Иллюстрация: Pietari Posti
«Не могу говорить, — сказала Анжела по телефону. — Перезвоню через 2 часа 25 минут». Она всегда была такая — пунктуальная и не по-девичьи жесткая, как Кондолиза Райс. Не похожая на других косметичек, которые через пятнадцать минут первого сеанса готовы обсуждать с тобой последние достижения в области контрацепции, коварство свекровей и способы имитации оргазма.
В моем списке Анжела стояла на первом месте. Я недавно составила список из всех моих забытых подружек, чтобы с каждой из них встретиться и поболтать. Получилось восемнадцать пунктов: Ира — имиджмейкер, Катя — в девичестве Степанова, а сейчас баронесса с невыговариваемой бельгийской фамилией, Света — мать семерых детей и так далее. Во-первых, я по всем действительно соскучилась, во-вторых, просто хотелось нежных девчачьих разговоров. Анжела получилась первой — не потому, что она моя близкая подруга, просто я всех девочек выписывала из телефона. А в телефон ведь не всегда записываешь как положено — фамилия и имя. Она у меня значилась как «Анжела от Ани», потом я ее поправила на «Анжела бикини» — так в салонах красоты называют эпиляцию лобка. Уже несколько лет, как я бросила Анжелу. Цены у нее росли. Но за долгие годы мы стали относиться друг к другу с симпатией, и за измену Анжела на меня не обиделась, что в парикмахерском мире редкость. Но она и правда особенная, вы еще не знаете насколько. Например, Анжела совсем не покупает недорогих вещей. Вернее, покупает только дорогие. Как и большая часть ее клиенток. Только возможности у Анжелы другие. Поэтому пальто у нее одно, но зато верхняя линия Armani. И две пары туфель, одна — Manolo Blahnik, а другая — Tod’s. Много таких вещей Анжела себе позволить не может, поэтому покупает самые классические, чтобы на любой случай. Выглядит она в этих вещах как английская герцогиня во время благотворительной поездки по детдомам — сдержанно, но богато. Как-то я ее стала убеждать, что сейчас невероятно модно сочетать дизайнерские вещи с совсем недорогими, приводила в пример Кейт Мосс и Сиенну Миллер. Анжела вежливо улыбалась, а потом подняла на меня глаза. И глаза эти вдруг сделались похожи на пуговицы на ее отглаженном форменном платье: абсолютно пластмассовые, твердые и упрямые. «Мне-не-нужны-дешевые-вещи», — сказала Анжела. От этих слов стало не по себе. Потом выяснилось, что это правило Анжела применяет не только к одежде. Готовит она только на воде Evian, за стиральным порошком ездит в «Стокманн» (клиентка посоветовала), локти и коленки смазывает только кремом La Мer (другая клиентка утверждала, что только этот крем помог ей вернуться в форму после родов). А еще Анжела никогда не была ни в Турции, ни в Египте, потому что она не летает чартерами и не выносит мужчин в шортах. Зато в ответ на рассказ о моей первой поездке в Монте-Карло она может спросить: «А как тебе Louis XV? У них там такой ковер толстый — ты не спотыкалась на каблуках?» Или посоветовать не заходить на остров Санта-Лючия на Карибах, потому что там тоска в воздухе разлита. Анжела никогда там не была. «У меня загранпаспорт без единой печати», — как-то призналась она. И я поспешно спрятала глаза — потому что успела невзлюбить этот ее пластмассовый взгляд. Но сейчас я по Анжеле соскучилась — хотелось узнать про ее новости, выпить с ней чаю и вообще на нее поглядеть: она всегда так вдохновляюще хорошо выглядела. Хотелось выглядеть хотя бы похоже. Оставалось утешать себя мыслью, что Анжела все-таки моложе меня лет на пять.
Она перезвонила, как обещала, ровно через 2 часа 25 минут и неожиданно позвала в гости. У нее никто никогда дома не был, к клиенткам она приезжала сама. А тут позвала. И я поехала в Черемушки с двадцатилетним пуэром в золотистом пакете. Подъезд в хрущевке был обычный: пахло щами, котами и безнадежностью. Анжела открыла мне дверь в кашемировом костюме и кожаных тапочках, совсем выспавшаяся и хорошенькая, как первокурсница на первых зимних каникулах. «Я сегодня всех отменила», — сказала она ласково и разулыбалась. А я зашла в квартиру и замерла от неожиданности. Потому что в квартире было пусто. Белые стены — как печатали в интерьерных журналах пять лет назад. Окно без занавески. На полу японский матрас. Телевизор Bang & Olufsen, книжки стопкой, на кронштейне вешалки с одеждой. И все. «Мой руки и садись на кровать, — сказал Анжела. — Стульев у меня пока нет». Я пошла мыть руки, открыла дверь в ванную и испугалась: ванная выглядела так, как и положено ей выглядеть в хрущевке. С капающими кранами и желтой раковиной. А посреди бесшумно крутился барабан стиральной машинки Bosch ценою в $1500. «Извини, на кухню не пущу,- сказала Анжела, — у меня там не прибрано».
Мы уселись на покрывало Pratesi и стали болтать. Я жаловалось Анжеле на собственную запутанную ситуацию, а Анжела в ответ мне говорит со смехом: «У меня тоже было любовное приключение. Нашей Кати Кирилл совсем сошел с ума, просился меня домой отвозить и даже SMS присылал». А этот Кирилл ростом метр девяносто, обаятельный, как артист Старыгин в молодости, и совсем недалеко от сотни Forbes. И с Катей они живут скорее отдельно, чем вместе, о чем Катя нам раз сто рассказывала, и у Кати в жизни есть много чего еще. Другие девушки проявили бы к Кириллу хоть какое-то внимание, но не Анжела: строго напомнила про Катю, а Кате сообщила, что больше к ней ходить не будет — такие уж обстоятельства. «Анжела, ты иногда бываешь невыносимо принципиальным человеком, как Валя Котик», — сказала я ей. А она посмотрела на меня совсем непластмассовыми глазами и ответила: «Знаешь, а мне ведь вообще нечего вспомнить. Мне скоро 37 лет, а мне вспомнить со-вер-шен-но нечего». У меня закружилась голова: я-то думала, что ей лет 25, а выглядит она на 22, просто потому что у нее работа такая. Ведь так не бывает. В 37 можно хорошо выглядеть на 32. А в минуты душевного подъема даже на 28. Женщину выдает походка, и взгляд, и движения рук. Нельзя выглядеть на 15 лет моложе — если только в это не вмешивается что-нибудь сверхъестественное. И тут мне пришла в голову очень странная мысль. И страшная: «Как это — совершенно нечего вспомнить?» Анжела повернулась ко мне всем телом — как Анджелина Джоли в фильме «Прерванная жизнь» — и сказала: «Ну что ты трусишь? Спроси прямо — ты ведь правильно догадалась. Мне не нужны отношения,как у вас, ваши метания туда-сюда, ваше вранье и ваши измены. Мне нужно только настоящее, а если нет, то не нужно вообще ничего. Ты правильно догадалась: я вообще никогда ни с кем не спала. Мне 37 лет, и я девственница». И мы с ней принялись рыдать. И рыдали целый час, а потом я пошла домой и больше ей не звонила. И, наверное, мы больше так никогда друг другу и не позвоним. И даже когда за ней наконец в Черемушки приплывет ее Грэй, она не позвонит, чтобы рассказать об этом. Но в том, что он приплывет, сомнений нет. У нее еще все впереди, она же действительно выглядит на 22 — самый подходящий для встречи с Грэем возраст, правда?
