Чертово колесико

Иллюстрация: Александр Гладких

Черная двойная палка, к концу которой прикреплен снабженный колесами бесформенный тюк, лишь отдаленно напоминает крест. Тем не менее выражение «нести свой крест» не выходит у меня из головы, как только я оказываюсь в аэропорту или на вокзале, где каждый куда-то стремится, чего-то хочет — и каждого притягивает к земле то, с чем он не в силах расстаться. Правда, крест теперь не несут на плечах, а тащат волоком за собой, но это только подчеркивает, насколько мы все устали. И насколько никто, ни одна душа в мире не поможет нам в нашем скучном деле — деле жить.

Да, чемодан теперь на колесах, он увертлив и мобилен. Но его даже чаще, чем прежде, надо поднимать на транспортеры, ставить на столы различных контролей, грузить на тележку, водружать в вагон. И вот в этом никто не поможет. Сам факт того,что чемодан у вас на колесах, громко заявляет о том,что вы самостоятельны и в помощи не нуждаетесь. Эти смехотворные (если вдуматься) колесики — символ нашей автономии и нашего одиночества.

Чемоданы на колесиках были изобретены в 1960-е годы, когда показалось, что вояж стал столь приятным и легким делом, что для него не требуется вызывать такого экстремального специалиста,как носильщик. В результате мы сами стали носильщиками своего счастья. Однажды я поехала в командировку с одним коллегой, любителем барского комфорта. Половину его чемодана, как он мне с гордостью показал еще в аэропорту, занимал толстенный махровый халат, а также любимая подушка и, кажется, плед, не говоря уже о средствах для бритья и мытья. Все мытарства с этим чемоданом (он еще и сам по себе был из дорогой тяжелой кожи) должны были быть искуплены в момент погружения в привычную капсулу махровой повседневности — на два дня, столько длилась наша командировка. В голове моего приятеля царила идея уютной жизни где бы то ни было. Сама дорога как бы не считалась жизнью. Другой мой приятель утверждал, что много путешествовать хорошо в том смысле, что, возможно, так никогда и не умрешь.

Ну не знаю: может, и не умрешь, но намучаешься. Особенно внутри самолета или поезда, тем более поезда европейского, где места для багажа часто нет. Одни, как атланты, героическим жестом отрывают ношу от земли, кладут на полку, умудряясь никого вокруг не убить. Другие жмут ее к бедру, перегораживая проход. Третьи озираются в поисках случайных дыр в системе, которые позволили бы найти компромисс между маленьким личным интересом (иметь) и большим общественным (ехать). Новые ограничения на пронос ручной клади в самолет олько заставляют понять, сколько всякого личного барахла нам нужно даже во время двухчасового полета, как это по-человечески понятно и как это несовременно.

В России в отличие от Европы никогда не забывали,что у путников бывает поклажа.Но и братская могила тюков под сиденьем спального вагона не радует. В самом факте того, что это место там предусмотрено, есть нечто физиологически унизительное, как в поездном туалете. Мы засовываем туда свои большие черные сумки колбасками — у кого помягче, у кого потверже — и вздыхаем от временного облегчения.

Чемодан — особый предмет в нашей жизни, до странности негламурный, до неприличия биологический. Таскать с собой собственное ношеное белье — по нынешним временам ситуация нештатная. Свои красивые заграничные покупки мы обычно стараемся нести в самолет в бумажныпакетах, чтобы не запачкать внутри чемодана. Понятие «модный багаж» как-то не прививается. Поддельные чемоданы Loui Vuitton не пользуются спросом, как и настоящие. В чемодане — что отличает его практически от всех других современных предметов — по-прежнему ценится не красота, а прочность и немаркость. Поэтому они у нас у всех почти одинаковые и различаются только жалкими цветными ленточками, которые мы привязываем к ручке. Впрочем, мы и так узнаем свои на траспортере — не только в лицо, но и со спины. Нас действительно связывают узы не просто дружбы, но почти постыдного физиологического родства.

О если бы мы могли действительно путешествовать без багажа — без этого «человеческого, слишком человеческого», которое воплощено в образе толстого, непереваренного жизнью чемодана! Но новый человек — мобильный, автономный, не нуждающийся ни в ком — так и не состоялся. Мы вынуждены жить как он, но мы не он. В ССС— в 20-е годы хотели создать существо коллективистское, на Западе в 60-е годы — существо предельно индивидуалистическое (кстати говоря, это явно была реакция на разоблачение сталинизма). В обоих случаях что-то получилось, куда больше не вышло, но ошибок непризнали, план сочли выполненным. А нам теперь с этим мыкаться.

Существует, как известно, культ путешествия вокруг света, а также агентства и сайты, специализирующиеся на этом. Это теперь не так уж и дорого — скорее вопрос организации. Но одна из наиболее экстремальных сторон этого вида спорта состоит в том, что по правилам сниматься с места надо практически без ничего, с маленьким рюкзаком, и в каждом городе выбрасывать старый набор маек и покупать новый. Для большинства из нас это отчего-то не менее трудно, чем оставить на год родных и близких.