«Большинство людей живет в Китае»

«Дорожное покрытие по направлению к Москве более изношенно, чем от Москвы» (статья «Википедии» о Минском шоссе).

Что я знаю о Воронеже? Очень немногое, да и то почерпнул только что из «Википедии». «Википедия» говорит, что в Воронеже есть Музей Крамского с древнеегипетским саркофагом и картинами Рериха и Крамского. Еще есть Воронежский камерный театр, актриса которого, Татьяна Кутихина, получила в 2001 году «Золотую маску». Есть также несколько высших учебных заведений, названия которых мало что мне говорят. Есть Всероссийский фестиваль японской анимации (всего лишь семь, пусть и неплохо подобранных, лент). Теперь, из статьи Станислава Львовского, я знаю, что в Воронеже есть хороший книжный клуб «Петровский». Еще в Воронеже есть несколько предприятий пищевой и химической промышленности, концерн «Созвездие», выпускающий электронику для оборонки, и Воронежское акционерное самолетостроительное общество (ВАСО), которое переживает не лучшие времена из-за сокращения госфинансирования. Было предприятие НПО «Энергия», но оно разорилось.

Честно говоря, не слишком вдохновляющий список.

«Яндекс.Карты» говорят, что ехать от Москвы до Воронежа восемь часов на машине — восемь с половиной с учетом пробок. На поезде примерно столько же. Самолетом, конечно, намного быстрее, но билет стоит около семи тысяч рублей. Добавить тысячу — и можно лететь в Берлин.

О Берлине я знаю несколько больше, чем о Воронеже. В тамошних музеях, например, выставлены Пергамский алтарь, ворота Иштар из Вавилона, знаменитый бюст Нефертити и полотна великих мастеров — от Рафаэля до Френсиса Бэкона. Там проходит один из трех главных мировых кинофестивалей, есть зоопарк с самой большой в мире коллекцией животных, лучшая в Европе клубная сцена, несколько университетов и НИИ мирового уровня, крупнейший в Европе госпиталь, где лечили Горбачева и Ельцина, и штаб-квартиры компаний из списка Forbes.

Значит ли все это, что Берлин лучше Воронежа? В общем и целом нет. Лучше и хуже — понятия субъективные. «С ума ты сходишь от Берлина, мне ж больше нравится Медынь», — как писал в XIX веке Козьма Прутков. Но для среднего москвича, будь он ученым, бизнесменом, студентом, больным, меломаном или туристом, поездка в Берлин выглядит более удачным вложением средств, чем поездка в Воронеж.

В коммунистическом мире без денег и с бесконечной жизнью каждый россиянин, наверное, съездил бы во все российские города, просто чтобы посмотреть, как там живется. Но в мире с деньгами, работой и продолжительностью жизни в неполных 70 лет приходится выбирать. И выбираем мы, разумеется, самое полезное и интересное.  Для нас лично.

Поэтому — а не из-за душевной лености — средний москвич в Воронеж не едет. У него, у среднего москвича, есть работа, семья, иногда ипотека. Он считает деньги и экономит время — точно так же, как средний берлинец, парижанин, екатеринбуржец, хабаровчанин или житель того же Воронежа. Просто так, на разведку волшебного леса за 500 километров и семь тысяч рублей, он не поедет. Чтобы заманить его в этот волшебный лес, нужно предложить серьезное дело или хорошее развлечение. 

Конечно, некоторые работники пищевой и химической промышленности наверняка ездят в Воронеж в командировки или по обмену опытом. Едут туда и приглашенные гости фестиваля. Ну и те, у кого в Воронеже родственники. Всем остальным делать в Воронеже по сути нечего. По крайней мере, если сравнивать Воронеж не только с шенгенским Берлином, но и с безвизовым Киевом и тем более Петербургом. Поэтому в Петербург, в отличие от остальной России, средний москвич ездит достаточно регулярно и знает его довольно-таки хорошо.

Эта проблема — а это, конечно, проблема — действительно не ограничена МКАД. Средний житель Перми и правда не знает Красноярска и летает в него через Москву.  Хотя гораздо чаще он в Красноярск вообще не попадает, а долетев до Москвы, в ней и остается. Либо до возвращения в Пермь, либо вообще на всю жизнь. Потому что в Москве есть работа, сумасшедшие деньги, социальные лифты, ГУМ, МГУ, ЦПКиО, ГБТ, ЛГБТ и «Б2». Потому что все самое интересное — новости, книги, фильмы, товары — он получает из Москвы или через Москву. И это еще в лучшем случае. Жители окраин вроде Владивостока все интересное получают из приграничных стран, а из Москвы им присылают разве что подмосковный ОМОН.

То же и с интернетом. Не на все, что на расстоянии клика, успеваешь кликать. Следить получается только за самым интересным и важным для тебя лично. А это самое интересное и важное обычно происходит в Москве и Петербурге. Ну и, конечно, на малой родине, если еще не все друзья успели уехать оттуда в столицы. Но если вдруг в Большой Стране происходит что-то действительно интересное вроде, скажем, новосибирских монстраций, жители других регионов вполне себе кликают. А когда происходит что-то плохое вроде наводнения в Крымске или пожаров под тем же Воронежем не только кликают, но и посылают деньги и лично едут помогать. Только Большая Беда и сплачивает Большую Страну.

Ничего хорошего в этом нет. Это признак серьезной общественной проблемы. Но проблема не в том, что людям не интересно, что происходит в Каменск-Уральском. Она в том, что в Каменск-Уральском ничего интересного не происходит. И происходить не будет, пока политико-экономическая система устроена так, что Москва вытягивает из остальной России все интересное. Проблема не в том, что народ ленив и не любопытен. А в том, что, вся российская жизнь — культурная, научная, экономическая — тянется к центру политической власти, как подсолнух тянется к солнцу. В том, что инновационные центры в России растут не там, где люди изобретают что-нибудь новое, а там, куда укажет начальственный перст.

Большая страна — это не просто большая территория, а горизонтальные связи. Например, США — большая страна не потому, что ее площадь 9 с половиной миллионов километров, а потому, что лучшие университеты находятся не в Нью-Йорке и не в Вашингтоне, а в маленьком Кембридже, что под Бостоном. Технологический центр рассыпан по городам и весям Кремниевой долины. Главный кинофестиваль проходит в Парк-Сити, Юта. Штаб-квартира крупнейшей в мире компании расположена в городке Ирвин в Техасе. То же и в Германии: лучшие университеты — в Мюнхене, главные банки — во Франкфурте, самые популярные журналы — в Гамбурге, крупнейшая в мире компьютерная выставка — в Ганновере. Поэтому американцы с немцами гораздо более мобильны и гораздо лучше знают свой край. Для них он не волшебный лес, а набор возможностей для работы, учебы и отдыха.

А в России никакой большой страны нет. Есть россыпь сметанных на живую нитку регионов, жителей которых объединяет в основном неприязнь к той самой Москве, в которую они, за неимением других возможностей, стремятся. Поэтому, когда кто-то ссылается на мнение «большинства народа» или на «настоящую жизнь», смело отвечайте,  что «настоящая жизнь» происходит в Москве. По крайней мере «большинство народа» именно так и думает. А еще лучше — отвечайте на подобные аргументы фразой из заголовка этой статьи, как герои одноименного фильма.  Потому что в стране, лишенной горизонтальных связей, ни о каком солидарном «большинстве» говорить вообще не приходится.

Так что, понимаешь, Колченог, мне не надо в Тростники. В Тростники мне не надо. Не  надо мне в Тростники. А надо мне в Город. Мы с тобой уже давно об этом говорим. Я тебе вчера говорил, что мне надо в Город. Позавчера говорил, что мне надо в Город. Неделю назад говорил, что мне надо в Город. Понимаешь? Расскажи мне про дорогу до Города. Не до Тростников, а до Города. А еще лучше — пойдем до Города вместе.