Психологи большого города. Татьяна Визель

Возраст: 74 года.

Образование: окончила дефектологический факультет Московского педагогического государственного университета им. В.И.Ленина.

Работа: консультант Центра патологии речи и нейрореабилитации по проблемам нейропсихологической диагностики, коррекции и восстановительного обучения детей и взрослых с нарушением высших психических функций.

Регалии и звания: доктор психологических наук, профессор, действительный член Медико-технической академии РФ, ведущий научный сотрудник Московского НИИ психиатрии РФ, автор учебников и пособий.

О специалистах

В России у 70–80% детей наблюдается задержка психоречевого развития. Многие дети также, например, страдают агнозией — ребенок видит предметы, осязает их, слышит звуки, но не может понять, что они означают.

У нас немало учреждений, оказывающих помощь детям с нарушениями высших психических функций (ВПФ: восприятие, память, мышление, речь. — БГ). Беда в том, что специалисты, работающие в этих учреждениях, часто не имеют достаточной квалификации — им не хватает знаний о том, почему развивается та или иная патология. Соответственно, очень трудно правильно подобрать методы борьбы с ней. Причинами нарушений ВПФ занимается нейропсихология. Эта дисциплина относительно новая, и, к сожалению, она с большим скрипом вводится в вузах. Специалистов-нейропсихологов готовит только факультет клинической психологии МГУ, но 30–40 выпускников в год — это очень мало. Нейропсихологию необходимо преподавать не только в медицинских, но и в педагогических институтах. 

Откуда берутся лентяи

Ребенок в школе может получить ярлык «хулиган» или «лентяй». Но на самом деле ленивых детей очень мало. Лень — это инертность, ребенку лениться — это все равно что лениться жить. И дети, которых называют хулиганами и лентяями, чаще всего нездоровы: у них либо повышено, либо понижено внутричерепное давление. Это приводит к гипердинамии (ребенок слишком подвижен) или к гиподинамии (ребенок малоактивен). И детей таких нужно не наказывать, а лечить, проводить с ними психокоррекционные занятия. По моему опыту, когда учителя, которым сообщают эти сведения, прислушиваются и меняют тактику взаимоотношений с ребенком, потом удивляются — мол, почему нам этого не сказали раньше.

О детских садах и школах

Во многих детских садах занятия по подготовке к школе поставлены во главу угла. Но ни в коем случае нельзя превращать детские сады в мини-школы. Это сокращает время для подвижных игр и снижает мотивацию к обучению в школе: пропадает момент новизны. Ребенку торжественно заявляют: «Ты теперь школьник, взрослый человек, у тебя все будет по-другому». Он приходит в школу, а там все то же самое. Разочарование. Некоторые дети и вовсе не хотят на следующий день идти в школу, заявляя, как это сделал один мальчик: «Я уже там был».

Как обучать левшей

В школе и левшей, и правшей учат одинаково — буквы соединять в слоги, слоги соединять в слова. Такой метод называется аналитико-синтетическим. Для левшей он не годится. Они запоминают слово как иероглиф, целиком, и уже потом из него выделяют отдельные буквы. Если же таких детей заставляют использовать аналитико-синтетический метод, они потом не любят читать. Им трудно, неприятно, некомфортно читать. Вот если на начальном этапе разделить детей, одних учить от букве к слову, а других — от слова к букве, то дело пойдет гораздо лучше. И тогда не будет претензий к детям, что они невнимательны, не слушают и т.п. В школах чтение по догадке расценивается как преступление, а левша ведь иначе и не овладеет им, чтение по догадке — это нормально, постепенно это проходит, и левша начинает прекрасно читать так же, как и другие дети. 

О левшах, правшах и японцах

Большая часть людей — правши, у них активнее левое полушарие мозга, оно считается речевым. Правшам лучше даются предметы, требующие логического мышления. У левшей более активно правое полушарие — они способнее в искусствах. Есть еще амбидекстры — люди, у которых оба полушария примерно одинаково функционально активны. К ним относятся японцы, поэтому в Японии и науки, и искусства развиты в равной степени.

Существует много рекомендаций: «развивайте правую руку, и левое полушарие будет сильнее» — это работает не совсем так. Любого ребенка можно научить действовать обеими руками, но от этого он не станет способным и к наукам, и к творчеству. В то же время определенными стимулами можно усилить активность одного полушария и несколько погасить активность другого. Допустим, у ребенка есть способности к музыке, а его заставляют углубленно изучать, скажем, математику — таким образом можно снизить способности музыкальные. Здесь вопрос, как следовать за природной одаренностью. Есть в нейропсихологии раздел — диагностика одаренных детей, они не больные, но одаренность — это всегда крен в какую-либо сторону, его надо выявить и, не тормозя развитие других структур мозга, умело стимулировать то, что природа выдала в качестве врожденной способности.

О неправильных диагнозах

Много лет назад ко мне попал мальчик, родителям которого врачи сказали, что ребенок никогда не будет говорить и останется умственно отсталым. Во время приема я попросила его нарисовать вазу, он изобразил ее с соблюдением всех пропорций и светотеней. И вот если неговорящий или плохоговорящий ребенок может так нарисовать, если образ создается в мозге, значит, нейроны работают, и это не умственная отсталость. У ребенка была задержка развития, а задержка может обернуться очень хорошим восстановлением. Через рисунки, лепку мы начали работать с ним. Мальчик вышел на хороший уровень, получил высшее образование, он сейчас член Союза художников.

Я знаю детей, которые обходят массу учреждений с диагнозом «аутизм» или «умственная отсталость», а на самом деле у них алалия (безречие в результате органического поражения мозга). И наоборот — я знаю детей с диагнозом «алалия», а они умственно отсталые, то есть в разных учреждениях ставятся разные диагнозы. А правильный иногда так никто и не узнает.

Есть подростки, которые в школе не удерживаются. Это в основном дети одаренные, которым ставят неправильные диагнозы психически больных или умственно отсталых. В моей практике был мальчик, который очень плохо вел себя в школе: грубил учительнице, мог встать посреди урока и уйти из класса. Мама привела его ко мне, я спрашиваю: «Скажи, что тебе мешает все-таки нормально вести себя?» Я вижу, он не умственно отсталый, у него ясное состояние сознания. Думал, думал, говорит: «Я не могу выносить столько придурков сразу». Ему не интересно то, что дают в этой школе, он решает задачи каким-то ему одному известным способом, который не понимает даже учитель, но решает правильно. Его даже исключали из школы. В итоге его определили в школу для одаренных детей при МГУ, и проблемы кончились.

В последнее время образование как-то немножко сдвигается с мертвой точки, и в своей практике я реже, чем раньше, встречаюсь с неправильными диагнозами.

О речи и ее задержке

Ребенок в возрасте четырех-пяти-шести лет может оставаться интеллектуально нормальным и не иметь речи. Но если она не разовьется в семь-восемь-девять лет, то ребенку грозит умственная отсталость — без речи дальше мышление не развивается.

Отклонения реально обнаружить уже в месячном-полуторамесячном возрасте. По тому, как ребенок сосет материнскую грудь, можно судить о развитости мышц артикуляционного аппарата. В нормальной ситуации младенец это делает очень активно, у него даже капельки пота выступают на лбу. Если же он не может применить достаточно усилий, значит, мышцы слабые. В этом случае речь или задерживается в развитии, или же вообще может не появиться, или появится в искаженном виде.

От координации движений ребенка во многом зависит такая важная функция, как внимание. Если приглядеться, можно заметить, что у расхлябанных детей (плохая походка, плохое чувство ритма) со вниманием хуже. Если ребенок не координирован двигательно, он вполне может и позже заговорить.

Есть нормативы, когда ребенок должен начать ходить, говорить и так далее. Мама за этим обязана следить. Если ребенок не укладывается в сроки, надо идти к специалистам, а специалисты скажут, отчего не укладывается: оттого что движения плохие, оттого что ритмы не улавливает, оттого что у него очень выраженное левшество или оттого что у него между речевыми зонами нет нужных связей. Ребенок может сам заговорить позже, потому что у него созревание мозговых структур такое. Но случаев, когда все само проходит, немного. Ждать нельзя. Даже если это природный темп развития, а специалист ошибется и станет стимулировать ребенка, плохого ничего не будет.

Об осознании неполноценности

К счастью, маленькие дети с нарушениями очень редко ощущают себя неполноценными. Они могут испытывать дискомфорт и отстраняться, но так называемой невротической переработки дефекта у них, как правило, нет. А вот дети постарше уже личностно себя оценивают, и им дефекты очень мешают. Если есть невротическая переработка, последствия могут быть гораздо более серьезными, чем сам дефект: деформируется характер, человек становится замкнутым, агрессивным. Все это очень замедляет процесс налаживания функций. И в таком случае нужно не просто исправлять дефект, а вести психотерапевтическую работу. То же заикание у взрослых людей — как правило, его и нет, этого заикания, а есть память о нем. И взрослые заикаются потому, что они знают, что они заикаются, они помнят свою речь именно такой. А если бы вспомнили свою речь другой — говорили бы нормально.

Об инсультах

Я занимаюсь последствиями инсультов очень давно. Пациенты, которые перенесли инсульт, — основной контингент Центра патологии речи и нейрореабилитации, в котором я работаю уже около полувека. Инсульт — это мозговой удар, острое нарушение кровообращения, кровоизлияние. В мире ежегодно его переносят 6 миллионов человек. В России зафиксировано приблизительно 450 тысяч инсультов в год. В Москве за тот же период в больницы поступают 2 000 больных. И эта цифра имеет тенденцию к росту. В странах с более высоким уровнем развития инсультов меньше: хорошие условия жизни обеспечивают с детства крепкое здоровье.

Инсульт не обязательно должен вызывать нарушение движений — бывает просто стало человеку плохо, закружилась голова, он обмяк, потом пришел в себя, никто и не подумал, что это инсульт. И вдруг у человека пропала речь — так может быть, если очаг оказался исключительно в речевой зоне и не задел другие.

О спутанной речи

Среди факторов получения инвалидности после инсульта большую роль играет потеря речи. Больные очень тяжело переживают ее отсутствие, оно выбивает человека из седла. Речь может пропасть, а может быть грубо нарушена. Некоторые больные страдают так называемой сенсорной афазией: человек плохо понимает речь или путает слова. Хочет сказать одно, а произносит другое. Спрашиваю у больного, как зовут его жену. Он мне отвечает: «Жену — пожалуйста». И называет имя сына. Или спрашиваешь его: «Как это называется?» — показываешь на чемодан, а он говорит: «Колодец». Людей, страдающих этим недугом, иногда путают с психически больными, и они попадают не в те учреждения. Даже врач может принять спутанную речь за спутанное мышление. Но у человека с афазией мышление не спутанно: он хочет правильно сказать, просто не то слово произносит. 

О восстановлении речи и неправильных методах

Родственники вполне могут помогать больному восстанавливаться после инсульта. Но если это происходит не под руководством специалиста, то часто методы неправильны. Люди думают: по логике, если речь пропала, надо начинать учить человека говорить отдельные звуки. Вот и показывают ему, как произносится та или другая буква. В большинстве случаев этот метод может затормозить, «заткнуть» речь вовсе. Если правильно действовать, то, скорее всего, надо начать восстановление с хорошо сохранившихся в памяти речевых стереотипов — это и порядковый счет, и знакомые с детства стихи, пение со словами. И моделирование ситуаций, «выталкивающих» эти слова.

О реабилитации

Иногда речь восстанавливается спонтанно, но это случается нечасто. Как правило, нужна специальная помощь. Если ее вовремя не оказывают, мозговые процессы становятся инертными, и потом необходимые связи между разными зонами мозга уже очень трудно восстановить. Еще один важный фактор — человек без речи деградирует, у него падает жизненный тонус, пропадает надежда на улучшение состояния. Дезорганизуется жизнь всей его семьи.

С чем у нас плохо в стране, так это с созданием специальных пансионатов для таких людей. Пансионаты, где больные могли бы находиться в течение длительного времени под присмотром дефектологов, психологов; где был бы организован досуг, где больные могли бы общаться друг с другом. Они же психически полноценны, им нужны нормальные формы существования и деятельности. Если правильно все организовать, то можно облегчить жизнь и больным, и их семьям.