Как вам в Кидбурге?

В Кидбурге всех детей первым делом отправляют на биржу труда. Там они получают паспорта и кошельки — в них новые горожане будут хранить свои документы и деньги. После этого надо идти в университет: милые девушки и юноши в оранжевых футболках объясняют правила жизни городка. Затем новоявленные жители (в отличие от родителей, которым вход в городские учреждения строго запрещен) идут в банк и получают местные деньги — профи — и уже на них проходят обязательное медобследование в больнице. После этого можно идти куда угодно. Получив штамп в паспорте о прохождении медосмотра, одна малолетняя горожанка бросает через плечо другой: «Давай сразу в салон красоты?» Денег в банке дают немного — 60 профи, так что за пару посещений салона можно спустить весь бюджет. Тогда деньги придется зарабатывать: в пекарне, школе искусств, типографии, на почте, в телевизионной студии, на ферме или в еще дюжине других городских учреждений.

Своей аляповатой архитектурой Кидбург напоминает провинциальный бюргерский городок. Посреди площади под ветвистыми пластмассовыми дубами расположено безыскусное кафе — место притяжения изгнанных из праздника жизни родителей. Отцы сосредоточенно обсуждают преимущества профи над рублями, мамы деловито поздравляют вспотевших детей с их первой зарплатой. Ко мне подходит девочка с тугими косичками и застенчиво спрашивает: «Ответьте, пожалуйста, на вопрос. Я пресса». В руках у «прессы» папка с листом, на котором детским почерком написано: «Из чего делают конфеты?». На вопрос, какое СМИ она представляет, девочка впадает в ступор. «Нам там сказали так сделать», — наконец тихо отвечает девочка, указывая на дом с вывеской «Кидбург ТВ».

Мимо в белых халатах проходят люди метрового роста с сосредоточенными строгими лицами, в руках у них огромный крокодил с забинтованным хвостом. Они впятером тащат его в больницу на перевязку. Больше всего они похожи на митингующий «креативный класс» с Болотной. Говорят, крокодила нашли матросы в море у причала корабля «Катерина» на другом конце города. Сегодня ему предстоит еще минимум пятнадцать операций.

Одиннадцатилетнему Егору явно не так весело, как его младшим согражданам. Оживление проступает на его лице только тогда, когда без какого-либо специального обучения его сразу сажают в банке считать кассу. Несмотря на явную заинтересованность, с которой он в течение пятнадцати минут перекладывал и подсчитывал чужие деньги, он выходит из банка со словами: «Пойду дворником, там больше платят». О высокой зарплате уборщика Егору сообщил его «новый друг в белой кофте, имени которого я не знаю». С новым другом в белой кофте они подружились еще в очереди на краткосрочные курсы полицейских. При распределении полномочий Егору в полиции повезло меньше, чем другу: пока он в жилетке сотрудника ДПС уныло объяснял трехлетним автомобилистам, что не надо совершать наезд на препятствия в виде шин, друг в белой кофте носился по всему городу с фотографией преступницы в руках и пытался ее опознать. Правда, безуспешно. Совсем малогабаритным полицейским (от трех до шести) предлагают ходить по учреждениям и собирать у администрации печати, «потому ста там лозные бывают». Хотя, согласно инструктажу, юные полицейские должны представляться «Здравия желаю, младший сержант такой-то», они лишь тихо суют в руку администратору бумажку из полиции и бормочут: «Печать поставьте, пазалуста».

Тем временем Егор и его новый друг отправляются срубить легких денег на «Экостанцию» — эвфемизм клининговой компании. Переодевшись в мусорщиков, они вместе идут мести аэропорт, из которого каждые полчаса отправляются чартеры в Египет. Егор работает старательно, но без огонька. Рядом другие подростки в жилетках уборщиков задорно сражаются швабрами. В городе довольно чисто, и это понятно: уборщики — одна из самых популярных и высокооплачиваемых профессий, не требующая прохождения дорогостоящих курсов. Посреди городской площади мусорщик в спецжилете, которая доходит ему ровно до ботиночек, долго и педантично загоняет одному ему видимую соринку в совок. Дама с активной жизненной позицией призывает своих расхлябанных сыновей: «Берите две швабры, а то вам недоплатят».

На театральной площадке показ коллекции дома мод: отличить «Петербургский ноктюрн» (закутанный в лиловую органзу полосатый свитер) от «Весеннего вечера» (та же дымчатая ткань, но уже поверх зеленого комбинезона) могут лишь члены семейного фан-клуба модельеров. В самый разгар показа в толпу врывается неуклюжая крупная девочка, ее без энтузиазма преследуют двое коротышек-полицейских. Когда девочка пробегает мимо, становится видна приклеенная к ее спине бумажка с неровно выведенными буквами: «ЗЛОДЕЙ». Злодейка скрывается в туалете.

Очередь у пекарни расступается: с громким гудком проезжает пожарная машина с группой оторопелых спасателей в касках. Из соображений гигиены каски надеты на одноразовые шапочки для душа. В этой шапочке мой пастозный кудрявый трехлетний сын, как и другие пухлые дети, крайне напоминает Аллу Борисовну в клипе «Эй вы там, наверху». Однако настрой у него боевой: несколько минут назад, когда была объявлена пожарная тревога, он первым сиганул с шеста в машину, в отличие от робких спасателей в юбках, которые долго переминались у дырки в полу второго этажа. Только окрик водителя пожарной машины: «Давайте уж быстрее, дом горит» заставил их наконец спрыгнуть вниз.

Около игровой зоны поджарая мать держит за руку хнычущую девочку в розовом и уговаривает отца с потухшим взглядом: «Ну что стоишь, спроси у них, можно поменять обычные деньги на эти-то? Ей на «Икс-бокс» не хватает».

Рядом с закрытой на корпоратив «Школой магии» сидит мальчик в очках и самозабвенно пересчитывает пухлую пачку профи. «Этот уже здесь не в первый раз, накопил», — объясняет Егору его новый друг. Через плечо смотрю в опросник очередного представителя прессы. На вопрос: «Как вам в Кидбурге?» — он пока получил только четыре ответа: «Весело», «Не весело», «Устал», «Украли деньги».