфляция, которая для среднего класса выше официальной. Что же остается? Играть на рынке самостоятельно. Наш эксперимент будет продолжаться до конца года, когда я должен буду вернуть деньги Гришиным коллегам — за вычетом налога на доходы физлиц, который я должен буду заплатить, и 20% оставшейся прибыли. Это если прибыль будет. И читатели этой колонки увидят, что в биржевой игре нет ничего особенно сложного. Она — в большой степени психологическое упражнение; все необходимые знания можно почерпнуть из открытых источников.

У меня нет времени таращиться в биржевой терминал целый день, каждый день. Поэтому заходить на биржу и что-то делать я буду эпизодически, как любой человек, у которого есть основная работа. Это снижает потенциал выигрыша, но ничего не поделаешь. В начале эксперимента я буду использовать только инструменты срочного рынка ФОРТС (название этой торговой площадки расшифровывается как «Фьючерсы и опционы РТС»). Здесь я сперва попытаюсь создать небольшой запас прочности для нашего маленького инвестиционного портфеля, чтобы потом можно было побезумствовать. Я буду подробно описывать, что я делал, почему и что из этого получилось. Уже со следующей колонки.

Когда Пунанов принес деньги, я должен был как-то убедить его, что не проиграю их сразу. Он заметно тревожился, заглядывая мне через плечо, пока я продавал 25 июньских фьючерсов на индекс РТС, рискуя всей суммой (что это значит, я тоже подробно расскажу в следующем номере). И чуть слышно выдыхал, когда я откупал контракты по более низкой цене. За те 10 минут, которые Гриша провел в положении нервного пассажира при водителе-лихаче, я проделал эту операцию трижды и заработал для себя и сотрудников компании «Афиша» 4 625 рублей — 2% на вложенную сумму. Вот на эти два процента, как говорится, и живем. Не волнуйтесь, коллеги, — по крайней мере будет весело.