Анатомия чиновника. Язык
Директор Института лингвистики РГГУ Максим Кронгауз − об особенностях чиновничьего языка
Писать о речи чиновников − штука бесперспективная. Гении уже все написали. Ну, вот хотя бы Салтыков-Щедрин в «Истории одного города». Его Дементий Варламович Брудастый, прозванный Органчиком, был, говоря современным языком, чрезвычайно эффективным менеджером. И собственным примером доказывал, что для этого достаточно двух фраз: «Разорю!» и «Не потерплю!». Главную коммуникативную установку чиновника еще раньше сформулировал Грибоедов (вложив ее в уста Молчалина): «В мои лета не должно сметь / Свое суждение иметь». Над конкретными образцами бюрократической речи вдоволь поиздевались, скажем, братья Стругацкие. Вот цитата из «Улитки на склоне»: «На следующем листе был приказ об отдаче под суд сотрудника группы научной охраны Х. Тойти в соответствии с директивой «о привнесении порядка» «За злостное потакание закону больших чисел, выразившееся в
подскользнутии на льду с сопутствующим повреждением голеностопного сустава, каковая преступная прикосновенность к случайности (пробабилитность) имела место 11 марта с. г.».
Но жизнь, как известно, разнообразнее литературы, и реальность пугает почище литературных пародий. Пожалуй, вершиной бюрократического языка являются наши законы. Читатели, конечно, знают, что с 1 сентября вступит в силу закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию», но едва ли его читали. Закон, как говаривали
в советское время, нужный, но, мягко говоря, малопонятный. Вот несколько примеров.
Для начала из статьи 2, которая называется «Основные понятия, используемые в настоящем Федеральном законе»: В настоящем Федеральном законе используются следующие основные понятия:
1) доступ детей к информации − возможность получения и использования детьми свободно распространяемой информации;
3) зрелищное мероприятие − демонстрация информационной продукции в месте, доступном для детей, и в месте, где присутствует значительное число лиц, не принадлежащих к обычному кругу семьи, в том числе посредством проведения театрально-зрелищных, культурно-просветительных и зрелищно-развлекательных мероприятий;
6) информационная продукция для детей − информационная продукция, соответствующая по тематике, содержанию и художественному оформлению физическому, психическому, духовному и нравственному развитию детей;
10) места, доступные для детей, − общественные места, доступ ребенка в которые и (или) нахождение ребенка в которых не запрещены, в том числе общественные места, в которых ребенок имеет доступ к продукции средств массовой информации и (или) размещаемой в информационно-телекоммуникационных сетях информационной продукции;
Дочитали до конца? Не устали? Как вам этот синтаксис? Такое впечатление, что авторам платили пословно или построчно. Я даже не спрашиваю, зачем объяснять совершенно понятные выражения, не уточняя их, а, скорее, замутняя смысл. Но зачем искажать значение русских слов, например, зрелищный (которое не связано с доступностью), доступный (которое не связано с информацией), для (которое не связано с физическим, психическим, духовным и нравственным развитием). Я уж не говорю о том, что зрелищный и доступный объясняются по существу через себя же.
А вот из статьи 7. Информационная продукция для детей, не достигших возраста шести лет:
К информационной продукции для детей, не достигших возраста шести лет, может быть отнесена информационная продукция, содержащая информацию, не причиняющую вреда здоровью и (или) развитию детей (в том числе информационная продукция, содержащая оправданные ее жанром и (или) сюжетом эпизодические ненатуралистические изображение или описание
физического и (или) психического насилия (за исключением сексуального насилия) при условии торжества добра над злом и выражения сострадания к жертве насилия и (или) осуждения насилия). Как говорится «no comments». Желчь по этому поводу явно не поместится в предоставленный мне объем.
Ну и напоследок, как говорится, погорячее. Это из статьи 10.
Информационная продукция для детей, достигших возраста шестнадцати лет:
К допускаемой к обороту информационной продукции для детей, достигших возраста шестнадцати лет, может быть отнесена информационная продукция, ... содержащая оправданные ее жанром и (или) сюжетом:
5) не эксплуатирующие интереса к сексу и не носящие оскорбительного характера изображение или описание половых отношений между мужчиной и женщиной, за исключением изображения или описания действий сексуального характера.
Я, наверное, зря прожил жизнь, потому что полагал, что половые отношения между мужчиной и женщиной предполагают действия сексуального характера. Более того, это, в сущности, одно и то же. Хотите поговорить об этом?
Очевидно, что мы живем по законам, которые не можем понять, да и не должны, потому что они написаны на чудовищном русском языке. Понимать не можем, а следовать им обязаны. Как-то нехорошо получается.
Лучше уж развлечься и нарисовать несколько коротких речевых портретов современных чиновников.
Тип 1. Чиновник обыкновенный косноязычный. Тип этот не нов, идея, что чиновник должен говорить во всех отношениях невнятно, стара как мир. Невнятная, непонятная, неграмотная речь спасает и от гнева начальственного, и от гнева народного: раз ничего не понятно, то и ругать трудно, по крайней мере за слова. Такой была и речь многих
Тип 3. Чиновник мелкий, суетливый, в обиходе называемый живчиком. Говорит быстро, частит, повторяется, глаза бегают. Любит уменьшительные суффиксы и прочую галантерейщину. Несмотря на мелкость, порой достигает больших высот.
