Психологи большого города. Анна Буслаева

Возраст: 31 год.

Образование: окончила факультет психологии Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова, аспирантуру в Московском городском психолого-педагогическом университете.

Работа: Научный центр здоровья детей РАМН, Институт гармоничного развития и адаптации.

О психологе в больнице

Работа психолога в больнице очень своеобразная и специфическая. Вообще, психолог в медучреждении, а особенно в том, где дети тяжело болеют, очевидно нужен, и не только больному ребенку. Но во время моего обучения никогда не поднимался вопрос о функциях психолога в стационаре. Просто это достаточно новое направление для нашей страны. В каких-то отдельных больницах есть психологи, но нет общего разработанного направления, нет представления о том, каких специалистов клинике не хватает.

Самое сложное, на мой взгляд, то, что ни врач, ни родитель, ни сам пациент часто не понимают, какая именно помощь нужна ребенку, кроме лечения. Понятно, что физическое и эмоциональное состояние колоссально взаимосвязанны. Однако важно понимать, что эмоциональные реакции на одну и ту же ситуацию, на один и тот же недуг бывают очень разные, во многом определяются возрастом и личностными особенностями ребенка, а также тяжестью течения болезни. Есть дети, которые подолгу лежат в больнице и легко сохраняют хорошее эмоциональное самочувствие. У них нет никаких нарушений поведения, они легко вступают в контакт с ровесниками, быстро находят занятие по душе, продолжают, насколько это позволяют условия стационара, учиться и познавать новое. Но таких детей совсем немного, таких, которые настолько гармоничны, что условия стационара не нарушают их жизнедеятельности и эмоционального состояния. Первая задача, и ее должны очень хорошо понимать родители и врачи, — это совместными усилиями выделить из всех пациентов именно тех, кто болезненно переживает свое состояние, тех, у кого не хватает уже собственных сил и ресурсов справляться с вынужденным отрывом от дома, от привычных условий. Большинство детей ощущают себя некомфортно, когда им каждодневно нужно проходить через неприятные процедуры, которые просто жизненно необходимы. Часто доходит до того, что из-за долгого лечения медицинские манипуляции, которые, в общем-то, совсем не болезненны (например, измерение давления), вызывают у детей ощущение боли, страх, сопротивление — врачам и родителям стоит больших сил уговорить ребенка на такие простые вещи.

О «плохом» поведении ребенка

Важно, чтобы врач мог сразу выделить «трудных» детей. Например, тех, которые ведут себя скованно, мало общаются, или, наоборот, подвижных, задиристых, шумных, непослушных. Такое поведение может быть легко воспринято как невоспитанность, избалованность. Но часто за ним скрываются серьезные эмоциональные трудности ребенка, и это способ, которым дети сообщают окружающим: «Я нахожусь в очень дискомфортном для себя состоянии». 

О работе в команде

Лечащий врач, родители, специалисты — то есть все взрослые, которые есть вокруг больного ребенка, должны работать как команда. Только в этом случае можно быть уверенным, что не произойдет сбоя в передаче информации о состоянии ребенка. Очень важно отслеживать все возможные эмоциональные трудности с самого момента попадания ребенка в стационар — тогда можно вообще обойтись без осложнений.

За то время, что мы работаем — службе уже более четырех лет, — сделан шаг, а может, даже и рывок в понимании того, каковы функции психолога в больнице. Действительно, поначалу врачам было совершенно непонятно, с какой проблемой нужно обращаться, а с какой не стоит. Сейчас все несколько изменилось.

Как правило, нарушения в поведении ребенка замечает врач и обращается за помощью к психологу. Но бывает так, что ребенок не может прийти к нам в кабинет в силу тяжелого физического состояния, и нужно проводить консультацию в палате. А там чаще всего получают лечение несколько человек. Можно, конечно, абстрагироваться и делать вид, что ты пришел только к конкретному ребенку и работаешь с ним. Но мне более близок подход, когда такая ситуация дает возможность для дополнительного наблюдения за детьми: всегда можно заметить, если сосед по палате все время лежит, отвернувшись к стенке, или не отзывается на приглашения принять участие в игре со всеми. Такое поведение особенно настораживает, если ребенок маленький. Для него игровая деятельность в нормальной ситуации всегда должна быть привлекательна. Тут надо обратиться к врачу и сообщить о своей настороженности. И здесь нет спора, кто первым должен выявить «проблемного» ребенка, это как раз командная задача. Конечно, врачу нужно координировать всех других специалистов. Но бывает и так, что инициатором обращения к психологу является родитель ребенка.

О семейной поддержке

Мне кажется, во время оказания психологической помощи нельзя рассматривать ребенка отдельно от семьи. Его эмоциональное состояние очень часто зависит от того, в каком состоянии мама или папа. Важно, умеет ли родитель в такой стрессовой для семьи ситуации оставаться уравновешенным, оказывать помощь и ориентироваться на потребности ребенка (это скорее идеальный вариант) или хотя бы может ли спланировать действия, понимать ситуацию и те шаги, которые необходимо предпринять. Когда ребенок госпитализируется первично, семья испытывает большой стресс, отработанных механизмов адаптации еще нет. Особенно тяжело бывает из-за высокой степени неизвестности, так как первый раз в больницу, как правило, ложатся для постановки диагноза. Это источник огромной тревоги для близких взрослых болеющего ребенка.

Один из очень проблемных моментов для ребенка — это как себя занять. Совершенно непонятно, что делать с таким количеством свободного времени. Помощь в организации досуга должен осуществлять взрослый (родитель, педагог, социальные работники и др.). Помогать родителям-новичкам нужно, снижая уровень тревожности, обучая их способам адаптации к новой ситуации, умению слышать рекомендации, задавать вопросы, помогая родителю видеть трудности ребенка и способы их преодоления. Если говорить простым языком, то психолог должен ответить на вопрос, почему ребенок стал капризничать, почему стал плаксивым. Все вроде бы очевидно, но в такой ситуации родителю это не всегда понятно. Часто бывает, что, когда в таких обстоятельствах приходят на прием к психологу, мама жалуется на ребенка: вот, он ведет себя плохо, никогда не был таким... Наша задача — сделать так, чтобы в этом случае родитель и ребенок всегда были вместе, а не конфликтовали. Госпитализация и изоляция ребенка от его близких — это и так сама по себе сложная ситуация для семьи, но она вдобавок может вызывать у родителей расхождение во взглядах на процесс лечения и воспитания больного ребенка. Тут очень важно, чтобы связь родителя с ребенком не нарушалась, чтобы было понимание, почему так происходит, и тогда это помогает родителю не впадать в обвиняющую позицию и найти способы преодоления трудностей.

О длительном лечении

Когда речь идет о помощи семьям с повторной госпитализацией, то тревоги у них может быть ничуть не меньше, чем у тех, кто оказался в больнице впервые: возникают переживания о будущем ребенка, о развитии болезни, о том, как жить дальше. Семье приходится быть в таком состоянии длительное время. Для кого-то это становится обычной ситуацией, к которой приходится приспосабливаться: есть болезнь, ее надо лечить и относительно лечения еще выстраивать какую-то свою обычную жизнь. Эта группа пациентов составляет большинство. И у них уже проблемы не адаптации, а откуда брать силы, как не отчаиваться, кто может поддержать, как жить в условиях, когда у тебя есть некоторая особенная данность. Допустим, ребенку нужно соблюдать очень жесткую диету и каждые две недели ложиться, чтобы делать капельницу с определенным препаратом. Это просто фон жизни, к которому семья привыкает и каким-то образом так существует. И здесь нужна работа с психологом, чтобы учиться в длительном варианте ставить цели, выстраивать ценности, организовывать условия, которые помогают сглаживать острые углы, связанные с частыми госпитализациями.

Чем мы в состоянии помочь, когда ребенок многократно в течение года госпитализируется в больницу, кроме организации обучения, например? Конечно, в первую очередь важна эмоциональная поддержка и помощь в реализации возрастных потребностей ребенка (общении, игровой и учебной деятельности и т.д.). Здесь возникает много тем, связанных с разнообразными переживаниями, с которыми сталкивается как родитель, так и ребенок. Порой ни взрослый, ни ребенок не знают, что же делать с возникающими обидами, злостью, с отчаянием и страхами. Трудно бывает находить резервы, двигаться дальше, когда, например, случилось обострение болезни.

И важно еще понимать, что у детей и у родителей переживания разные. Ребенок волнуется из-за очень конкретных вещей: например, что не попал на праздник, школьный спектакль. Очень часто переживают из-за болезненной процедуры. Для взрослого капельница — это ничего такого уж страшного: неприятный укол, да, бывают более тяжелые препараты, бывают менее, но в общем это все-таки не больно. Однако с точки зрения ребенка это достаточно серьезное испытание и травмирующие переживания.

Об адаптации и страхе перед будущим

Важная помощь ребенку — это организовать ему возможность осуществлять ту деятельность, которая соответствует его возрасту. Проще говоря, маленьким детям надо играть в игрушки и, что важно, друг с другом, ребятам постарше надо не отставать от школьной программы и общаться со сверстниками. Прекрасно, когда в больнице есть игровая комната, это же вообще отдельное пространство, которое позволяет отвлечься от обстановки лечения, процедур. Нужно, чтобы кабинет психолога тоже отличался от помещений больницы. У нас, например (спасибо за это руководству), на территории, где работают психологи, есть игрушки, яркая мягкая мебель, лежат ковры, есть настольный футбол для тех, кто ждет приема, выставка детских рисунков, «Лего», детские качалки, стол со всевозможными принадлежностями для рисования и т.д.

Как справиться с отчаянием и помочь социализации

У нас есть отдельный специалист, который работает именно со взрослыми, когда становится понятно, что те или иные поступки родителя — это следствие его собственных личностных проблем, усугубляющиеся тяжелой жизненной ситуацией. Он может терять опору, чувствовать бессилие, отчаяние. Это состояние может выражаться в том, что родитель не очень ухаживает за ребенком или чрезмерно на него ругается. Или когда ребенку очень нужно, чтобы близкий человек с ним поговорил, организовал совместное времяпрепровождение, родитель в таком напряжении, что может только мультик включить. Или мама все время плачет, например. Очевидно, что в этой ситуации помощь необходима обоим: и родителю, и ребенку. Тогда обычно применяется индивидуальная форма работы, но иногда, особенно родителям, очень помогает работа в группе. Так есть возможность найти поддержку среди людей, которые проходят через похожие трудности, обсудить и сопоставить проблемное поведение детей, просто выговориться и быть понятым. За пределами больницы эти семьи оказываются в позиции аутсайдеров. Больной ребенок не может ходить в обычную школу, или родитель не может полноценно работать, потому что ребенок требует каждодневного ухода. Семьи, в которых ребенок более длительное время болеет, годами живут в такой социальной изоляции, им особенно сложно находить поддержку и понимание в обществе, во внешнем мире, поэтому так ценно развивать и поддерживать атмосферу взаимопомощи и дружбы в стационаре, в группе тех, кто проходит через похожие испытания. Глобальная задача — это сделать так, чтобы такие семьи не становились изолированными, покидая условия больницы, а могли жить и общаться полноценно.

О развитии личности

Задача психолога — помочь ребенку сделать так, чтобы жизнь была жизнью, а не только лечением, не только выживанием или умиранием, если это самый тяжелый случай. Но чаще ребенку не грозит смерть, однако у него может быть очень тяжелое хроническое заболевание, которое ведет к инвалидности и к другим довольно серьезным ограничениям. А так как человек не заболел взрослым, получается, что личность формируется в условиях болезни и лечения. За время взросления он должен научиться общаться, выстроить свои цели, получить школьное образование, наконец. И если все это не организовать, то у ребенка просто даже не будет шанса освоить перечисленное. Причем такой подход важен при строительстве новых больниц. Потому что в стационарах, которые существуют уже много лет, даже если есть желание создать необходимые условия для больных детей, может просто не быть места. Ведь приоритетная задача больницы — это спасение жизни, лечение.

О возрастных особенностях и искренности

В случае с маленькими детьми работа сосредоточена в основном на родителях и на построении их взаимоотношений с ребенком, ведь именно с родителями ребенок проводит больше всего времени. И если мама и папа знают, какие сложности могут возникнуть, как на них правильно реагировать, умеют сгладить углы, есть большая доля вероятности, что у ребенка не возникнет каких-то психологических проблем. Получается такая своеобразная профилактика.

В работе с подростком, на мой взгляд, очень важна искренность. Как ни парадоксально звучит, когда возникает вопрос о том, что жизнь конечна, — а этот вопрос непременно появляется в работе с тяжело больными детьми, — важно быть с ним откровенным. Если ребенок задает этот вопрос, значит, он вам доверяет. Более того, это высшая степень доверия, которую очень просто разрушить, если начать утешать ребенка или говорить, мол, все совсем не так плохо, не волнуйся. Это будет абсолютной ложью по отношению к тому, с чем обращается подросток. Нужно говорить именно то, что сам в этот момент переживаешь и чувствуешь. Все мы боимся смерти, но степень страха разнится от человека к человеку, и в случае с тяжелобольным подростком она резко увеличивается. Можно сказать, интенсивность и скорость его жизни растет. Все мы смертны, но нам кажется, что до того самого момента еще бесконечно далеко, а сейчас нет времени, да и желания об этом задумываться и говорить. А об этом как раз и нужно говорить при общении с такими подростками, надо признавать: мне тоже страшно, я очень переживаю за своих близких, я тоже в растерянности. Подросток сталкивается с тем, что он бессилен, он не может никак поменять свое положение, это некоторая данность, с которой ему нужно жить, и ему не нужен психолог-всезнайка, ему нужно показать, что все мы тоже уязвимы, что мы рядом и готовы разделить с ним его переживания. К его страшным переживаниям надо присоединиться, эту тяжелую часть его жизни надо помочь ему прожить. Нужно обсуждать с ним его быт, его сложности, его недовольство, его отчаяние или безнадежность, а может, и надежду, которая еще теплится в нем, а если нет — его невыносимое и ужасное положение, — другими словами, все то, чем подросток делится. Если попытаться только утешать его, снижать его напряжение, порвется эмоциональный контакт, и этот ребенок больше не попросит помощи. Есть замечательная книжка и прекрасный моноспектакль по ней, где играет Алиса Фрейндлих, — «Оскар и Розовая дама». Маленький умирающий мальчик лежит в онкологическом отделении и беседует с Розовой дамой — пожилой женщиной-волонтером. В их диалогах описываются все те вопросы, которые возникают у детей в подобных ситуациях. В книжке очень хорошо показано, как важно быть искренним в такие моменты, хотя это очень сложно, потому что тогда тебе трудно держаться своей профессиональной позиции. В этом и есть мастерство психолога — умение найти этот баланс между искренностью и сохранением своего Я, этому все мы учимся. Если ты формален, ты не можешь оказать настоящей помощи, если ты чрезмерно включен в ситуацию, ты разрушаешься как личность. Мы не няни, не воспитатели, не аниматоры. Хотя иногда задача состоит именно в том, чтобы развлечь ребенка, перекинуться словами или просто побыть рядом, потому что он в таком тяжелом физическом и психологическом состоянии, что больше ничего делать не может.

О работе со здоровыми детьми

У меня есть еще одно место работы — я консультирую детей и их семьи в центре «Игра». Работа с проблемами физически здоровых детей — это важное дополнение к моей профессиональной деятельности, связанной с тяжелобольными детьми в Институте педиатрии Научного центра здоровья детей РАМН. До сих пор в нашей стране обращение к психологу, к сожалению, часто ассоциируется с очень серьезными проблемами. Поэтому, как правило, семья приходит на консультацию не когда возникли какие-то небольшие беспокойства, а когда все уже очень серьезно: либо в школе произошел какой-то конфликт, либо в семье случилась «последняя капля», либо родители чувствуют себя бессильными в отношениях с ребенком. Поэтому, как бы глупо и по-детски ни звучала проблема, я всегда отдаю себе отчет в том, что, раз они пришли, значит, для их семьи эти переживания стали настолько невыносимыми, что они с ними не могут справиться самостоятельно. Если сравнивать проблемы вроде «моя дочка не отличница» или «мой сын мне хамит» с какими-то другими, то они, конечно, очень легко обесцениваются. Но речь идет об уважении к жизни каждого конкретного человека, к его опыту — у всех он разный, потому представления о том, что такое сложности, часто не совпадают. Задача психолога, как мне кажется, как раз услышать, в чем состоит эта сложность, не обесценивая, не принижая и не преувеличивая ее.

О психотерапии и деньгах

Бесплатная психотерапия не бессмысленна, но не очень эффективна. Считается, что деньги — это эквивалент ответственности, клиент платит, психотерапевт делает свою работу. Разница в бесплатной и платной психотерапии есть, но мне кажется, она связана не с деньгами. Если человек готов заплатить деньги за психотерапию, это еще не значит, что он готов меняться, и наоборот — если человек не платит за наши услуги, это совсем не значит, что он не готов прислушаться или что у него нет запроса. Главная разница здесь не в оплате, а в мотивации человека, обратившегося к психологу: либо она есть, либо ее нет. Это ключевой момент. Так что деньги или их отсутствие никак не влияют на ситуацию.