Зуб даю

Они любят устраивать свои кабинеты на первых этажах многоквартирных зданий, невинных жилых домов. Внутри всегда белые стены с какой-нибудь фисташковой полосой, пущенной по стене (цветовой акцент), и цветочек, и диванчик. Домик Белоснежки. Все — светленькое. Общее ощущение чрезвычайного целомудрия. Девица возле конторки улыбается, как нимфа на лугу. Над дверью в сам врачебный кабинет висит умилительный плакат. Например: «Главный человек в нашей клинике — пациент». Ты открыл эту дверь и шагнул в ласковый слепящий свет. Все. Ты попал в кабинет к частному московскому стоматологу.

Вот в этом словосочетании «частный московский стоматолог», описывающем наш сегодняшний городской тип, ключевое слово, в сущности, «стоматолог». Нет никакого греха ни в понятии «частный», ни в понятии «московский». Главный грех всякого зубного врача в том, что он зубной врач. Меня чрезвычайно волнует феномен этой профессии, из которой выросла по­ловина всего мирового коммивояжерства и половина Голливуда, которая стала ­просто-таки символом мелкобуржуазной идеологии-религии. И всякий маленький частный зубной кабинет, расположенный на первом этаже окраинной многоэтажки, — фактория, форпост, изба-читальня, штаб пропагандиста; ты заходишь в домик Белоснежки и оказываешься в особом кисло-сладком мире. «Какие у нас нетоварные зубки», — ласково говорит доктор и строго смотрит на тебя. Нехорошо, товарищ. Такие зубы уже никто давно не носит.

А начиналась-то профессия с чего? Начиналась — с публичного зрелища. С пра-Голливуда. Зубы выдирали на ярмарочных площадях «операторы» в красных рубахах, превращая мучение в зрелище. Операторами подрабатывали палачи. На площади устанавливали сцену, на сцене — стул. Развешивались флаги с символическими изображениями выдранных зубов, некоторые успешные и популярные операторы могли себе позволить нанять музыкантов и жонглеров. Тотчас собиралась толпа. В XVII веке особенно был знаменит некий парижанин Гильом, исполин, разъезжавший по улицам на повозке с помостом и зазывавший мучеников зубной боли. Бил в барабан, кричал, приплясывал. Перед са­мим сеансом Гильом изощренно оскорблял своего клиента (в особенности любил именовать страдальцев рогоносцами, кричал, что вырвет сейчас не зуб, а рог, и проч.), рассчитывая, как сейчас понятно, на выброс адреналина. Затем — щипцы, крики, живая боль. Зрелище было столь занимательное, что за повозкой неделями ходили праздные компании. Вот в этой те­леге и родился Фредди Крюгер, выросла «Техасская резня бензопилой» и всякие прочие «Челюсти» — эмоция-то одна и та же. Предполагалось, что клиентов Гильома поддерживала сочувствующая толпа — ну, мы уже в граммах и миллиграммах знаем, сколько в этом сочувствии сочувствия, сколько щекотки, сколько свинства, сколько утешения.

Профессия, которая начиналась так пылко, не могла кончиться рутиной. На­плывали века смягчения нравов; публично зубы перестали выдирать, публично стали выдирать деньги: зубы стали символом богатства. Перед тем как расцвела идея голливудской улыбки, богатство было зримым и грубым — был период торжества золотых зубов. Золото нейтрально, не вы­зывает аллергии, не окисляется — простой факт, ставший не столько основой, сколько частью зубного мифа. Прелесть золотого зуба до сих пор жива — я с тихой радостью прочла недавно о том, что «ученые Ташкентского университета работают над проектом Goldtooth — аналогом беспроводной связи Bluetooth, где носителем станет умная золотая коронка, начиненная микротехникой. Обладатель такой коронки сможет разговаривать по телефону, не до­ставая его из кармана, диктовать письма для электронной почты, выходить в интернет, подключаться к беспроводным локальным сетям». И более того, «в дальнейшем такой зуб позволит его обладателю расплачиваться за товары и услуги, просто «укусив» специальный сенсор на кассовом аппарате». Слава ташкентским ученым, почуявшим великую силу символа, создающим с восточной затейливой прямотой образ идеального потребителя — вцепившегося золотым зубом в кассу.

В мире же более обыденном, в дневном московском мире, мы живем западной иде­ей опрятной улыбки — в своем роде столь же откровенной. Каждый уважающий себя обыватель должен сначала озаботиться «анализом своей улыбки», уяснить, каковы ее «эстетические нужды», и купить «пакет гигиенических услуг». Кушать своими зубами еще разрешено, но улыбаться уже следует только покупными. Задуманные рвать, кусать и пугать, зубы (в публичном пространстве) нынче следует использовать исключительно для улыбки — большей метаморфозы и представить себе невозможно.

Третьего дня в окраинной распивочной наблюдала я такую сцену. Подавальщица (грубо): «Ну, чего тебе?» Мужик (нравоучительно): «Чего-чего… Поделись, манда, улыбкой своей, тогда все будет у тебя хо­рошо!» Выгнали из заведения моралиста, а ведь он озвучил великую формулу современного успеха.

Вот внятная реклама стоматологической клиники «Добрый врач»: «Мы не просто осуществляем лечение зубов, мы делаем нечто большее! Наша зубная клиника превращает стоматологию в спутницу удачи. Так, вовремя замеченное развитие кариеса предотвратит зубную боль и не даст вашему отпуску сорваться, а простое отбеливание позволит вам чувствовать себя более уверенно на важных переговорах».
Безупречный в своем роде документ. Если уж зубик заболел, то — конечно — помешать он может только лазурному отпуску, а уж никак не поездке в автобусе на работу. А то, что беззубого урода домочадцы и на порог не пустят, так это всякому доброму врачу понятно. В рекламной брошюрке другого стоматологического кабинета я прочла: «Обратите внимание, согласно учению Фрейда, сны о выпадающих зубах напрямую связаны с комплексом кастрации». Просветили и испугали. Интересно, следует ли из этого, что обретение мужчиной набора новых крепких сверкающих зубов должно порадовать его сновидениями, исполненными самой фантастической мощи.

«Гигиена полости рта, — говорит мне московский стоматолог и сладко улыбается, — это, конечно важно. Но есть же и со­циальная гигиена. Нетоварные зубы — это просто неуважение к окружающим. Помилуйте, давно все используют виниры и люминиры. Дороговато, конечно, но оно того стоит. К стоматологу вообще нужно ходить как на работу, это все успешные люди давно поняли. Поймите, вот эти слова «я боюсь зубных врачей» — они уже стали символом неудачи. Ну кто сейчас боится зубных врачей?»

Я до смерти боюсь зубных врачей. Они меня жизни учат.