«Как правило, игральные залы открываются на следующий день после облавы»

— Вы играли в покер и до, и после запрета на азартные игры. Облавы ОМОНа при вас когда-нибудь случались?

— Да, пару раз. Но в этом нет ничего экстремального. Приходит ОМОН, все игроки забирают с собой свои фишки и уходят — у нас же нет уголовной ответственности за игру, только за содержание казино. Хорошие клубы потом возвращают деньги за фишки, поскольку, как правило, открываются буквально на следующий день после облавы.

— Теперь, когда все клубы и казино подпольные, как люди узнают, куда идти?

— Когда клубы закрывались, они со всех клиентов собрали номера. Видимо, теперь все перепродают друг другу эти телефонные базы. И пополняют их, когда приходят новые люди. По этим базам клубы делают СМС-рассылки. Я сейчас поменяла номер, а раньше мне приходило по 20–30 СМС в день с информацией о том, где, во сколько, какая игра.

— А как туда попадают новые люди?

— Совсем со стороны вряд ли пройдешь — даже по СМС-рассылке. Нужно знать кого-то из членов клуба. Если человек приходит один, без клубной карты, его будут долго расспрашивать: «Как вы о нас узнали? В каких клубах вы играли до этого? Кого вы знаете из дилеров, из владельцев, из игроков?» Потом могут позвать кого-то из игроков на тебя посмотреть в камеру, чтобы как-то идентифицировать. Потому что просто СМС-рассылка мало ли кому приходит — включая ОМОН и всю полицию.

— Вы когда-нибудь бывали в так называемой свободной игорной зоне (одновременно с запретом на азартные игры в большинстве регионов страны, введенном в декабре 2006-го, были определены четыре зоны, где игра официально разрешена. — БГ)?

— Я была один раз в «Азов-Сити», года два назад, когда она только открылась. Там кошмар! Посреди ничего — два огромных казино, такие гигантские, очень мрачные бетонные здания. Между ними размытая дорога, видимо, прошел дождь незадолго до нашего приезда — грязи по колено! И стоит пластмассовая пальма с лампочками — типа, у нас тут российский Лас-Вегас. А внутри все такое богатое, леопард, тебя фотографируют, делают тебе карточку, все дела... В зоне казино сидят люди у автоматов, довольно много. А в покерном зале стоит десять столов — и никого.

— Вы играли в покерном клубе по договоренности с заведением. Зачем клубы нанимают игроков?

— Дело в том, что клубов много. В Москве их, думаю, под сотню — есть для людей победнее или побогаче, есть совсем глубоко подпольные, а есть те, что почти не прячутся. В общем, их много, и они конкурируют. И если раньше в казино могло стоять по 20–50 столов в зале, то сейчас, после запрета, это, как правило, какие-то секретные квартиры или подвалы, где стоит по 2–5, ну, максимум 10 столов. Если я хочу пойти поиграть, то звоню во все клубы, которые знаю, и спрашиваю: «У вас есть игра?» Мне отвечают «нет» или «у нас играет 5 человек». Я не поеду играть туда, где всего 5 человек. Для игрока важно, чтобы в клубе было больше игры, больше выбора, куда сесть — за стол посильнее или послабее и так далее. Поэтому клубы и нанимают так называемых хаусплееров, которые сидят и поддерживают игру. Таких людей, как правило, несколько в каждом клубе.

— На каких условиях они играют?

— Есть разные схемы. Иногда ты играешь пять дней в неделю минимум столько-то часов и получаешь за это какую-то оплату — по 10–20 долларов в час. При этом тебе приходится все время играть за короткими столами — то есть пересаживаться туда, где меньше людей. Мне же предложили играть за банкролл покерного клуба — то есть на их деньги. Если за пять сессий у меня был плюс — я получала 70 процентов от выигрыша. Например, выиграла тысячу долларов — семьсот получила, триста отдала клубу. А если я проигрывала, то мне закрывали эти пять сессий как ноль, то есть я ничего не должна была, ничего не теряла. У меня были очень хорошие условия, обычно бывает хуже.

— Для клуба было важно, что вы девушка?

— Конечно, интереснее, когда девушка за столом, потому что в игральных клубах их почти не встретишь — в основном мужики, и им, конечно, приятно поиграть с телочкой. Но в целом для клуба это не слишком принципиально. Другое дело, что я это использовала в своих интересах: наряжалась, красила губы, надевала каблуки, приходила и косила под дурочку — ой, что это у меня тут две какие-то карты непонятные… Блефовала и выигрывала деньги. Так что, в общем, если у клуба есть выбор, кого взять хаусплеером, — пожалуй, им лучше выбрать девушку.

— Сколько в среднем вы зарабатывали игрой?

— У меня выходила средняя московская зарплата, грубо говоря, тысяч 80–100 в месяц. В основном хорошие деньги зарабатывают ребята, которые играют онлайн. Например, один мой друг сейчас в Таиланде — путешествует, катается на кайте и живет на покер. Таких я знаю довольно много. А офлайн теперь стало довольно сложно выигрывать — все более-менее уже научились. Хорошо было лет пять назад: тогда играть стало очень модно, и при этом никто почти не умел. Но уже год назад все чаще бывали случаи, когда за столом только один человек не умел играть — и все сидят и ждут, пока он раздаст все деньги.

— А вы почему не играете онлайн?

— Вся игра в покере строится на том, чтобы понять, какие карты у соперника. Это можно сделать по его ставкам и по разным косвенным признакам — сколько времени он думает перед тем, как поставить деньги в банк, что он при этом говорит, куда он смотрит… Есть целые книги, посвященные так называемым «телсам» — знакам, благодаря которым ты понимаешь, какая комбинация у соперника на руках. Это настоящая наука. Например, если ты спрашиваешь: «У тебя хорошая карта?» — и человек пожимает плечами, мол, не знаю — это обычно значит очень сильную карту.

Но сейчас все уже прочитали эти книги по покеру и пытаются давать ложные телсы, так что тебе нужно понять: это он просто так делает или это он думает, что я думаю, что он думает… Есть какие-то универсальные вещи, есть индивидуальные для каждого человека. Работа покерного игрока — сидеть, наблюдать, провоцировать и запоминать, как противник себя ведет, когда у него хорошая карта и когда плохая. Это очень интересно. А в онлайн-игре все иначе — там свои штуки. Например, обращают внимание на длительность реакции. Чтобы начать играть онлайн, нужно в довольно большой степени учиться заново. Сразу у меня с этим как-то не сложилось. А сейчас я больше вообще не играю — теперь я приличный человек и работаю в офисе.

— Почему вы перестали?

— Играть в Москве — это физически очень тяжелая работа. Ты просыпаешься самое раннее в три часа дня, обычно позже. Если ты работаешь хаусплеером, ты должен рано приехать, чтобы начать игру, — часам к 6–7, это твоя обязанность. Как правило, ты обязуешься играть не меньше 8 часов подряд. Часов до 6 утра идет основная игра. Потом те люди, которым на работу к 9, решают, что им уже не надо домой, плюс приезжают игроки из других мест, где все уже закончилось, и начинается самая игра — в результате ты можешь остаться еще до 8–10 утра. Потом, когда все едут на работу, ты по пробкам или в метро с красными глазами едешь домой. Приезжаешь и падаешь спать. Это реально ад! К тому же там накурено и часто плохая вентиляция, бывает очень тяжело дышать. Игроки — это в основном взрослые мужики, довольно неприятные, часто агрессивные. Бывало несколько раз, что, когда я выигрывала деньги, на меня меня прямо набрасывались, орали матом, чуть ли не пепельницей в меня кидали.

— То, что вы описываете, — какой-то совершенно другой, параллельный мир.

— Не такой уж и другой. Я в детстве жила на Полянке, и рядом была булочная, куда мы с дедушкой ходили за хлебом. Там на первом этаже продавали булки, а внизу была пекарня. Спустя 17 лет на месте этой булочной оказался покерный клуб, где я постоянно играла: на первом этаже были темные окна и диваны, сидел охранник, а в подвале, собственно, стояли столы. Когда я первый раз пришла, то подумала: офигеть, кто мог тогда представить, что я буду в этой булочной сидеть ночами и играть. Рассказала об этом владельцу клуба, австралийцу, — он мне фишку в 100 долларов подарил.

— А если бы вы жили не в Москве, а в Европе, где игра более цивилизованная, вы бы продолжали играть?

— Понимаете, с покером такая штука. Если ты этим серьезно занимаешься, тебе нужно в течение какого-то ограниченного времени достичь ощутимых успехов, потому что с годами ты лучше играть вряд ли станешь. Это не как с обычной работой: накапливаешь профессиональный опыт и растешь по карьерной лестнице, потому что мозг у молодого человека работает лучше, чем у более взрослого. Большинство покерных чемпионов последних лет — очень молодые люди. В Америке можно с 21 года играть. В Европе — с 18. Поэтому многие люди сначала становятся чемпионами Европы, а потом, как только им можно играть в Америке, — побеждают там. Так что, если бы я могла добиться какого-то яркого успеха, выиграть мировой чемпионат, я бы его уже выиграла. Мне уже 23 года, у меня хорошая голова, но все-таки не настолько. А всю жизнь потратить на то, чтобы 100 тысяч рублей зарабатывать в подполье, кому это надо?