Черный лебедь на пруду

Иллюстрация: Маша Краснова-Шабаева

Я зашла к маме на кухню и спросила:

— Как его хоть будут звать?

— Кого? — удивилась такому компактному вопросу мама.

— Мужа моего.

— Я не знаю, — честно сказала она.

— А как же я его тогда узнаю?!

Несмотря на то что в этот момент мне было 5 лет, вопрос до сих пор не кажется мне абсурдным, а, наоборот, довольно понятным. Точно так же мне понятно, почему одна моя знакомая читает каждый день астрологические прогнозы в газете. Читает, несмотря на то что сама работает в этой газете и лично знает автора прогнозов. Он к астрологии никакого отношения, конечно, не имеет. А моя бабушка каждый день слушает прогноз погоды, уже полгода не выходя на улицу.

Желание узнать, что будет, — очевид­ная потребность человека, странным образом не занесенная ни в какие пирамиды потребностей. Жить — очень страшно. И самое страшное — неопределенность и непредсказуемость. Любые знания о будущем делают жизнь хоть немного понятней и оттого чуть менее пугающей. Если сказано в прогнозе: не совершай покупок — зачем задумываться о необходимости купить квартиру, сомневаться и решать? Сказано: в ближайшую неделю низкое атмосферное давление — готовься к худшему и не выходи из дома. Говорят, что в результате кризиса останешься без работы к концу года — запасайся гречкой и чувствуй себя очень предприимчивым. Кто говорит и на основании чего — ерунда, кого это волнует? Какая в действительности разница, на чем основывается утверждение твоего друга, что все будет хорошо, когда ты уже ему поверил? Потому что без этого знания трудно жить — и не важно, откуда оно вообще взялось.

Любое знание о будущем позволяет хоть о чем-то не думать. Позволяет патологической безграничной фантазии не наслаждаться мыслями о самом худшем: кризис, меня уволят с работы, закончатся деньги, выселят из квартиры, собаку придется выпустить на улицу, а потом влачить жалкое существование (здесь рай для фантазии), если, о чудо, не впадешь от голода в кому. Любой, даже не очень радостный прогноз дает хоть какую-то, но определенность и по крайней мере останавливает поток фантазии, предоставляя возможность заняться хоть каким-нибудь делом.

Неопределенность — понятие ­индиви­дуальное. Кто-то испытывают нужду в прогнозах ежедневно, кто-то — только в самых тяжелых ситуациях. Сейчас эту нужду испытывают все. И эти же самые все делают прогнозы. Кто о чем может. В марте начнут отключать электроэнергию, в июне безработные выйдут на улицы, в сентябре в Америке начнется гражданская война, в январе следующего года электричества не будет настолько, что придется переселять целые города. На юге — жопа, на севере — жопа, на западном фронте — без перемен. То есть жопа.

Удивительным образом сегодняшние прогнозы действуют совершенно неправильно. Они не делают будущее определенным, и, что еще хуже, они не ограни­чивают, а, наоборот, раздвигают рамки фантазий. Кажется, мало кто уже всерьез представляет себе жизнь в Москве без электричества, а вон оно как. Прогнозы не работают — не успокаивают, а, наоборот, пугают. Это неправильные прогнозы. И все из-за «черного лебедя».

Теория ученого Нассима Талеба о «черном лебеде» гласит, что существуют явления, которые невозможно предсказать. Обычно это неожиданные явления с серьезными последствиями. Так, до открытия Австралии, невозможно было предположить, что существует птица черный ле­бедь (до этого во всем мире знали только белого). Не было ничего, что могло бы навести человека на мысль о возможности существования такого явления, никакого опыта в прошлом, на котором базируются любые предсказания. Кажется, сейчас как раз такой случай.

А это значит — не надо пугаться. ­Бес­конечные прогнозы, которые сейчас дают все кому не лень, говорят только о границах человеческой фантазии, а вовсе не о том, что нас ждет. А нас ждет, ясное дело, черный лебедь. И от этой определенности уже не так страшно.