Битва за «Россию»

Квартирный вопрос испортил москвичей – это знает всякий. Причем испортил еще прежде «Мастера и Маргариты», в начале 20-х, когда Булгаков переехал в столицу и работал на Сретенском бульваре, в газете «Гудок». В то время в здании «Гудка» – оно же дом страхового общества «Россия», первое в Москве здание с электричеством, центральным отоплением и лифтами, – дробили апартаменты на коммуналки. Теперь коммуналки снова обращены в квартиры, а из-за последних выморочных метров идет затяжная позиционная война с осадой крепости.

«Хотите к нам зайти? Лучше ночью. Охранники после часа заснут, постараюсь вас провести», – дает инструкции по телефону Егор Дмитриев. Егор – организатор акции «Выставка: нас выставляют», художник, сын художников и обитатель огромного чердака. На чердаке развешана графика и живопись Владислава Мамышева-Монро, Павла Пепперштейна, Виктора Пивоварова, Ивана Дмитриева, Тимура Новикова, Аркадия Насонова – всего 18 художников. Все эти люди в разное время работали (или работают до сих пор) на чердаках и в подвалах «России», распределенных в 1966 году между членами Союза художников. Теперь выгоняют и живописцев, и скульпторов, и Институт современного искусства, устроенный в бывшей мастерской Ильи Кабакова. «Все входы и выходы забаррикадированы, везде замки и охранники, к нам никого не пускают, да и мы сами проникаем в дом с черного хода: то с милицией, то ждем, пока охранник в туалет отойдет».

Зловредные «они» – это жильцы дома. Команда их именуется жилтовариществом «На Сретенке», а роль главного злодея, то есть председателя правления, играет некто Орби Умалатович Алаутдинов. «Понимаете, – с интонацией почтальона Печкина объясняет его заместитель Константин Кличев, – срок действия документов, по которым Союз раздавал мастерские, 26 декабря истек. Возобновить их невозможно, пока не будет полностью ликвидирована задолженность по коммунальным платежам – 800 тысяч. Я допускаю, художники за свет платят, но деньги идут в Союз, и вот из Союза мы ничего не получаем. Только пока не заплатят, мы их не пустим. Будут ходить, свет жечь – опять долги вырастут. Когда заплатят – другое дело. Только чтоб с нами на все индивидуальный договор заключили. И чтоб ремонт сделали. Вы вот сходите к Дуднику, к скульптору. Вы видели его потолок?»

«Им мы не нужны, им жилплощадь нужна, – кипятится Людмила Блок, мама Егора Дмитриева. По левую руку от нее висит Пивоваров, по правую торчит в треугольном окне башня ЛУКОЙЛа, на столе – чай, по стенам и в наскоро сбитых ящиках – экспонаты выставки. («Кабакова нет, Кабакова мы побоялись брать», – вставляет Егор.) – Они собираются второй этаж строить, хотя не имеют никаких прав: чердаки по закону принадлежат городу. Но все же проплачено: приходил этот Орби, чечен с кучей охраны, орал. Говорит, вас тут к весне все равно не будет».
«Какие чердаки, вы о чем? Я вообще такими вещами не занимаюсь! – у Орби Умалатовича интонация уже не почтальонпечкинская, а скорее устало-учительская, какая бывает ближе к концу продленки. – Я тут ни при чем, я решаю глобальные вопросы: где нам воду взять, как генератор купить. А вопросы задавать нужно в Москомимуществе – они вечно чинят какие-то втыки между жильцами и художниками, потому что подвалы эти и чердаки хотят присвоить».

В Москомимуществе ни с кем не разговаривают – там отвечают постановлениями. Пока постановление не готово: документы не собраны. А документы не собраны, поскольку задолженность. Московский союз художников между тем утверждает, что задолженность есть, но никак не 800 тысяч. Зампред Союза Виктор Александрович Глухов говорит: «Я их понимаю – они хотят нормальных арендаторов. Нам бы найти инвестора, который готов был бы предоставить художникам чердаки, если бы можно было соорудить там двухэтажную мансарду и забрать под помещения инвестора первый этаж. Мы ищем мастеров с репутацией и статусом, чтобы они сделали нам этот проект. Зураб Константинович Церетели, например, им занимается». Из списка памятников архитектуры предусмотрительные жильцы «Россию» вывели.