В простоте

фотография: Алексей Платонов

В двадцатом веке нарицательными были имена Макаренко и Спока: активную учительницу могли иронически назвать «Макаренко в юбке», а за понятием «воспитание по Споку» прочитывался вызов советской педагогической школе. Сегодня на любом родительском интернет-форуме на вопрос о воспитании вам ­первым делом ответят: «Читайте Гип­пенрейтер». Книга Юлии Гиппенрейтер «Общаться с ребенком. Как?» была написана 15 лет назад, и все это время она остается бестселлером. Недавно вышла и вторая часть — «Продолжаем общаться с ребенком. Так?».

Воспитание детей — та область, в которой, как в политике или в сексе, каждый полагает себя специалистом. Беседовать с родителями о том, как им следует лю­бить своих детей, не самое благодар­ное дело. Еще и потому, что быть родителем — значит, получить в руки огромное богатство и неограниченную власть. Мало кто выдерживает.

Я задаюсь вопросом, как Гиппенрейтер удалось не просто быть услышанной, но и продолжать влиять своей книжкой на второе уже поколение родителей? Когда-то я купила два десятка экземпляров и раздала всем знакомым. То, что там написано, казалось бы, череда очевидных истин — но революцию в голове производят как раз самые простые вещи, изложенные беспощадно, правдиво и вовремя.

При чтении книги последовательно испытываешь освобождение, ужас и надежду. Прежде всего гора падает с плеч: любить ребенка можно и нужно про­сто так, задаром. Ты узнаешь, что быть хорошим родителем прежде всего озна­чает делать то, к чему душа и так ­расположена, — а не тревожиться, что ­«упустишь ребенка», повторяя вслед за фрекен Бок: «Какая это мука — вос­питывать!»

В книге приводятся — и навсегда запоминаются — слова знаменитого психолога Вирджинии Сатир о том, что «четыре объятия совершенно необходимы каждому просто для выживания, а для хорошего самочувствия нужно не менее восьми объятий в день».

Вторым чувством приходит страшное раскаяние за то, что большая часть привычных воспитательных формул, кото­рые машинально слетают с языка, нику­да не годятся. «А ну ешь! Кому говорят!», «Что ты нюни распустил?», «А я тебя предупреждала!», «Эх, ты!» или даже «Не вешай нос!», «Подумаешь — ничего страшного», «Не обращай внимания» — все эти фразы день за днем укоряют, одергивают ребенка, заставляют его сомневаться в своих силах, обесценивают его переживания.

Автор не критикует родителей — просто показывает, как на самом деле воспринимаются их обычные слова. Стыдно становится именно потому, что начинаешь видеть их в ином свете.

А вслед за тем уже появляется надежда, что все можно изменить. Оказывается, главное, что следует изменить, — это стиль общения. Не ломать характеры, не искоренять недостатки, не бороться с нарушителями — просто начать иначе разговаривать.

Только подумать: мы привыкли считать и внушать своим детям, что главное не слова, а поступки. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что огромная часть поступков — это как раз наши слова. Некоторые из слов сопровождают нас всю жизнь, влияя на наш выбор, мы наследуем и передаем дальше по цепи поколений установки и принципы, и все они состоят из слов.

После альпсборов на Кавказе, 1946 год

Получается, что очень важно — как разговаривать. Книга учит слушать так, чтобы научить ребенка выражать свои чувства. И так говорить о собственных эмоциях, чтобы ребенок тебя услышал.

Этот стиль общения придумала не Гиппенрейтер. В книге использованы принципы гуманистической психотерапии, изложенные в работах психологов Карла Роджерса и Томаса Гордона. В 1960-х американские психологи горячо взялись за внедрение гуманистических принципов в деятельность педагогов и родителей. Создавались группы и школы, и за три десятка лет многое сдвинулось в сознании людей.

— Прежде всего терапевты обращали к клиенту не опыт, а свое человеческое участие, сочувствие. Подобно Сократу, они готовы были не внушать собеседнику свои установки, а быть «повивальной бабкой его собственных идей», — объясняет Гиппенрейтер.

Об этой деятельности Юлия Гиппенрейтер услышала от самого Роджерса, который приехал в 1986 году на несколько дней в Москву. Ее поразил этот подход к психотерапии: «Я ясно поняла, что это очень нужно людям и здесь, в России». И с этого момента перед ней открылось новое поприще, которое полностью захватило ее время и интересы.

Юлии Гиппенрейтер — 80. А в пору работы над книгой было за 60. Потрясение от того, насколько глубже и бережнее можно было когда-то общаться с собственными тремя детьми, настигло ее уже в возрасте бабушки.

— О некоторых методах своего воспи­тания я просто с ужасом вспоминаю, — рассказывает она и одновременно кружится по кухне, собирая на стол, проти­рает тарелки, заваривает зеленый чай в хитром китайском чайнике. Это та самая кухня, на которой во время свое­го приезда побывал в гостях Карл Роджерс. — Как насильно высаживала на горшок, и если сопротивлялся, могла сильно дать по попе. Я даже помню, как шлепнула свою дочку, когда та была в трехмесячном возрасте, — она так долго плакала, а я не знала, что с этим делать… Потом я столько работала, что дочерям катастрофически не хватало моего внимания.

Первый муж Юлии Борисовны — ее двоюродный брат, Вадим Гиппенрейтер, которым она восхищалась с детства. В браке с ним она родила двух дочерей. Знаменитый фотограф, художник, охотник и горнолыжник, он обладал безупречным вкусом, сильным характером и суровым нравом. Поначалу желание отличиться в его глазах, получить похвалу было для нее главным стимулом к достижениям — так, например, она и сама стала известной горнолыжницей, мастером спорта, членом сборной команды Советского Союза. Но потом последовал разрыв — она решилась уйти от него с младшей дочерью (старшая осталась с отцом).

На первенстве СССР по горным лыжам. Юлия Гиппенрейтер, Алла Васильева, Евгения Сидорова — члены сборной СССР по горным лыжам. Алма-Ата, Чимбулак, 1952 год

— Единственным оправданием этого тяжелейшего решения было, как я потом поняла, мое стремление к росту. Многие женщины, пережившие развод, разделяют мое ощущение: в такой ситуации наружу выходят скрытые прежде силы, словно ветки дерева расправляются.

Какие-то из долгов по отношению к детям удалось вернуть. В книге «Об­щаться с ребенком. Как?» приводятся подлинные письма Гиппенрейтер к взрослой дочери. Это ее собственный опыт применения идей Роджерса и Гордона — в отношении внука, сложного подростка, которого мама отравила к бабушке на «перевоспитание».

В профессиональной биографии Гиппенрейтер самый крутой поворот случился в возрасте, когда другие уходят на пенсию. Это было связано с тем же эпохальным приездом Карла Роджерса в Москву. Многие психологи тогда получили потрясение от его семинаров.

— Я впервые увидела психотерапевта, в котором замечательным образом соединялись три проявления его личности: то, чему он учил, то, что он на самом деле делал, и каким он был сам, то есть как он жил. И я поняла раз и навсегда, что означают слова: «Орудие психотерапевта — это его собственная личность».

После тридцати лет успешной работы на психологическом факультете МГУ, защиты двух диссертаций, издания нескольких учебников и методических пособий глава научной лаборатории профессор Гиппенрейтер фактически сменила профессию. Переучиваться она поехала в США.

Переход в практическую психологию из науки только со стороны кажется ­переходом из одного кабинета в другой. А это не меньший шаг, чем если музыковед решит стать дирижером или компо­зитором. На деле ей предстояли годы ­учебы, десятки семинаров и тренингов. А поскольку наши ученые по западным меркам были за чертой бедности, то поначалу одновременно с обучением на тренингах Юлии Гиппенрейтер и ее мужу Алексею Рудакову довелось зарабатывать на проживание в США сбором помидоров на ферме. Или стричь газон в отеле. Они вспоминают об этом времени с большим воодушевлением.

— Владелец гостиницы сказал, что никогда еще его дорожки не были так тщательно прополоты, — не без гордости говорит Юлия Борисовна.

Можно не сомневаться: все, что дела­ет Гиппенрейтер, она подвергает тщательной прополке от сорняков и не­ясностей. О ее требовательности в от­ношении простоты изложения ходят легенды среди ее учеников и коллег.

Эта потребность в ясности — не прихоть, а природное свойство Гиппенрейтер. Именно она когда-то первая разработала стандарты построения экспериментального практикума для психологов — взяв за образец методики физиков с их строгими научными критериями в отношении опытов. В юности она и хотела быть физиком, поэтому в течение тридцати лет своей научной деятельности заботилась о превращении психологии из «лирики» в настоящую естественно-научную дисциплину.

Если внимательно прочитать ее книгу о воспитании, то станет понятно, что и здесь воздействие на родительские ­чувства оказывает вовсе не патетика, не игра на эмоциях, не горячее убеждение. Ясность и просвещенный ум — вот что действует как глоток свежего воздуха. И этим объясняется такой огромный успех ее книги.

С коллегой Лорой в подмосковном советско-американском семейном лагере для психологов и психотерапевтов, 1990 год

«Не поддавайтесь пустословию и туману в речах и головах, — посоветовала она начинающим терапевтам на недавней встрече со студентами-психологами в МГППУ. — Не верьте всему, что написано, и не старайтесь переварить то, что не переваривается. Если вы прочитываете текст и раз, и два, но он так и остается непонятен — кто в ответе, вы или автор? Только если захватило, если полюбилось, что-то прибавится и в вашей душе».

Сегодня Гиппенрейтер продолжает вести тренинги, консультировать и преподавать в МГУ. Новая книга о воспитании «Продолжаем общаться с ребенком. Так?» развивает методики из первой части, в нее были включены главы про общение взрослых членов семьи и новые примеры из художественной литературы и психотерапевтической практики. Вообще, в последние годы ее деятельность — все более камерная, по ее словам, «процесс ушел внутрь, как подземная река».

Параллельно работе с родительскими группами Гиппенрейтер, как и многие, увлеклась НЛП и последние годы ведет тренинг. Техники НЛП в ее тренинге не самоцель, не способ оказывать на со­беседника влияние, как она объясняет, а вспомогательные элементы. Основа курса — гуманистические принципы общения и разрешения конфликтов.

— Из тела гуманистической терапии энэлписты извлекли скелет. Их методики интересны и полезны, но они не самодостаточны. Хотя успехи в излечении фобий, например, у них поразительные — то, с чем психоанализ не справ­лялся десятилетиями, излечивается за несколько ­сеансов. Но чтобы техники не превратились в схему, надо обратно нарастить на скелет всего человека.

Легкая в движениях и подвижная — о ней это можно сказать до сих пор, и две лыжного вида трости, которые она использует при ходьбе, придают ей скорее спортивный, чем почтенный вид. Рядом с ней почти всегда ее муж, математик Алексей Рудаков, — они вместе сорок лет. На встрече со студентами МГППУ они отвечают на вопросы студентов по очереди — и Алексей Рудаков, пока жена говорит, поглядывает на аудиторию с нескрываемой гордостью.

— Я помню, как один психотерапевт с чувством сказал, что никогда не применяет психотерапевтические навыки в семье, — говорит она. — Меня это удивляет. Я вот применяю — и очень хорошо получается.