Разговор с Людмилой Улицкой

фотография: Ольга Лавренкова

Сколько нужно собрать денег

510?586 рублей

— Девочка из относительно благополучной семьи. Отец работает — устанавливает домофоны на подъездные двери. Ему хватало денег, чтобы купить мебель, телевизор… Однако же он за всю жизнь не заработает столько, чтобы хватило вылечить дочь. Как же тогда быть с этой буржуазной идеей независимости? Выходит, даже и сильному молодому человеку нужно быть готовым попросить о помощи?

— Нет такой идеи — буржуазной или какой другой независимости. Человек — социальное существо, и есть проблемы, которые в одиночку не решаемы. И тогда человек обращается к сообществу: к друзьям, в кассу взаимопомощи, в банк, к государству… И больной ребенок — именно тот случай. Если общими усилиями ребенка удастся вылечить, пусть родители помнят, что есть и другие дети, которые нуждаются в помощи.

— Сашина мама рассказывает так. Когда девочка родилась, врачи сказали: «Если доживет до месяца, дадим направление в кардиоцентр». И они дожили до месяца. В кардиоцентре сказали: «Если доживет до полугода, обследуем». И они дожили до полугода. Сашина мама говорит: «Я так понимаю, у нас все очень любят ждать».

— Нет, врачи не любят ждать, а боятся ответственности. Их можно понять. Очень страшно потерять ребенка на операционном столе.

— В шесть месяцев Сашу обследовали при помощи специального зонда, который запускают в бедренную артерию и доводят по артериям до сердца. Этим самым зондом девочке оторвали подключичную артерию, так что всерьез стоял вопрос об ампутации руки и пришлось вскрыть грудную клетку. Это была врачебная ошибка или врачебное невезение. Во всяком случае мама не стала подавать в суд. Правильно, что она не стала подавать в суд?

— Если бы врач испугался делать обследование, то и не поранил бы ребенка. А он взялся. Несмотря на то, что и зонды негодные, и, возможно, нужной квалификации нет. Этот случай может быть и медицинской ошибкой, и невезением, и браком в работе врача. Здесь нужна экспертиза. Следовательно, надо подавать в суд, хотя бы чтобы не повредили другому ребенку. С судебным расследованием тоже есть проблемы: врачи отстаивают и честь мундира, и своего коллегу, а решение экспертной комиссии зависит от телефонного звонка руководства. И все-таки думаю, что подавать в суд надо.

— Вместо того чтобы пройти зондирование за полдня, девочка пролежала в реанимации два месяца. Маму к Саше не пускали. В России вообще матерей не пускают в реанимацию к детям. На Западе пускают. В России врачи говорят, что матери ведут себя неадекватно: кричат, хватают доктора за руки, мешают работать.

— Это чистый произвол врача — не пускать мать к такому маленькому ребенку. Насколько я знаю, нет такого закона, по которому нельзя матери быть при грудном ребенке. К тому же это неправда, что матери ведут себя неадекватно. Наоборот, они берут на себя работу уборщиц и медсестер, ухаживают не только за своими, но и за чужими детьми. А уж если какая-нибудь мать ведет себя «неадекватно», чего я не исключаю, реанимационное отделение — как раз то место, где ей должны сделать укол, снять нервный или сердечный припадок. Но есть и еще один момент: бедность. Если место в палате занимает мать, значит, там нельзя поместить еще одного ребенка. Это кошмарное состояние наших больниц. Вопрос опять — увы! — к государству.

— Обратиться в Российский фонд помощи Сашиной маме посоветовала соседка. Не врач. Не чиновник собеса. Почему государство знать ничего не хочет о существовании благотворительных организаций, не прибегает к их помощи?

— Это традиция Советского Союза — запретительное отношение к благотворительности. Наше государство не считает нас, своих граждан, дееспособными. Оно взяло на себя право распределять бюджет, собираемый из наших денег, и мы с этим миримся. На наши деньги вели войну в Афганистане, в Чечне, запускали космические корабли и вели очень дорогую холодную войну. Но как распоряжаться теми деньгами, которые остаются у нас после уплаты налогов, это уж точно наше дело. Я не собираюсь бороться с системой, но система благотворительная — в наших руках. Я знаю немало людей — и их становится все больше — которые жертвуют на благотворительность. Жаль только, что почти все эти люди — богатые. Они дают помногу, но их самих не так много. А когда все мы, люди среднего достатка, научимся отдавать на тех, кто не может сам выбраться из беды, общество станет лучше. Может, и государство в разум придет и станет лечить своих детей.

Крупнее

Сколько нужно собрать денег

510?586 рублей

Двухлетней Саше Квашенко из Хабаровска необходима эндоваскулярная операция в Берлинском кардиоцентре. После радикальной двухжелудочковой коррекции врожденного порока в октябре 2008 года (на деньги читателей Русфонда) остался небольшой дополнительный дефект межжелудочковой перегородки. Во избежание перегрузки сердца и развития высокого давления в легочной артерии, его необходимо закрыть как можно скорее. ­Операция обойдется в 510?586 рублей.

Как можно перечислить деньги

Деньги можно перечислить в благотворительный фонд «Помощь» (учредители — издательский дом «Коммерсант» и руководитель Российского фонда помощи Лев ­Амбиндер). «Помощь» переведет ваши пожертвования в Германию и отчитается по произведенным тратам. Все реквизиты есть в Российском фонде помощи (495)?926?35?63, 926?35?65, а также на сайте фонда .

Российский фонд помощи (Русфонд)

Журналистский проект, созданный в 1996 году для помощи авторам отчаянных писем в ИД «Коммерсант». Проверив письма, мы публикуем их в «Коммерсанте», ­«Газете.ру», на сайте «Эха Москвы», а теперь и в «Большом городе». Решив помочь, вы получаете у нас реквизиты ­авторов и дальше действуете сами, либо отправляете ­пожертвования через систему электронных платежей. Возможны переводы с кредитных карт и электронной наличностью, в том числе и из-за рубежа. Читателям затея понравилась: c 1996 года собрано свыше $37?335 млн.