Александр Кобринский: «Плагиат — это очень жесткое слово»

— Правда ли, что вы были научным руководителем, а также оппонентом тех диссертантов, чьи работы комиссия Минобрнауки признала несостоятельными из-за плагиата? 

— Во-первых, на тот момент, когда писались диссертации, не было системы «Антиплагиат», и никто их не проверял. Она и сегодня не является обязательной при проверке работ. А научные руководители не в состоянии удерживать в своей голове весь объем информации — и, кстати, не их обязанность заниматься проверкой диссертаций. Это задача ученого секретаря диссертационного совета, затем все проверяет Высшая аттестационная комиссия. Сегодня многие организационные ошибки пытаются переложить на научных руководителей и забывают про научный совет и президиум ВАК.

Вообще, плагиат — это очень жесткое слово. Брак бывает на любом производстве, и его исправляют. В данном случае речь может идти только о списывании или некорректном заимствовании. Факт плагиата должен устанавливать суд после серьезных следственных действий. Просто сравнивать авторефераты некорректно, в них могут быть совпадения, нужно смотреть весь текст диссертаций. И потом, обвинять в плагиате может только тот, у кого списали. Таких обвинений сейчас нет.

— Давайте поговорим конкретно о вашей научной работе «Политические партии и депутатские группы Государственной думы Федерального собрания Российской Федерации в 1990-е годы», которую вы защищали в 2004 году. Журналист Сергей Пархоменко в своем ЖЖ опубликовал пост, где сказано, что в этой диссертации 50% текста заимствовано из других источников. Как это получилось?

— Я проверял свою работу по системе «Антиплагиат», результат — 91% оригинального текста, поэтому я не знаю, откуда эти данные. И, к слову, у нас пока нет единой лицензированной системы «Антиплагиат», нужно ее сначала создать, а затем предъявлять претензии.

— Объясните тогда, почему вашу работу нельзя найти ни в библиотеках, ни в интернете.

— Откуда же тогда о ней узнали? После защиты работа была сдана в Ленинскую библиотеку, и говорить о том, что ее невозможно найти, — полный бред. Я все сдал, а далее вопросы к библиотекам: где они хранят, в архивах или нет, в открытом или закрытом доступе. Я за свою работу, между прочим, был удостоен премии МГУ.

Я понимаю, почему выбран очередным объектом для нападок: потому что открыто выступаю против всей этой кампании. У меня много информации о людях из образовательной системы. Ну а все обвинения в блогах — это попытка опорочить людей науки, ребята занимаются этим исключительно в политических целях.

— Какие именно политические цели вы имеете в виду?

— Идет раскачивание политической системы страны. Почему взялись именно за историков? У математиков или медиков никаких проблем нет?  А все потому, что большинство российских политиков защищалось по историческим темам, и это можно использовать для их дискредитации. Обратите внимание, новому составу Министерства образования нет еще и года, а уже сколько скандальных инициатив: сокращение бюджетных мест,  закрытие неэффективных вузов, теперь эта история с диссертациями. Мне интересно, кто заказчик всей этой кампании против ученых.

— У вас есть какие-то предположения на этот счет?

— Да, конечно. Обратите внимание, замминистра образования и науки (Игорь Федюкин. — БГ) не имеет научной степени, полученной в России. Попробуйте найти в открытом доступе его диссертацию — не получится, потому что она написана в Северной Каролине. Он написал работу об истории России почему-то в другой стране. Вообще, у нас многие молодые люди получали образование за рубежом, сейчас они входят в систему управления разными путями. И наверняка будут ставить вопрос о том, чтобы уравнять западные научные степени с нашими.

— То есть вы во всем обвиняете Минобрнауки и Игоря Федюкина?

— Я никого не обвиняю. Я говорю о том, что замминистра образования и науки не имеет научной степени в России. Мне не удалось найти его труды.

— В таком случае, если, как вы говорите, все написанное в блогах не соответствует действительности, будете ли вы подавать в суд за клевету?

— Нет, я не буду судиться. В туалете тоже много чего пишут. Я буду оправдываться, если на то будут основания. Наша история богата фактами, когда невинных людей пытались опорочить. До сих пор нет ответа на вопрос, что лучше — психбольница Брежнева или расстрелы Сталина. Потому что когда репутация человека испачкана, изломана, жить с этим тяжело. Травлю нужно заканчивать.