Учителя большого города. Владимир Борзенко

Имя: Владимир Игоревич Борзенко.

Работа: учитель математики в лицее №1553 «На Донской».

Стаж: с 1995 года.

О научном творчестве

Ядро нашей школы возникло на энтузиазме. Отчасти это была походная компания, отчасти университетская. Я работаю в лицее не с самого начала, а только с конца 1990-х, и я не первый математик в нашей школе. С первого дня и до сих пор в нашей школе работает замечательный преподаватель математики Дмитрий Юрьевич Ногин. То, что ядро преподавательского состава составляют такие творческие люди, как он, — безусловная заслуга нашего первого директора Александра Владимировича Леонтовича. А другая его заслуга — идея, что научным творчеством или исследованиями (а научное творчество это и есть исследование) можно заниматься с детьми. Слово «творчество» тут ключевое, просто это такое творчество, которое связано с познанием. 

Через некоторое время нашим директором стала Ольга Данииловна Калачихина. Она — замечательная женщина — не только педагог, очень хорошо разбирается в законах, в бухгалтерии. И это наше большое везение — потому что давление внешнее возрастает.

 

О курсовых работах

За последние пару лет нашу школу расширили чуть ли не в три раза. Если раньше школа начиналась с девятого класса, то теперь мы набираем семиклассников. Такое резкое расширение меня очень пугало. У нас штучная работа: детей было немного, всегда в пределах сотни. И я опасался, что тонкие настройки, которые у нас есть в работе с детьми, слетят. Но вот уже полтора года мы работаем в новом формате, и при этом нам удалось сохранить то, что было важно сохранить.

Обычно на майские праздники мы куда-то уезжаем, например в какой-нибудь пансионат, и там происходит защита курсовых, которые пишут у нас почти все дети. В 7–8 классах ребенок может не выносить работу на общую защиту, в 9–10 классах защищаться обязательно. А одиннадцатиклассники или не пишут, или дописывают работу, начатую в десятом классе. Потому что им надо готовиться к поступлению.

В прошлом мае было очень много курсовых работ, гораздо больше, чем обычно. Сначала мне казалось, что это превратилось в поток и кропотливая работа учителей над каждым нюансом каждой курсовой закончилась. Но оказалось, что общий уровень работ не упал.

О научном руководстве

В журнале мы ставим отдельную годовую оценку за исследовательскую работу.

Курсовыми работами руководят многие учителя, я тоже научный руководитель, и обычно у меня пишут работы одновременно пять–десять учеников. У нас в лицее есть так называемые мастерские. К примеру, приходит ко мне кто-то из выпускников — математик — и становится научным руководителем какого-нибудь ученика. Я при этом остаюсь куратором работы. Когда человек занимается научным руководством первый раз, обязательно нужен куратор из «матерых». В такой работе есть много тонкостей, даже будь ты десять раз профессор. Нужно формулировать задачу так, чтоб она была не слишком легкая и не слишком сложная — чтоб решение нельзя было найти в интернете.

О ЕГЭ

У меня не может быть никакой своей программы. Я ориентируюсь на то, чтобы в результате моего преподавания дети могли не только интеллектуально развиться, но и ЕГЭ хорошо сдать. У нас есть специализация, есть курсовые работы, я веду еще всякие дополнительные занятия — и там я могу довольно сильно отступать от программы.

Меня совершенно не смущает установка на оптимальную сдачу ЕГЭ. Потому что развивать самостоятельное мышление в рамках четко поставленной задачи, а это я считаю главным в математике, можно всегда и везде. Хотя бы просто играя с детьми в шахматы. Поэтому меня не стесняют рамки ЕГЭ.

Моя задача среди прочего — чтоб дети с максимальным комфортом сдавали экзамен или писали олимпиады по математике.

О бюрократии

Работа учителя изменилась где-то с 1990-х годов. Приходится часами заполнять каким-то бумаги, вбивать куда-то какие-то цифры, писать отчеты… Сейчас на мне три класса, и если б не было всей этой бюрократии, я б и четвертый взял. А недавно было такое распоряжение: если я преподаю в девятом классе, то я должен пойти и сдать экзамен за девятый класс. Хотя предыдущая группа у меня закончила девятый класс на одни пятерки. 27 человек — 27 пятерок. Год прошел, теперь мне нужно куда-то тащиться и решать квадратные уравнения. Я понимаю, если б я первый год работал, если б не закончил мехмат, не был бы кандидатом наук, чем-то провинился, если б мои дети экзамен не сдали — и меня бы тогда заставили подтверждать свою квалификацию. А тут непонятно.

О деньгах

Бывает, приходят поступать дети из какого-нибудь так называемого математического лицея и пишут тест по математике на единицу. А дело в том, что математическому лицею нужны дети для того, чтобы получать с них оплату. В какой-то момент стало понятно, что детей можно хорошо учить, только если совсем не думать о деньгах. Если ты очень сильно хочешь, чтоб ребенок научился думать, имел возможность прилично сдать экзамен — не нужно думать, сколько тебе за это заплатят. Надо воспринимать это как такое хобби. Но если, как говорится, «в ней единое пятно, единое случайно завелося», если появилось ощущение, что ты за это должен какие-то благодарности получать — тогда беда.

О зависимости от компьютера

Недавно я полушутя сказал: «Чем умнее компьютеры, тем глупее дети». На наших детях это не очень сказывается, грех жаловаться. Но зависимость, конечно, есть. Надеюсь, что это пройдет — она не настолько тотальная. Раньше для развлечения читали. А читать — это усилие. Сейчас достаточно просто смотреть в экран — развлечение не связано с усилием. Поэтому интеллектуально многие дети, у которых родители за этим не следят, развиваются хуже. Потом многие не осознают, что бывают серьезные зависимости. Иногда приходят дети невыспавшиеся из-за того, что всю ночь в чате сидели. Общество еще, кажется, не очень это осознало как проблему.

Про тетрадки

Я так счастливо устроен, что мне нравится проверять тетрадки, что-нибудь туда писать каждому — это такое медитативное занятие. Я почти каждый день даю какие-то самостоятельные работы, поэтому у меня рюкзаки быстро рвутся очень: все время таскаю несколько килограммов тетрадей. Я прошу детей, чтоб писали в тонких тетрадках, и предлагаю им попробовать поднять мой рюкзак. И действительно, начинают тонкие тетрадки заводить.

О страхе идти к доске и самостоятельных

Я никогда не вызываю тех, кто не хочет идти, чтобы дети не боялись. Если мне нужно проверить кого-то, я скорее дам письменную работу. Ведь у доски некоторые любят отвечать, а некоторые, наоборот, теряются очень. И вот самостоятельные работы — лучший способ такой регулярной связи с детьми без истерики. Если неделю-другую не проверять, дети провисают. За две недели они вообще забывают, что бывает такой урок, как математика: вызываешь к доске, и у них шок. А если спрашивать три раза в неделю, это превращается в автоматизм. Поэтому большое счастье, что я люблю проверять все эти самостоятельные.