Бумага все стерпит

Иллюстрация: Александр Можаев

«Когда воображение развито хорошо, то реализация не так уж и нужна», — говорил «бумажный» зодчий Юрий Аввакумов, всемирно известный архитектор, не построивший ни одного здания. Мне показалось интересным встретиться с ним на Москворецком мосту, откуда открывается прекрасный вид на Москву нереализованную. При должном воображении здесь можно увидеть совсем другой город, на знакомый силуэт накладываются диковинные очертания сооружений, которые могли бы здесь появиться, но по разным причинам этого не сделали. Взгляните, к примеру, налево. Двухшатровый собор Алексеевского монастыря сменился огромным храмом Христа Спасителя, который изначально планировали поставить на Воробьевых горах. Всерьез начатое строительство Дворца Советов остановила война. Воссозданный храм оказался похож на предшественника лишь общими чертами. Волею судеб или нелепыми случайностями создается лицо великого города?

— Историю храма интересно сравнить с оконченным в прошлом году воссозданием Фрауенкирхе в Дрездене, — рассказывает Аввакумов. — Представьте: город снесен союзной авиацией, среди развалин стоит только одна красивейшая церковь. Оставшиеся в живых смотрят и думают: «Есть Бог!» Но огонь выел раствор между камнями, и вскоре все это грохнулось, остались лишь руины, в которых хиппи устраивали посиделки. Немцы тем временем эти камешки собирают и тщательно нумеруют. А потом строят компьютерную модель, в которой все уцелевшие камни находят свое место, собирают деньги на восстановление, недостающий камень берут в тех же каменоломнях, что и 200 лет назад. И строят добротно и профессионально — там рабочие в кирзе без страховки по лесам не бегали. Все достоверно и качественно, и это очень важно для тех, кто будет ходить мимо и будет, как я сейчас, об этом рассказывать. А если кто-то тихо загородил стройплощадку щитами с рекламой и что-то там сгоношил, дескать, вот мы вам дворец за одну ночь построили, — это не убеждает. Ведь ни один из сохранившихся камней старого храма Христа не был возвращен на место, мы получили перепроектированный, приблизительный новодел. Издалека это и выглядит похожим, но более напоминает отражение в зеркале, где меняются местами право и лево: ты дошел до какого-то момента и пошел не в ту сторону. Кажется, что ты придешь в конечный пункт, а на самом деле ты все больше удаляешься от правды.

— Но вот перед нами Кремль, а он, по крайней мере с этого места, не производит впечатления случайной вещи, — говорю я.

— Чудо из чудес, когда из сооружений многих эпох складываются такие ансамбли, но обычно все происходит по-другому, — отвечает Юрий. — Нынешняя Москва — продукт случайный и очень во многом инициированный одной харизматической личностью. И тут надо говорить не о силе харизмы, а о слабости архитектурного цеха. Ведь Юрий Михайлович не влез в дела индпошива, хотя это тоже гигантская индустрия с миллионными оборотами. Вот посмотрим теперь направо: мне, например, «Россию» не жаль, но судя по тому, на каком этапе находится развитие российской архитектуры, ясно, что ничего лучшего сейчас не сделают. Даже жалко, что в свое время здесь Наркомтяжпром леонидовский не построили: эта вещь, даже не будучи осуществленной, оказала огромное влияние на искусство ХХ века. Высокие башни, поднимающиеся среди парка, разбитого на месте Китай-города, который тогда воспринимался сплошной грязной трущобой. Заметьте, что Центральный парк Нью-Йорка тоже был обустроен сознательно, в эпоху капитализма, на очень дорогой земле. Но они решили, что им это нужно. Так что если выбирать в воображении между видом на башни Леонидова и Зарядье имени Шалвы Чигиринского, то я бы предпочел первое. Но я могу представить и вполне реальный вариант: восстанавливается историческая сеть переулков, разбивается на квартальчики с ограничениями по росту, весу и ранжиру. И дальше, как это было в Берлине, где была выбрана модель современного устройства, — в каждый квартал приглашаются лучшие архитекторы разных стран, которые обойдутся без душещипательной идеализации этой довольно несчастной и трущобной старины. Ведь настоящую современную архитектуру создают человек сто во всем мире, за ними следуют почитатели таланта, апологеты и эпигоны, дальше средний класс проектировщиков, еще дальше — плохие архитекторы, про которых и говорить-то неинтересно. Центр Москвы достоин выдающейся архитектуры, да и планируемые здесь гостиницы должны быть привлекательны по-настоящему, а не прятаться в штукатурку, как в грим.

— Создается впечатление, что город развивается по правилам карточной игры, где нельзя угадать, что выпадет дальше. К тому же очевидно, что некоторые из окружающих нас строений появились на свет в результате явного передергивания. Говорят, что в картах за такое канделябром по морде бьют.

— Так ведь все, что происходит в картах, — тоже жизнь. Если ты хороший игрок, то складываешь из случайного набора удачную комбинацию. Но на самом деле мы знаем, что в картах и мухлюют, а это тоже часть культуры, хотим мы того или нет. Архитектура не идеальная профессия, но сообщество должно быть организовано так, чтобы даже мысль о мухлевании не приходила в голову.