Коллекционер бабочек. Виктор Синяев

За три ночи сборов мы собрали небольшую коробочку с насекомыми общим весом с упаковкой не более 200 грамм, в ней было около 150 экземпляров. Но лесной департамент, который решил раскрутиться на весь мир, на следующее утро сообщил по Би-би-си, что мы собрали более 20 килограмм одних только бабочек. В местной прессе сообщили, что мы собрали вагон бабочек, а центральная газета оценила этот груз в 2 миллиона долларов.

Нанятый нам российским посольством адвокат сказал, что мы могли бы отделаться небольшим штрафом, если бы не две дневные бабочки из семейства сатириды (по-русски — чернушки). Было важно не их количество, а то, что они внесены в список «жестко» охраняемых видов животных наравне со слонами, тиграми и бегемотами. В Индии нет Красной книги, но существует подведомственный акт для служебного пользования, в котором и приведен этот список. Что касается насекомых, включенных в этот перечень, то в нем, помимо голубянок и чернушек, оказались  жуки двух семейств: жужелицы и листоеды. Представляю улыбки тех, кто имеет хоть какое-нибудь отношение к энтомологии, — ведь эти виды не признаны редкими нигде в мире. Очевидно, список являлся отчетом специалистов из Европы, которые когда-то посетили Индию и составили перечень всего, что они собрали.

Нас обвинили по восьми статьям, среди которых: ловля диких животных в национальном парке, травля животных химикатами, уничтожение мест их обитания. За все это светило по 6 с половиной лет. Мы ничего подобного не делали и находились не в национальном парке, а в буферной зоне. Всего было восемь заседаний суда. Из центральной тюрьмы Гангтока в штате Сикким нас вывозили рано утром и везли 4–5 часов по горам в суд, который находился в соседнем штате, где нас «поймали». Несколько раз нас привозили, представители лесного департамента говорили, что обвинение еще не готово, и нас вместе с адвокатами везли назад.

Наш адвокат настаивал на том, что бабочки — это не животные, а насекомые. В результате срок уменьшили. Так как мы уже 70 дней отсидели и вышли под залог, адвокат уверял нас, что мы отделаемся штрафом. Дело передали в лок-адалат (организация судов для полюбовного урегулирования споров. — БГ). Тем временем в России друзья, узнав от моей жены, которая тогда была беременна, о том, что я сижу в Сиккиме, вышли на человека, который занимается в Индии чайной торговлей. Он связался с кем нужно, нам дали денег, мы заплатили штраф и уехали. Из Сиккима нам нужно было выехать в Западную Бенгалию, а оттуда в Непал. Было понятно, что на границе нас будут трясти, и если найдут насекомых, то точно посадят. Я договорился с парнем из отеля, что отдам ему бабочек, а он потом передаст их мне. Мой товарищ сразу поехал на границу с Непалом, человек, которого приставили следить за нами, поехал за ним, ничего не нашел и поехал назад искать меня. Я тем временем благополучно забрал бабочек, на заднем сиденье машины доехал до границы и оформил выезд.

Еще я попадал в тюрьмы в Китае и в Южной Америке, там с отловом бабочек все очень строго. Но на предстоящую работу в Эквадоре у меня есть разрешение.

Как правило, арестовывают за больших жуков и запрещенных бабочек, я же собираю научный материал, ищу новые виды, которые порой оказываются совсем неприметными.

Об аборигенах

Когда мы с другом были в Новой Гвинее, в провинции Папуа, я накупил в Москве килограмма четыре расчесок, ножичков и прочей мелочи, думал, с папуасами буду на бабочек-жучков меняться. Мы прилетели, а там супермаркет, каких у нас еще поискать надо, и никому это мое добро не нужно, все в джинсах и с телефонами.

Племена, которые ходят голыми и выглядят так же, как сто лет назад, живут далеко в горах. А внизу индонезийцы давно согнали их с исконных мест. Мы хотели нанять лодочника и проводника, но аборигены настаивали на том, что нужен второй лодочник,  вторая лодка, еще люди, охотник и повар. С нами там был Джон, всю его деревню когда-то в 1963 году съело соседнее племя. Мать спасла его, завернув в тряпки и спрятав под дом. В тот год американский миссионер пришел в эту деревню  с экспедицией и обнаружил пустые жилища. Он нашел единственного уцелевшего мальчика и назвал его Джоном. В те же 1960-е одно из папуасских племен съело Майкла Рокфеллера, коллекционера и сына известного миллиардера. Поэтому главные качества коллекционера и путешественника — дипломатичность и умение договариваться, а еще понимание того, что ты на чужой территории. Часто мне говорили: «Туда не ходи, а сюда вот можно». «Почему?» — «Там людей едят, а здесь нет».

О джунглях и их обитателях

Вообще, джунгли довольно скучное место, там все однообразно, лишь изредка можно услышать или увидеть среди зелени какое-то животное. Иногда в условиях стопроцентной влажности и очень высоких или низких температур почти невозможно работать. Охота за ночными бабочками порой обходится дорого. Ночью температура в горах опускается до 2 градусов, льет дождь. Всю ночь нужно простоять у сетки без костра и обогревателя, иногда за несколько часов прилетает всего бабочек 20, 10 из которых неизвестны науке. Иногда приходится ловить бабочек на высоте пять тысяч метров, где уже сложно дышать. Парнассиусы, например, живут в горах и порхают только в ясную солнечную погоду, которая на такой высоте редкость. Их приходится ждать, а потом бегать с сеткой по отвесным уступам.

В Гималаях самое страшное — это пиявки: за час на одном человеке может собраться до нескольких десятков штук. Никакие средства от насекомых не действуют, их всех смывает дождем и потом. Для того чтобы хоть как-то спасаться, к палочке привязывают мешочек с солью, который прикладываешь к пиявкам, и они сами отпадают.

В Южной Америке и Габоне нас мучали москиты, я надевал по  2–3 рубашки и 3–4 пары носков. Как-то раз на острове Хальмахера малайского архипелага из-за них пришлось отказаться от ночных сборов.

В джунглях, на мой взгляд, самое опасное — это не звери, а люди и болезни: я пару раз переболел лихорадкой. Конечно, страшно, когда свет привлекает не только насекомых, но и леопардов, слонов и ядовитых змей. В Южной Америке я очень боялся анаконды.

О деньгах как средстве обмена и мифическом черном рынке

Вопрос о том, можно ли торговать насекомыми, поднимают часто. Я не считаю это торговлей, деньги здесь выступают как инструмент обмена. Коллекционеры что-то продают, что-то нужное им покупают. Очень трудно найти человека, с которым можно обменяться бабочками.

Как-то одному изданию пара российских коллекционеров хвасталась, что они получают по 200–300 тысяч долларов за поездку. Сами при этом живут в однокомнатной квартире с мамой, а под окнами — разбитая «девятка». Мы все знаем их грешок и называем Мюнхгаузенами. В сфере моей деятельности на всю страну максимум крутится тысяч триста долларов в год. На бабочках невозможно заработать огромные деньги, в основном люди ездят собирать насекомых на заработанные на основной работе деньги. И этого черного рынка, созданного богатыми коллекционерами и собирателями, о котором все говорят, просто не существует.

Конечно, есть прибыльный бизнес, связанный с бабочками: покупают в Англии куколок, нелегально доставляют их в Россию, здесь они выводятся, и по павильону летает видов пять бабочек. Я этот бизнес не люблю, он не имеет ничего общего ни с коллекционированием, ни с наукой.

О своем клубе и заветной мечте

Помещение, в котором сегодня находится наш клуб, когда-то было штабом МЖК (молодежный жилой комплекс. — БГ), потом магазином лакокрасочных материалов. Некоторое время оно пустовало. Тогда я отправился в управу района и предложил устроить здесь нечто вроде музея насекомых. Мне повезло: именно в этот период в Москве активно организовывалась работа досуговых учреждений. Уже много лет благодаря коллекции насекомых я рассказываю ребятам о природе, приключениях, веду энтомологический и художественный кружки.

Два-три раза мне в год приходится ездить в экспедиции, где я собираю новый материал для научных организаций и пополняю клубную коллекцию, много времени уходит на работу с детьми, поэтому пока времени на систематизацию собранного не хватает. Но я надеюсь, что моя очень разнообразная коллекция из разных стран мира, в которой есть не только бабочки, но и другие насекомые, когда-нибудь станет достоянием общественности. Моя мечта — чтобы люди приходили и открывали для себя этот удивительный новый мир. Я  счастлив, когда через некоторое время встречаю моих посетителей, и они рассказывают мне о том, каких бабочек встретили сами.

Свою личную коллекцию Виктор хранит и показывает всем желающим в клубе «Экодизайн студия».