3+: Нина Гвамичава

Нина Гвамичава — арфистка и мать троих детей
Алеша, 11 лет
Маша, 3,5 года
Денис, 1,5 года

— Вы хотели много детей, или так случайно получилось?

— Нет, это получилось случайно. То есть я, конечно, хотела детей, и двое старших — запланированные, а вот третий, Денис, — подарок судьбы.

— Какие-то сомнения у вас были, когда вы узнали, что беременны младшим?

— У меня — нет. У моей мамы были. Она поняла, что у нее будет пятеро внуков  (у моего брата двое детей) и что она к этому морально не готова.

— Ваше отношение к быту менялось с рождением каждого следующего ребенка? 

— Пеленки я гладила с Алешей, со старшим, первый месяц. С Машей — неделю. С Денисом об этом уже вообще речь не шла. Но у меня и с первым ребенком собака залезала в детскую кровать — и ничего. С первым ребенком у меня была страсть к раннему образованию. И английскому учили, начиная с года, и в музыкальную школу в два с половиной отдали, и читать его начали учить чуть ли не в три... Со второй я занимаюсь уже постольку-поскольку — если она очень просит, а с Денисом я уже никогда своей ошибки с ранним образованием не повторю.

— Почему?

— Потому что, как показывает моя практика, раннее образование — вещь опасная. Сейчас Алеше 11 лет, и мы с ним только и делаем, что разгребаем итоги «раннего образования». Например, музыке его стали учить очень рано, потому что у него были выдающиеся способности. В 9 месяцев он абсолютно чисто пел «Чижика-пыжика». В два года различал и называл ноты на слух и знал все интервалы, включая тритоны и септимы. Существуют специальные методики раннего музыкального развития, где вместо ноты «до» говорят «домик», вместо «ре» — «речка» и так далее, и мы по ним стали учить Алешу. В результате он только в 10 лет и с огромным трудом выучил, как ноты называются на самом деле. Он просто не понимал, зачем это нужно. Такая ситуация возникает у нас довольно часто именно в связи с ранним образованием.

— Как у вас организован быт? Вы же концертирующая арфистка — у вас сольные концерты и оркестровые программы, на которые вы не можете не прийти. Кто и что в этот момент дома?

— Дома моя мама, которая после рождения Маши ушла на пенсию, живет с нами и тащит на себе весь дом. И за ней как за каменной стеной. Кроме того, у меня есть няня, которая тоже живет у нас. Но у меня всегда были няни, и мне с ними очень везло. Без них, конечно, я просто не знаю, что бы было.

— Вы легко относитесь к тому, что в доме все время няня?

— Да. Я стала искать няню, как только родился Алеша, потому что понимала, что без няни не обойдусь никак. Я тогда еще не работала в оркестре, но у меня были концерты, бесконечные репетиции, ученики, и я не собиралась бросать работу. Я всегда понимала, что не смогу быть счастлива, если посвящу себя только дому и детям. Вообще, я глубоко убеждена, что мать, которая приносит себя в жертву, идет на очень опасный шаг. Знаю довольно много милейших людей, которые со своими мамами могут общаться довольно грубо именно потому, что мама в свое время пожертвовала всем ради ребенка. Люди вообще, а особенно дети, жертв не прощают. Кроме того, я совершенно убеждена, что счастливая семья — это счастливая мама. И если маме достаточно заниматься домом, садом, дизайном, хобби, чтобы быть в порядке, то прекрасно. Но есть мамы, которым необходимо реализовываться как-то по-другому. К счастью, у меня не такая профессия, что я работаю по 12 часов в сутки и вижу детей по выходным. Все-таки мой рабочий день — это 4 часа, у меня очень большой отпуск. Я имею возможность выбирать, какие программы играть, какие нет и как построить график своих сольных концертов. Конечно, бывают моменты полной запарки, и тогда я целыми днями занимаюсь, репетирую и выступаю, но в общем у меня большая свобода выбора в том, как строить свою жизнь.

— Как вам удалось приучить детей к тому, что, когда вы занимаетесь, они вас не трогают?

— А никак. У меня не получилось это сделать, и такой роскоши, чтобы я занималась дома в тишине и ко мне бы никто не заходил в комнату, у меня уже очень давно нет. Когда я говорила маленькому Алеше: «Не отвлекай меня, я работаю», он отвечал: «Мама, что ты врешь, ты же играешь на арфе, а говоришь, что работаешь». Вот такое у него было отношение. Средняя дочь говорит мне: «Мамочка, ты так хорошо играешь. Пожалуйста, не надо больше». А младший очень любит залезать по арфе, по деке, вверх ногами.

— Арфа выдерживает?

— Нет, конечно. Этого категорически нельзя делать, потому что арфа неустойчивая и может упасть. Я начинаю Дениса отдирать от арфы, а он хохочет и, как обезьянка, держится за нее руками и ногами до последнего. Так что со спокойными занятиями творчеством — это не ко мне. Но все-таки удается выкроить час-полтора, пока один спит, другой ушел в школу, а третья гуляет. Когда же такой удачи нет, я включаю мультики. Не лучший вариант, но хоть какая-то возможность поработать. Правда, тогда в одно ухо мне орет телевизор, а другим я пытаюсь услышать инструмент.

— Меня как-то спросила няня: «А чего вы хотите получить из детей лет через двадцать?» И я задумалась. А вы чего хотите из детей получить?

— Я знаю за собой один недостаток: я могу задавить. И поэтому всегда за собой слежу, чтобы не начать подминать под себя тех, кто рядом. Прежде всего детей. И потому я хочу, чтобы они выросли свободными, чтобы у них была возможность реализовать свой потенциал.

— Вы читаете какую-то литературу по воспитанию детей?

— Нет, я как-то не верю в то, что могут быть усредненные рекомендации, которые подходили бы для всех детей и для всех семей. Но у меня есть знакомый детский психолог, которому я звоню или иду, если что-то совсем уж не понимаю в том, что происходит с детьми.

— Нина, у вас дети от разных мужей?

— Да. Алеша родился от второго брака. Маша и Денис — от третьего.

— Вы что-то специальное делали, когда появился ваш третий муж, чтобы Алеша его принял?

— Нет. Но мой третий муж очень осторожный и осмотрительный человек. Вот он как раз читает литературу по психологии. И мы не торопились. Конечно, я не предлагала Алеше, чтобы он называл Владика папой, потому что это огромная ответственность и для мужчины, который появляется в доме, и для ребенка. Папой Леша стал называть Владика только года через четыре после начала нашей совместной жизни. Сейчас, когда он говорит «папа», он, конечно, имеет в виду только Владика, но это произошло после долгой с обеих сторон притирки. 

— Есть ревность между детьми? Как старшие реагировали на появление младших?

— У нас было очень интересно. Когда родилась Маша, Леша был очень рад, нянчил ее, носил на руках, и все его хвалили: «Какой ты, Леша, молодец, что не ревнуешь». Когда должен был родиться Денис, то меня все предупреждали, что это очень опасно для среднего ребенка. Что именно для средней, для Маши, это может стать большой психологической травмой, потому что она маленькая. И я приложила много усилий, чтобы уделять ей много внимания: у Дениса сразу была замечательная няня, так что я могла много быть с дочерью. Конечно, какой-то момент ревности у нее к маленькому был, но незначительный, и сейчас она прекрасно к Денису относится и даже с ним начала дружить. А вот Леша вдруг начал нам выкидывать всякие фортеля по поводу Дениса и сам в какой-то момент признался, что начал ревновать. И я услышала в свой адрес упрек, что я с ним, с Лешей, только уроки делаю и музыкой занимаюсь, а с Денисом играю и просто веселюсь.

— У вас есть чувство вины перед кем-либо из детей?

— Мне очень повезло, что я ко всем детям отношусь одинаково. Я знаю, что бывает иначе. Что есть семьи, где есть явный любимчик, а есть недолюбленные дети. Я счастлива, что у меня этого нет, что все трое мне страшно нравятся. Нравится, что они разные. И больше всего, конечно, мне нравится, когда они вместе играют. А чувства вины у меня никакого нету. Мне мой муж часто говорит: «Ты неправильно их воспитываешь! Надо так, так и так!» Но никто не знает, как надо. В самых замечательных семьях, у самых знаменитых психологов бывают большие неприятности с детьми. Нет готовых рецептов. Психологи каждый год говорят разные вещи, противоречат друг другу, и поди разберись, кто прав. Так что мы просто выбираем себе какой-то путь, идем по нему и делаем то, что можем.

— У вас дом какой — тихий или шумный? И как вы относитесь к тому, что все может быть далеко от идеала в смысле порядка, например?

— А что такое идеал? У меня был знакомый в Америке, который в 16 лет собирался уйти из дома, потому что на белом ковре раздавил черничину и смертельно боялся наказания от родителей — такой в доме был культ порядка. Для меня это образец того, как не надо. У нас обратная ситуация. У нас все можно, дети себя чувствуют очень свободно, что, конечно, ведет к крайнему беспорядку. Но мне кажется, что лучше так, чем террор порядком. И если у меня есть выбор, помыть пол лишний раз или почитать книжку детям, то я почитаю книжку. А пол пусть остается немытым — до определенной степени, конечно.