3+: Анна Демидова

Ваня — 17 лет
Маша — 9 лет
Леша — 8 лет
Настя — 5 лет

— У вас четверо детей, из которых трое приемных. Как так вышло?

— Долгая история. Все началось с того, что мы с мужем одиннадцать лет назад согласились отдать одну из комнат в нашей квартире под склад для вещей, которые люди собирали для детского дома. Молодой человек через интернет искал помещение, и мы подумали: «Почему бы нет?» Мы тогда были два совершенно обычных молодых человека, только поженились — жили в свое удовольствие. Оба работали и мечтали о карьере. Ни о каких детях из детдомов мы думать не думали. И вот к нам потекли вещи. Их было много, и их приносили люди, которые порой были одеты хуже нас, но они почему-то покупали новые вещи для чужих, детдомовских, незнакомых детей. Мне казалось, что эти люди — совершенно особенные: куда более взрослые и ответственные, чем я, и знают про жизнь много больше, чем мы с мужем. А потом случилось сразу два события. Первое — тот молодой человек, из интернета, который искал место под склад, пропал. Совсем. А второе — вещей стало слишком много, но их все продолжали и продолжали нести. Их стало так много, что я уже готова была вынести это все на помойку, но рука не поднималась, и мы с мужем сами стали искать детский дом. Нашли и повезли туда все эти вещи. И вот тут началась наша история — мы оба до сих пор не можем забыть глаза тех детей. И то, как мы начали общаться и собирать деньги на вещи уже не для абстрактных детдомовских детей, а для конкретных деток. Как купили белоснежный дорогущий свитер для подростка — маркий, нас потом все воспитатели ругали, но он об этом свитере мечтал, и мы купили. А потом мы с мужем взяли Машу, которой было полтора года. 

— Вас не спрашивали, зачем брать ребенка, если вы сами молоды и можете родить?

— До сих пор спрашивают. Но Машину фотографию я увидела еще до того, как мы подали документы на усыновление. И она оказалась у нас. Сейчас ей 9 лет.

— Как ваша мама отнеслась к тому, что вы взяли ребенка из детдома?

— Когда она увидела Машу, все сразу встало на свои места. Мои родители и родители мужа приняли внучку сразу. 

— Сейчас у вас четверо детей, три собаки, попугай, два дегу, и при этом нет ни домработницы, ни няни. А еще вы собираетесь открыть свой детский центр. Как вы все успеваете?

— Это же не сразу все произошло. Я меняла свою жизнь в зависимости от того, что в ней начинало происходить, — как и любая женщина меняет свою жизнь, когда у нее появляются муж, дети. Ничего необычного. Сначала у нас появилась Маша, я еще тогда работала и мечтала о карьере. Я была такая глупая мама, что когда в Машины два с половиной года меня спросили, что самое главное, я ответила — самореализация, в смысле карьера, успех. 

— А что главное? 

— Дети. Самые разные дети, не только свои. Возможность растить их. Любить их. Дать им будущее. 

— Расскажите про свой детский центр. Какой он будет?

— Это будет инклюзивный детский центр, куда будут приходить и обычные дети, и дети с особенностями. Все мои учатся в инклюзивной школе, так что я не понаслышке знаю сложности и радости такого способа обучения. Но я уверена, что как для обычных, так и для сложных детей учиться и быть вместе совершенно необходимо. Может быть, обычным детям это даже полезнее. Открыть такой центр моя мечта, и я очень хочу, чтобы там преподавали лучшие педагоги и все занятия были для детей бесплатными. Это осуществить непросто. Потом из такого центра хочу сделать школу. Так что планы большие.

— Почему вы именно сейчас завелись с детским центром? 

— Потому что дети уже подросли: все, кроме младшей, Насти, ходят в школу, и у меня появилось время заняться чем-то, кроме дома и семьи. И это не идет в ущерб моим детям: ведь они тоже будут в мой центр ходить. 

— Вы можете описать свой обычный будний день?

— Я встаю в шесть, чтобы собрать Машу на лед. Она профессионально занимается фигурным катанием, и у нее по две тренировки в день: одна до школы, вторая — после. В шесть тридцать ее от подъезда забирает на своей машине тренер, и они едут на каток, а я иду гулять с собаками, поднимаю сыновей, и муж отвозит их в школу. Я веду младшую Настю на ее занятия, или мы остаемся дома. Часам к двум народ потихонечку собирается на обед, а потом я снова веду детей на занятия, каждого на свои, и забираю, или муж забирает. Каждый день занятия разные, так что какого-то одного расписания нет. Вечером уроки и какие-то дела. В принципе расписание у всех четкое, и все дети мне постоянно отзванивают, что уже идут из школы или что пошли на занятия, так что даже если я не с ними, то про каждого знаю, где он или она сейчас находится и куда собирается дальше. 

— Вы за рулем?

— Нет. Причем я уже даже пошла на курсы вождения прошлой весной, но тут мы стали оформлять документы на Ваню, и я так и не получила права. Но этим летом — непременно.

— Как Ваня, которому сейчас семнадцать, появился в вашей семье?

— Очень естественно — как будто был в армии или просто долго жил в другом городе и теперь вернулся к нам. Ни образ жизни, ни привычки — ничего не поменялось, когда он стал жить с нами. Как будто мы жили вместе всегда. И для него так же: он всегда мечтал о животных — у нас их много. Он мечтал о большой семье — нас тоже немало. Он любит готовить — и у него теперь чуть ли не каждый вечер есть возможность радовать нас своей едой: он на самом деле очень вкусно готовит. Мы встретились с ним около года назад, когда приехали в один из подмосковных детдомов, чтобы узнать, чем можно помочь. Но помощь там была явно не нужна: плазменные телевизоры, евроремонт и хорошая сантехника говорили сами за себя, так что мы просто пошли пить чай с директором и уже собирались уезжать. И в какой-то момент он позвал Ваню, сказал: «Вот, познакомьтесь, Ваня хочет поступать в институт, но ему нужно подтянуть английский. Не могли бы вы оплатить для него курсы?». Оплатить хорошие языковые курсы, подготовить к поступлению в вуз — это было для нас дороговато, и муж стал меня толкать под столом: мол, ты же сама преподаватель английского, вот и берись. А я сидела и молчала, потому что понимала, что подготовить парня в институт — это не два-три раза с ним позаниматься под настроение, а двухгодичная регулярная работа, три раза в неделю по полтора часа минимум. А потом директор сказала: «Но ведь можно заниматься по скайпу». И мы стали заниматься и общаться с ним. И дети тоже. Мы все увидели, что перед нами очень сильный человек: он не пьет, не курит, он готовится в институт в совершенно не подходящей для этого обстановке.

А потом в какой-то момент я поняла, что это не просто сильный чужой человек, а родной, свой. Совсем наш. И что я никогда не смогу ответить Богу, почему я его не взяла к нам в семью: потому что у нас двухкомнатная квартира и нас уже пятеро плюс две собаки? Или что? И началась долгая и непростая история оформления документов. Трудная. Потому что никто не понимал, зачем мы, у которых уже трое детей, из которых двое приемных, — зачем мы берем взрослого парня к себе, ведь мы же еще можем и своего родить? Когда документы были собраны, наступила пауза и ничего не происходило два месяца, и это было крайне тяжелое время для меня. Я ничего не могла делать, жизнь как будто остановилась. А потом вдруг все сдвинулось: я встретилась с очень отзывчивой женщиной в отделе образования того городка, она мне поверила. И 24 июля Ваня приехал домой. Мы все как будто выдохнули, и жизнь пошла дальше.

— Вы с ним, конечно же, разговаривали до того, как подать документы на оформление опеки?

— Конечно. И если бы он нам сказал «нет», ничего бы не было. Но он сказал «да». 

— А как дети восприняли его появление?

— Прекрасно. Я же говорю: Ваня влился в нашу в семью, как будто он всегда был с нами, потом просто долго отсутствовал, а теперь вернулся. Никому из нас не пришлось притираться к нему или менять свои привычки из-за того, что он появился.

— Аня, у вас есть сайт nebej.ru, на котором вы описываете свой материнский опыт. Вам пишут, к вам обращаются за помощью. Вы воспринимаете себя настолько опытной, что даете советы другим? 

— Нет, я там просто делюсь своим опытом. Ведь я прошла очень сложные периоды. И делала и делаю столько ошибок — человеческих, что бывает страшно и стыдно за себя ужасно. Вы не представляете себе, сколько раз я говорила себе, что я плохая мама, понимала вдруг, что совсем не умею с ними играть, что мне нечего им сказать, что я все неправильно устроила, и теперь всем плохо, что я ничего не успела, а уже валюсь с ног от усталости. Сколько раз я засыпала в слезах от бессилия и непонимания — не передать. Но я стараюсь не сдаваться. Понимаете, тут ведь все очень просто объясняется. Никакая я не особенная — просто я не согласна с тем, что все вокруг плохо и мы ничего не можем сделать. Нет, можем. Можем взять ребенка из детского дома и дать ему семью. Можем стать для него папой и мамой. Их заваливают вещами, этих брошенных детей, задаривают телефонами, особенно в Москве, а все они — неважно, полтора им года или семнадцать, — хотят маму. Как и мы. Как и я. Маму, которая бы пожалела. Поддержала. Успокоила. Обняла. Приняла такой, какая я есть. Вот это нужно, а не новый айфон или тысяча рублей, сунутая в карман в тайне от директора. Я не согласна с тем, что люди с отклонениями должны быть вычеркнуты из жизни людей обычных, и поэтому сейчас делаю инклюзивный центр, где каждый ребенок — и мои, и те, которые случайно придут, и те, которым больше некуда идти, — будут чувствовать себя комфортно. Я не согласна с тем, что нужно уезжать в другую страну, потому что там больше свобод и гарантий. Нет. Нужно менять эту страну, чтобы она стала пригоднее для жизни. А как я могу это делать? Через своих детей. Делая их жизнь лучше. Тем более, что мне очень с ними повезло.