15 часов с выражением

Еще классик сказал, что без санкции истины русский человек и смошенничать не может - такой уж он совестливый. Стоит ли удивляться, что, когда босс именным рескриптом отправил меня в запой, дабы это хотя бы отчасти помогло мне прослушать пятнадцатичасовую аудиокнигу о Гарри Поттере, я пережил состояние, близкое к восторгу. Собственно говоря, рескрипт появился задним числом: запой стартовал днем раньше, в Британском посольстве, где сэр Родерик Лайн (the ambassador) и представители издательства "РОСМЭН" презентовали чудо-книгу слепым и слабовидящим детям из московских специализированных школ №1 и №5. Вслед за тем сэр Родерик, забавно коверкая русские слова, пригласил всех "немножко выпивать". Так что аудио-Поттер начался для меня с Cabernet-Syrah, почему-то австралийского. После первых ста пятидесяти я решил выяснить, что такое аудиокнига в принципе. Оказалось, ничего особенного: просто текст печатного издания без каких-либо изменений начитывается одним человеком на пленку. "Гарри Поттер и философский камень" уместился на десяти кассетах (вариант: 12 CD) - 15 часов 20 минут звучания. Сама же читка заняла больше трех месяцев. Со слов директора издательства Владимира Белых стало понятно, что это не такая простая работа, как кажется. Во-первых, чтеца должна была утвердить сама Дж. К. Роулинг. Претендовали трое: Aлександр Филиппенко, Борис Плотников и Леонид Кулагин. Победил Кулагин - актер Театра им. Моссовета и Ленкома, главреж Брянского облдрамтеатра, а также счастливый дедушка. Семилетний внук давно уже ввел его в тему. В общем, Роулинг одобрила именно кулагинскую демоверсию. Во-вторых, читка потребовала отдельной режиссуры. Для этого призвали из Театра на Таганке Елену Габец. В-третьих, нужна была студия. И здесь издательству "РОСМЭН" пригодилась давняя дружба с "Союзмультфильмом". В итоге мы получили уникальный продукт: никакой музыки (опять-таки воля Джоан) и никаких купюр в тексте.

- К сожалению, аудиокниги в России не слишком популярны, - посетовал Владимир Белых. - В Штатах, например, они составляют до тридцати процентов книжного рынка.

- Неужели там столько слепых? - ужаснулся я, осваивая следующие сто пятьдесят.

- Нет, - успокоил меня Владимир Дмитриевич, - просто в Aмерике больше ленивых.

Насчет последнего, то есть лени, Белых, по-моему, приврал. Я в глубине души предчувствовал, что прослушать десять кассет кряду - дело нелегкое, но все же не думал, что испытание окажется непосильным.

Прежде всего трудно было рассчитать дозу. К прослушиванию я приступил в 15.30 в прошлую среду, приобретя пару "Гиннесса" по 0,33 л, бутылку крымского хереса "Магарач" (0,7 л) и 250 г коньяка "Московский". Предполагалось, что от жженой корочки, а потом от жженой пробки я вознесусь в цветочно-ванильные эмпиреи. Не вышло...

Признаться, я со студенческой скамьи не переношу выразительного чтения. Помню, у нас в группе была некто Оля Шепоревич - безнадежная отличница, слабовидящая, рябая, с зубами вразнотык, с пушком над верхней губой и на щеках. Так вот, эта Оля не отвечала, а пела на семинарах: нескончаемые саги о падении редуцированных (историческая грамматика), сирвенты о прибавочной стоимости (экономика) и даже былины о переоборудовании грузовиков для ССО (охрана труда). Когда же дело доходило непосредственно до занятий по выразительному чтению, я не знал куда деваться. Сначала педагог мучила нас запиленными пластинками с голосами известных чтецов, потом показывала, держа руки на диафрагме, как правильно регулировать дыхание, потом поднимала Шепоревич. До сих пор, как вспомню блеяние крыловского ягненка, по телу дрожь пробегает. И что вы думаете? Точно так же заблеяли у Кулагина Дурсли, завхоз школы волшебников Aргус Филч, некто Пивз, писавший на доске нехорошие слова, Распределяющая Шляпа, которая, взгромоздясь на голову абитуриента, дребезжащим фальцетом выкрикивала названия факультетов: "Сли-и-изерин! Пу-у-уффффенду-у-уй!" Неудивительно, что "Гиннесс" закончился уже на излете первой главы. Там как раз некто Волан де Морт скоропостижно исчез, поняв, что не в силах убить малютку Гарри, и это исчезновение праздновалось по всей Британии. Посвященные поднимали бокалы и говорили друг другу: "За Гарри Поттера!"

- Ну, за Гарри Поттера! - не стал я возражать и откупорил херес.

Тускло и неприветливо глянула поначалу жизнь на нашего героя. Тетя Петунья (я ее тут же прозвал Тото Кутуньо) и дядя Вернон изводили племянника дурацкими попреками, бедняжка жил в чулане и носил очки, заклеенные скотчем. Я не помнил, есть ли такие окуляры у киношного Поттера, но у меня нечто похожее точно было. Как раз в возрасте Гарри я носил приличную немецкую оправу, и эта оправа однажды раскололась на переносье пополам. Запасной не оказалось. Тогда на помощь пришел смекалистый кузен. Он взял из моего конструктора металлическую планку с перфорацией, пробуравил толстую роговую оправу раскаленным шилом, вложил в отверстия по винтику, потом накинул на них по гаечке и - готово дело: у меня на носу красовалась железная перемычка, а винты больно впивались в кожу, к тому же в опасной близости от глаз.

- Зато можно РЦ регулировать, - ответил на мои жалобы всезнающий братец и пересчитал вакантные отверстия на планке. - До самой старости будешь носить.

Что ни говори, а у Поттера с оптикой было получше моего, и я это дело отметил.

Когда дядя Вернон легким движением руки разорвал сразу четыре пергаментных конверта (Гарри как раз начали бомбардировать приглашениями в школу Хогвардс), стало понятно, что я все еще трезв как стеклышко. Словно стараясь подтвердить этот вывод, Дурсль-старший выехал на автобан и принялся закладывать петли, давать задний ход и вообще всячески путать следы. Тут и Поттер вспомнил, что нынче вторник, а значит, скоро его день рождения. Ничего хорошего ему в этот день не дарили, но он все равно рассчитывал на самые приятные неожиданности и думал: "Все-таки день рождения не каждую неделю случается". Отсюда я сделал вывод, что не каждую неделю бывает вторник, и находился в этом убеждении вплоть до седьмой кассеты, когда наконец объявили точную дату - 31 июля.

Кулагин являл чудеса чтецкого искусства, и вскоре я ненавидел великана Хагрида за его рассудительный говорок с оттяжкой в хрип, за интонацию старого фронтовика ("Вот этими руками я тебя вынес из руин"), за веселое хамство ("Короче так, Гарри. Ты волшебник, поэл?") и за внезапные вспышки сентиментальности: "A глаза - материны..." Эти глаза-материны за стеклами перебинтованных скотчем очков преследовали меня до тех пор, пока я снова не выпил. Тем же способом удалось разобраться с сипухой Невила, в которой херес помог опознать сову. В конце концов Гарри собрался-таки в Хогвардс, и Хагрид потащил его делать шопинг, ибо в школе волшебников нужны самые разные вещи. Приятели заглянули в лавку Оливандра. "Ваша мать покупала у меня свою первую палочку, - с обезоруживающей улыбкой объявил продавец Поттеру. - Ива, десять дюймов. A вот ваш отец предпочитал более мощную палочку - красное дерево, одиннадцать дюймов..."

В школе волшебников Гарри сразу понравилось. Он кушал там картошку в мундире и жареный горох, вернул Невилу его напоминалку, заимел понтовую метлу "Нимбус-2000" (а не какой-нибудь "Чистомет-7"), научился играть в квиддич, завалил горного Тролля, поковырявшись у него в носу волшебной палочкой (и все дивился потом, до чего же неприглядны у троллей сопли), в подарок на Рождество получил набор для желающих обзавестись бородавками, контрадмиральскую фуражку и выводок белых мышей - в общем, жил полной, насыщенной жизнью. Но сколько я ни налегал на коньяк, все никак не мог уяснить, чем эта жизнь отличается от жизни презренных маглов: те же учителя-параноики, те же банки и газеты, те же склоки и сплетни.

На часах было начало четвертого. Жена давно спала, нервно вздрагивая во сне, на дне бутылки оставалось не более 50 граммов коньяка, а о философском камне все еще не было сказано ни слова. Но я продолжал стойко держаться - до тех пор, пока не узнал, что этот камень в Запретном коридоре, под бдительной охраной Пушка, собачки Хагрида. Ну, слава богу, моя прелесть в надежных руках, в смысле лапах, и миру, скорее всего, ничего ужасного не грозит. Меня охватило чувство глубокого покоя и благодарности к Пушку, Гарри Поттеру, Джоан К. Роулинг, издательству "РОСМЭН", посольству Великобритании, сэру Родерику Лайну, Оле Шепоревич, кузену, коллегам и товарищам по работе... Я расслабился и с сознанием исполненного долга уснул.