А ну-ка убери свой чемоданчик

Почему Москву погубят кондиционеры

иллюстрации: Алексей Остроменцкий

Примерно так будет выглядеть среднестатистический московский дом после отмены согласований

Судьба Карфагена решена. Прошлое лето и новый мэр его разрушат. Пожар способствовал ей много к устрашенью. Главным элементом московской архитектуры теперь окончательно станет кондиционер. Забудьте про метопы, триглифы, дентикулы, розетки, наличники, карнизы, маскароны, майолику, замковые камни, модульоны, сандрики, панно, консоли, пилястры, медальоны. Это какой ордер — дорический или ионический? Кондиционированный, капитель «Тошиба». Этот декор окна барочный или классицистический? Это окно декорировано «Самсунгом», а вон то — LG, сами, что ли, не видите? Собственник квартиры на пятом этаже выбрал для украшения стены новейшую модель, а житель угловой квартиры на третьем ограничился винтажной моделью c длинным черным проводом. Провод удачно дополняет лепной карниз.

Это раньше архитектура была визуализированной борьбой сил: горизонтальной тяжести и вертикального сопротивления. Те­перь это неравная борьба стены с отбойным молотком и выпирающим ржавым ящиком. Архитектор думал, что это у него симфония в камне. Ничего подобного, весь этот за­стывший концерт — для того чтобы мы на его фоне громко кашляли и сморкались. В архитектуре есть рифма и ритм, чередование вертикального и горизонтального, плоского и выпуклого, прямого и искривленного. Даже в простом типовом стро­ительстве есть ритм чередования стены и окон. Вернее, все это было. Теперь выпуклое на зданиях только одно — ящики охлаждающих устройств. Висел он хладный, бездыханный. К чему теперь лепнина и пилястры, робко выступающие из стены на жалкие сантиметры в попытках гармоничного членения фасада? Московские фасады уже расчленены жителями при помощи кондиционеров на беспорядочные куски, как труп маньяком. Они теперь похожи на лицо подростка, на котором привольно и беспорядочно располагаются прыщи.

И хватит стонать про прошлое лето. Давайте еще про Тунгусский метеорит вспомним. Москва — не самый жаркий город мира. Средняя температура августа в Риме 30,3 по Цельсию, в Париже — 25, в Нью-Йорке — 28, а в Мос­кве — 22. Вспомните ваши прогулки по Риму, Парижу, Вене, Мадриду, Нью-Йорку. Если нет — освежите с помощью туристических фотографий «я и Эйфелева башня». Там нет кондиционеров на стенах. У самых потеющих кондиционеры аккуратно вписаны в балконы или (см. Нью-Йорк) в проем окна. А чаще всего их нет вообще.

Потому что там, в мире старых денег и неприкосновенной частной собственности, все понимают, что фасад здания — даже самого незатейливого — является общественной собственностью. Не того, кто засел в квартире со своими нелепыми представлениями о комфорте и красоте. А собственностью моей, всех прохожих, всех приезжих, гуляющих, смотрящих, фотографирующих, щурящихся на солнце. Повторяю для непонятливых: стена квартиры — она ваша собственность с внутренней стороны, и вы вешаете на нее фото вашей тещи, ковер «Мишки в лесу» и полочку из IKEA. А стена вашей квартиры снаружи — моя. Вы не можете покрасить ее в любимый вами голубенький цвет и на этом небесном фоне повесить любимое фото из Египта. Не можете заложить наглухо окна вашей квартиры, даже если у вас светобоязнь, как у призрака оперы. И вы не можете пробить насквозь стену и повесить на ней чемодан, к которому наперекос всем линиям здания ведет черная кишка ­провода. Вернее, не могли бы, если бы жили в Лондоне или Риме.

Политики же считают нас за идиотов. Западник Барщевский самоварным баском возмущается: мол, получать разрешение на кондиционер — это издевательство какое-то над москвичами! Он хочет мне сказать, что «в нормальных странах» хозяин квартиры может про­дырявить любой классицизм, бидермейер, баухауз, югендстиль, ар-деко (или что там ему снаружи попалось) и подвесить себе охлаждающее устройство? Бог с ними, с личными впечатлениями, — попросил своих зарубежных корреспондентов проверить, посмотреть документы мэрий и коммун. «Вы что! — восклицает корреспондент в Италии. — Я получал разрешение, чтобы поменять дверь, которая выходит на лестничную площадку, так потребовали, чтобы она была такого же, как все, цвета и полоски с остальными одинаковые». «Я даже не слышала, чтобы кто-то хотел установить личный кондиционер. Мне кажется, это понты из разряда джипа в городе, а французы этим не страдают». И присылает ссылки на такие правила установки и согласований на уровне дома, кварта­ла и округа, что всякий разумный человек пред­почтет вентилятор до­машний. В Лондоне, как и в Париже, речь идет не о завитушках конкретного дома, а о единообразии целых кварталов даже довольно непримечательных, но «важных для истории развития города» домов. Хрущевки, например, — целая эпоха. Если хозяин квартиры наплюет на все правила, то общественники, дорожащие обликом квартала, это заметят, и чемодан придется снять и заплатить штраф. Впрочем, пишет мне мой лондонский корреспондент, «кондиционеры не пользуются здесь столь же безумной популярностью, как в Москве».

Из всех виденных мною европейских столиц свободное развешивание охлаждающих устройств приблизит нас к Бухаресту. В остальном это будет роднить нас с народами свободолюбивой Африки, Латинской Америки и провинциального Китая. Лужков разрушал отдельные здания, Собянин своим либерализмом в духе китайской провинции позволяет разрушить все. Жить хотим как в Лондоне, а законы принимаем и исполняем как в Конго (Киншаса) и Конго (Браззавиль).

Есть множество способов реализовывать частную собственность изнутри жилища наружу — например выбрасывать пустые бутылки из окна или справлять нужду с балкона. Разница между этими действиями и прибиванием охлаждающего устройства на стенку — просто в количестве денег, потраченных владельцем. Уровень цивилизованности всех трех действий — один и тот же. Так что, если хотите жить как в Европе, заберите ваш чемоданчик. А то я его выброшу в окошко.