Коллекционер бабочек. Виктор Синяев

Виктор Синяев  собирает насекомых более 27 лет. Он  путешествовал по России и странам бывшего СССР, побывал  в Камбодже, Вьетнаме, Лаосе, Бирме, Китае, Малайзии, Турции, Иране, Индии, Шри-Ланке, на островах Филиппин и Индонезии, собирал бабочек в Конго, Габоне, Венесуэле, Боливии, Перу, Эквадоре, Мексике и на Кубе. В его честь названо более сорока новых видов, а тысячи экземпляров из его научных сборов украшают многие музеи и частные коллекции.

Кто спонсирует сбор бабочек  

Первое время основным местом моих исследований за границей была Юго-Восточная Азия. Я вкладывал свои средства в поездки, привозил бабочек, а мой координатор размещал их по разным музеям. Собранных им с разных музеев денег, а чаще это были карманные деньги сотрудников, хватало на новые экспедиционные расходы. Трудно представить, чтобы директор какого-нибудь европейского музея оплатил поездку за бабочками русскому собирателю. Как минимум он был бы уволен. Дело в том, что у нас сотрудники музеев ежегодно отчитываются перед научным советом, а описание нескольких, а иногда и десятков новых видов в год — вполне весомый результат научной деятельности.

Сегодня Юго-Восточная Азия не так актуальна, как Южная Америка или Африка. В Азии осталось 3–5% новых видов, а в Южной Америке — 15–20%. Поэтому следующее мое путешествие — в Эквадор, на средства небольшого научного сообщества.

О своих находках, технике «сбора» и киргизской бабочке

Всего бабочек насчитывается более 170 тысяч видов. У самой крупной, совки агриппины,  размах крыльев может превышать 30 сантиметров, а самые маленькие моли размером не крупнее 3–5 миллиметров. Конечно, невозможно собрать их всех, поэтому моя работа — находить новые виды или редкие экземпляры, которые известны науке, но с которыми  довольно долго никто не встречался.

На сегодняшний день около сорока новым бабочкам другими коллекционерами дано мое имя. Несколько насекомых названы в честь моей дочери Ульяны, сына Нила, жены Светланы, моих мамы и тещи.

Я больше интересуюсь ночными бабочками, так как они гораздо менее изучены. В экспедиции в выбранном месте я натягиваю экран из сетки и включаю лампу дневного света от генератора. Уже через несколько минут на сетке появляются бабочки, которых я кладу в баночку — «морилку».  Потом я раскладываю их на так называемых матрасиках по семействам: медведицы идут в один музей, пяденицы — в другой и так далее. Вторые  экземпляры я сохраняю для своей личной коллекции.

Дома их нужно расправить, наколоть на энтомологические булавки и подложить этикетки. Бабочка, пусть даже самая красивая или большая, не имеет никакой научной ценности, если она без этикетки, где содержится информация о стране, регионе, высоте над уровнем моря, координатах и дате сбора. Еще я ставлю туда свое имя, так как со временем, надеюсь, насекомые из моей коллекции смогут стать таким же брендом, как бабочки из коллекции Романова или Пржевальского.

У меня есть мечта. Я знаю, где в Киргизии живет новая бабочка, которая летает зимой. Пятнадцать лет назад я был там на охоте и наблюдал, как она порхает над прогретым склоном, когда вокруг 25-градусный мороз. С тех пор я мечтаю вернуться в Киргизию, но пока не получается.

Как хобби стало профессией

Я начал заниматься бабочками в 1985 году, когда мне было уже тридцать лет. Перед этим я окончил факультет прикладной космонавтики Московского института инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии и работал в центральном НИИ «Комета». Как-то раз нас от работы послали в командировку на Черное море. Там меня, как сибиряка, поразило разнообразие и красота цветов, колючих трав и кустарников. Я собирал икебаны из крымских растений: татарника, синеголовника и других. Потом я стал насаживать бабочек и других сбитых машинами насекомых на их колючки. В какой-то момент к нам приехали знакомые из Москвы, среди которых был фотограф Андрей Каменев. Он-то и показал и рассказал мне, что бабочек можно сохранять, коллекционировать.

Зимой в московской квартире я изготовил первую скромную коробочку с бабочками, сделал первый сачок и стал с нетерпением ждать весны. В апреле опять напросился в командировку и в свободное время уже целенаправленно собирал бабочек. Потом познакомился с другими собирателями, узнал про Московское общество испытателей природы, стал учиться на книжках и открытках.

О первой заграничной поездке

Моя первая экспедиция была во Вьетнам, где до нас энтомологов почти не было. В 1991 году иностранцев из Европы туда не пускали, но, несмотря на социалистический режим, который, казалось бы, должен быть дружественно настроен к выходцам из СССР, мы столкнулись с массой проблем. В то время во Вьетнаме путешественники должны были иметь при себе вооруженную охрану. Наши охранники на второй день отдали нам свои американские винтовки и разошлись по домам. Один раз из-за этой винтовки жители какой-то лесной деревушки приняли меня за американского солдата и поспешно ретировались.

Так как я не был профессионалом, там я собирал все: мух, ручейников, стрекоз и, конечно, ночных бабочек всех семейств. Этот разнообразный материал, отправленный в немецкий музей, произвел фурор. Такого количества новых видов, собранных за один раз, там еще не видели.

О Красной книге и глупых запретах

Я уважаю  людей, охраняющих природу, но иногда они перегибают палку и доводят все до абсурда. Недавно я слышал, что хотят ввести уголовное наказание за убийство амурского тигра, и тут же поступило предложение ввести уголовные сроки за  нанесение вреда всему, что внесено в Красную книгу. Но в случае с бабочками это неправильно. Бабочки — не тигры! Нужно охранять не самих насекомых, а места их обитания. Насекомые должны выступать индикатором состояния окружающей среды. Если они внесены в Красную книгу, то это хороший повод запретить хозяйственную деятельность на территории их обитания.

Во многих научных трудах для наглядности  приводят пищевую пирамиду, или так называемые трофические связи животного мира, где насекомым отведена роль «переработчиков» зеленой массы (листьев и травы) в белок, которыми затем кормятся хищные насекомые, рептилии, птицы, рыбы, звери да и сами люди. Выходит, что рыбачить и охотиться можно, а собирать насекомых для коллекций нельзя. Если заглянуть в Красные книги периода советской власти, то непременно наткнешься на то, что главные браконьеры — это коллекционеры.

У нас есть серые невзрачные бабочки — совки, которые внесены в Красную книгу Москвы. В музейной коллекции МГУ находится только два их экземпляра из Московской области, не потому что они редкие, а потому что никому особо не интересны. Включив эту «редкость» в Красную книгу Москвы и Московской области, ее составители были награждены медалями и премиями  мэра… А теперь, предположим, вы едете по МКАД через национальный парк «Лосиный Остров», и о лобовое стекло разбиваются эти самые совки — юридически вы становитесь преступником. В таком случае природоохранные структуры должны стоять на выезде, проверять лобовое стекло и радиатор каждой машины, считать, сколько бабочек вы сбили, и за это привлекать нарушителей  к уголовной ответственности. Это же абсурд.

Об индийской тюрьме

Одна детективная история произошла со мной и товарищем в 2001 году в Гималаях, в северо-восточном индийском штате Сикким. Там, где сохранилась нетронутая цивилизацией природа, устроили национальный парк.

Для меня это была уже вторая поездка в эти уникальные места, проблема особого статуса территории, как и везде, решалась дачей денег на воротах. Мы решили исследовать тропический лес в буферной по отношению к национальному парку зоне.

Через три ночи ночного сбора к нам пришел проводник и попросил вернуться в ближайшую деревню, где нас уже ждала полицейская машина.