Алексей Венедиктов

— Журнал The New Yorker и газета The Washington Post опубликовали, а российские интернет-СМИ перевели информацию о том, что 29 августа на встрече с руководителями российских СМИ премьер-министр Путин публично раскритиковал «Эхо Москвы» и лично вас за освещение войны в Южной Осетии. Это правда?

— Встречи руководства страны с руководителями СМИ являются традиционными. Меня удивило, что впервые за 10 лет подробности такой встречи, причем искаженные, попали в прессу. Произошла утечка.

— Что именно сказал премьер?

— Он публично критиковал радиостанцию и лично меня за непрофессионализм. Приводил конкретные примеры. К сожалению, я вынужден признать, что во многом он прав.

— Информацию об этой встрече приводит в своей статье главный редактор журнала The New Yorker Дэвид Ремник. Он утверждает, что с ваших слов. Вы говорите, что это утечка. Означает ли это, что главный редактор журнала «Нью-Йоркер» лжет?

— Я не являюсь источником Ремника. Я только подтвердил ему то, что подтверждаю вам. Я думаю, что произошел слив. Мои «доброжелательные» коллеги, присутствовавшие на встрече с премьером, просто слили американским журналистам подробности встречи. Причем в собственных СМИ они побоялись опубликовать это по очевидным причинам.

— Многие сочли, что критика Путина в ваш адрес явилась долгожданным сигналом к тому, чтобы «интеллигентскую шарманку» закрыть, а вас уволить. Это так?

— Для того чтобы в нашем государстве закрыть радиостанцию, не нужно вызывать главного редактора в другой город и на глазах у всех его порицать. Достаточно дать отмашку акционерам или ­Генеральной прокуратуре. Любое СМИ, как и любой бизнес в нашей стране могут быть закрыты или уничтожены. К тому же на закрытие не зовут.

— Возможно, «приглашение на закрытие» связано с тем, что у премьера к вам особое отношение. Ремник приводит фразу, сказанную вам Путиным 7 лет назад: «Вы не предатель, вы — враг». Это похоже на проявление чекистского уважения.

— Это трактовка Ремника про уважение. Я тогда воспринял это как шутку. Не думаю, что нас с премьером связывают какие-то особые отношения.

— После визита к премьеру вы предприняли какие-то шаги, чтобы доказать лояльность радиостанции?

— Я никому свою лояльность доказывать не собираюсь.

— В таком случае как вы прокомментируете отстранение от эфира госпожи Новодворской и отпуск госпожи Латыниной? Вам выдали черный список или это акт ­самоцензуры?

— Действительно, госпожа Латынина ушла в отпуск. Зато из отпуска вернулась госпожа Альбац и господин Киселев. Я действительно забанил госпожу Новодворскую. Но это никак не связано с тем, что говорил Владимир Путин.

— Вчера прошел митинг, на котором «православные хоругвеносцы», «евразийская молодежь» и другие любители отечества требовали закрытия вашей радиостанции. На митинге звучали лозунги: «Сталин—Берия—ГУЛАГ»; «Пытать и вешать». Не считаете ли вы, что сам факт санкционирования властями этой публичной психбольницы есть доказательство того, что ваша радиостанция обречена?

— Этот митинг был разрешен московскими властями. Кому-то было нужно, чтобы критика премьера в мой адрес совпала с лозунгом «Пытать и вешать». Это не митинг против «Эха Москвы». Это митинг против премьера Путина.

— Некоторые ваши комментаторы высказывают точку зрения, что в России наступают «свинцовые времена». Каким вы видите свое место в «свинцовом мире»? Готовы ли вы стать диссидентом?

— Нет, я не готов стать диссидентом. Я готов оставаться профессионалом.

— Но существуют формы государственного правления при которых деятельность «Эха» невозможна по определению.

— Все последние годы она была возможна, хотя и затруднена. Когда это станет невозможно, нас закроют.

— Представим себе: Россия разрывает ­отношения с НАТО, Европой и Америкой. ­Следуют репрессии в отношении своих граждан: вводится интернет-цензура, затрудняется процесс получения загранпаспортов. Вы будете работать в такой стране?

— Мы будем это все освещать.

— Госпожа Новодворская после отстранения ее от эфира сказала: «Эхо» не лжет. Это право Алексей Венедиктов купил ценой собственной чести». Вы воспринимаете эти слова как обвинение или как комплимент?

— Комплимент, безусловно. Только я своей честью не поступился. В течение всех 7 лет не было ни одного указания ни от акционера, ни от Кремля, кого мне пускать, а кого не пускать в эфир. За дружескими обедами, встречами один на один люди власти мне говорили: «Ну зачем тебе Шендерович?» А я отвечал: «Ну как же, рейтинги, реклама, репутация». Мне говорили: «Ты чего, идиот?» Я говорил: «Так точно», — как солдат Швейк. Все решения я принимаю сам.

— Как? Вы там у них за обедами на столе пляшете или вам так удается амплуа идиота и русского интеллигента?

— Во-первых, людям, принимающим решения, известно, что я не веду интриг, не действую в чьих-то интересах. Во-вторых, «Эхо» действительно суперпрофессиональная радиостанция.

— Вы говорите, что в утечке информации виноваты ваши коллеги. Я понимаю, им обидно! Вы резвитесь и творите то, что здесь давно никому не позволено. Вас ненавидят за то, что вы, по их мнению, «и рыбку съели и кое-куда сели».

— Я работаю так, как считаю правильным. Кто запрещает моим коллегам профессионально работать?

— Говорят, Кремль.

— А это не мой вопрос. Если кому-то обидно, что Венедиктову можно, а нам нельзя, —добейтесь, чтоб вам было можно. Работайте!