Учителя большого города. Юлия Десятникова

Имя: Юлия Десятникова.

Работа: директор Русской гимназии (Лондон, Париж) и образовательного центра London Gates Education Group (Москва).

Регалии и звания: доктор психологии.

Стаж: больше 25 лет.

О билингвизме

Мне кажется очень привлекательной идея сознательного формирования билингвизма. Психофизиологи провели серьезные исследования, которые показывают, что у билингв активно работают те зоны мозга, которые в норме у человека не задействованы. Это очень хорошо, когда у ребенка есть возможность получить иную структуру мышления, поэтому у нас есть система двуязычного преподавания для детей от двух до шести лет. Они занимаются два раза в неделю — один день на русском языке с опорой на английский, а второй день только по-английски. 

Об идее «тяжелого учения»

Семь лет — это уже очень взрослый ребенок, образование надо начинать гораздо раньше, года в три. На мой взгляд, огромная ошибка — считать, что учиться трудно и что это тяжелая работа. Стандартный вопрос мам в коридоре детям после уроков: «Ты устал?» Почему он должен устать, если урок был интересным, если его вел по-настоящему яркий педагог? У нас есть специальный детский проект для детей от двух до 13 лет — и дошкольники занимаются два раза в неделю. Ребенку дико интересно жить, пока мы ему не объяснили, что это тяжело, трудно и что от этого надо уставать. Если не говорить, что дроби — это трудно, а просто начать рассказывать о них пятилетнему ребенку, он легко их поймет. Например, родители приводят к нам двух детей. Одному пять-шесть лет, другому — десять-одиннадцать. Мы сажаем их в разные классы, и они оба по совпадению учат дроби: младший — потому что мы считаем, что именно в этом возрасте их и нужно учить, а старший — ну нужно же его тоже наконец обучить дробям. А дальше мама рассказывает. Старший сидит, делает домашнее задание, мучается, ищет общий знаменатель. Младший смотрит в задание и говорит: вот тут ответ такой, тут такой, а тут такой. Потому что у него нет идеи, что это трудно. Ему еще никто этого не объяснил. 

О высшем образовании

Очень хочется, чтоб образование было не только интересным, но и давало различные полезные навыки, при этом не разрушая психику. Человек должен быть хорошо и широко образован, чтобы в будущем иметь выбор. Когда мы со старшими ведем профориентационные беседы, я всегда говорю: «Желательно первое образование — бакалавриат — получать как можно более широкое». Вообще, образование похоже на елку, на треугольник — чем шире основание, тем оно устойчивей. Дальше постепенно нужно сужать, но только постепенно. Если человек хочет заниматься программированием или бизнесом, ему абсолютно необходимо серьезное, глубокое математическое образование, которое послужит широкой общей базой — я убеждена в этом. 

Об учителях

Я не готова работать с людьми, у которых есть большой опыт работы в стандартной школьной системе образования, и в основном выбираю академически успешных людей — профессуру или аспирантов. Тех, кто уже состоялся в научно-интеллектуальном смысле или вот-вот состоится и кому при этом интересно работать с детьми. Если у них есть азарт, то неважно, владеют ли они той или иной образовательной методикой. Если нужно, мы проведем для них тренинги и научим любым приемам. Часто говорят: зачем нужно, чтобы трехлетних детей учил настоящий математик — вроде бы на таком уровне может преподавать любой. Но профессионал будет иначе работать. У него по-другому устроен ассоциативный ряд, он по-другому про это думает, и дети интуитивно усваивают этот способ мышления.

О родителях

Еще давно у меня была колонка в журнале под названием «Профессия — родитель». Эта формулировка мне очень нравится. Мы почему-то считаем, что воспитание — это как-то само собой устроится. Дышать при родах или пеленать надо научиться, а все остальное само по себе произойдет. Странная логика. Родитель и образовательный центр — партнеры. Центр задает уровень требований, дает запас знаний, выполняет свою часть проекта, а родитель должен выполнять свою. Если мы трехлетнему ребенку дали задание на дом, то мы ждем от родителя, что он сядет и будет его с ребенком делать. Родитель, который аккуратно выполняет свою родительскую функцию на каждом жизненном этапе, решает почти все — больше 80 процентов стоящих перед ребенком задач. На разных этапах жизни у родителя разные функции, но всегда есть некая общая родительская задача: объяснить своему ребенку, что никого прекрасней, умней, красивей, талантливей, привлекательней в общении для самого родителя, чем он, быть не может. Это тот защитный механизм, который держит человека всю жизнь. Людей, которым это с детства говорили, видно с первого взгляда. У них есть легкость, свобода в принятии решений, свобода в праве на ошибку. Это очень важно. 

О подростках

Присутствие родителей в жизни подростка решает очень многое. Несмотря на то что ребенок в этом возрасте все время кричит: «я сам», «пустите меня на волю». Это как когда собака надрывается от лая за забором. Кажется, сейчас ее отпусти — и она разорвет на части. Но, если ее отпустить, она не поймет, что делать с этой свободой: она ведь вовсе не собиралась никого рвать на части. То есть вроде как родители мешают, а на самом деле они нужны как воздух, больше чем когда бы то ни было в жизни (разве что кроме младенчества). Человек, которому можно сказать: «Держи меня, держи», дает ощущение тыла, чувство свободы поиска и принятия решений.

О закрытых школах

Я противник закрытых школ и уже отговорила многих родителей отправлять туда своих детей. Это моя принципиальная позиция как психолога и психотерапевта. Неслучайно в нашем московском центре можно получить британский аттестат зрелости, естественнно, не выезжая при этом из Москвы. То есть мы аккредитованы как центр EDEXCEL и имеем полное право готовить и принимать экзамены в той же форме, в какой они проводятся в Великобритании. И выдавать аттестат абсолютно идентичный любому другому аттестату, выданному в Англии, который принимается во всем мире. Нет ничего хуже, чем отправить своего ребенка в подростковом возрасте в интернат. Это тяжкое испытание, за которое он будет всю жизнь расплачиваться.Всему свое время. Человек родился — он должен сделать первый вдох. Если он не вздохнул — не очень актуально обсуждать, что он будет есть в три года. Он должен сначала научиться дышать, затем пойти, заговорить, а потом подумать, о чем говорить. В подростковом возрасте у человека такое количество задач — социальных, физических, психологических, гормональных. Их море. И вот в этот момент мы взяли бедного ребенка и отправили за большие деньги в интернат, красиво названный boarding school. Таким образом мы поставили перед ним еще одну задачу — выжить, и эта задача главная. Даже если взять благополучный вариант, когда человек все это переживет и получит вожделенный аттестат зрелости, — все равно он выйдет из интерната с огромным количеством невротических расстройств, которые будет нести как в заплечном мешке всю жизнь.

О больших и маленьких проектах

Бывает, сделаешь какую-нибудь мелочь — например поговоришь с ребенком недолго, может быть минут пять, — а потом его жизнь идет по-другому. Я предпочитаю, чтобы рядом со мной работали люди, которые это понимают и умеют оказаться рядом с детьми в нужное время с нужными словами. Поэтому я не работаю с большими проектами и не стремлюсь создать большую образовательную систему. Все мои проекты носят штучный характер. Когда-то меня спросил Леонид Финк, человек, с которым мы основали Русскую гимназию в Лондоне: «Сколько человек мы готовы принять?» И я сказала: «Столько, сколько я смогу внутри себя удержать, запомнить. Когда я перестану понимать про каждого из них что-то или не найду тех, кому это смогу делегировать, надо остановиться». 

О методиках

Когда меня спрашивают, по каким методикам мы работаем, мне нечего ответить. Я стараюсь находить педагогов, которые из трехсот разных методик сами вырабатывают ту, которая будет подходить этим конкретным детям и этому конкретному классу. Почему я не люблю массовую систему образования? Потому что она массовая. Рассчитана на всех. Бывает ситуация: хочешь взять нового ребенка в уже существующий класс — а он явно отстает. Ну, значит, не надо его туда сажать. У меня, например, есть система реабилитации — почти как карантин в зоопарке. Мы даем ребенку некоторое количество дополнительных уроков, учим правилам игры. Потом отправляем в общий класс, но оставляем поддерживающую терапию. Он уже ходит в класс, но плюс к этому у него есть дополнительные занятия, которые помогают адаптироваться. Короче говоря, каждый ребенок — отдельный проект. Педагог должен подумать о нем, уловить его собственные желания и найти сочетание своего представления об этом человеке и его потребностей и желаний. Без этого никакая работа невозможна, мы должны понимать, куда мы ведем этого ребенка.