Анна Качуровская: «Я часто вижу, как родители бьют своих детей. Причем бьют так зло, наотмашь»

О безопасности и странных людях, которые не обращают на нее внимания

Большинству животных сетки не требуются. Хищникам всегда достаточно электрического пастуха, а иногда и стекла. А люди делают странные вещи: например, папа на моих глазах опустил в вольер своего пятилетнего ребенка за ноги, чтобы тот потрогал енота. Енот так удивился богатству размером с пятилетнего ребенка, что не стал нападать. А мог бы. В зоопарке практически нет безопасных животных. И не надо совать к ним руки.

В зоопарк часто пишут претензии по содержанию животных — мол, у вас облезлые ламы. А они не облезлые. И их нельзя причесать — они дикие животные. Посетители очеловечивают животных, это неизбежная вещь. В отличие от человека, у животного нельзя определить настроение и понять, печаль у него в глазах или он светится от счастья.

Почему нельзя кормить животных

Многие животные — попрошайки. В зоопарке они получают очень много еды и не голодают: если пройти по вольерам, это заметно. Но все равно им нравится, что их кормят. Поэтому, например, жираф Самсон всегда будет клянчить. Потом ему будет плохо, но он снова будет клянчить. Просто они так устроены.

Я думаю, что нужно дать посетителям возможность кого‐то кормить. Правда, для того чтобы получить разрешение, зоопарку придется добиться федерального постановления и изменить текст так называемой «оранжевой книжки» — там прописаны все нормы содержания и взаимодействия.

Об агрессии родителей

Летом здесь очень много посетителей — до 120 тысяч человек в день, и они довольно агрессивно настроены. При этом все пришли за чем‐то конкретным: удивить своего ребенка или самому получить эмоции. Мало у кого здесь работает мотив просвещения, скорее люди хотят почувствовать, как оживает картинка. Я часто вижу, как родители бьют своих детей. Каждый день. Причем бьют так зло, наотмашь. Причина бывает   том, что ребенок, например, устал, а маме или папе хочется еще что‐то посмотреть. Или он хочет пойти посмотреть на моржей, а маме нужен слон. Когда пруды были открыты, там было много птиц и рыб — это не часть экспозиции, они просто сами развелись. Как‐то раз я проходила мимо, а там стояла мама, которая купила булочку своему ребенку, чтобы тот кормил уток. Он откусил от этой булочки и немедленно получил подзатыльник — булку должны есть утки, а не он.

Когда я была журналистом и писала на общественно‐политические темы, я не думала, что разговор нужно начинать с совсем базовых вещей — например, с гуманизма. Мне не приходило в голову писать, что не нужно бить детей, — это казалось очевидным. Теперь я понимаю, что чем больше образованных людей придет в общественное пространство, тем больше шансов вернуть жизнь к этим обычным ценностям.

У людей все по-другому

У меня есть некоторое количество наблюдательных пунктов — и за животными, и за людьми. И сначала меня потрясли люди, которые избивают своих детей. А потом я стала интересоваться животными. И оказалось, что у них все намного человечнее. Почти все крупные млекопитающие кормят детей до трех лет. Многие не спускают детей с рук, как, например, гориллы. У них нет такой агрессии, они понимают, что это малолетний придурок, пусть, мол, играет. Мы сейчас наблюдаем за гориллой, у которой есть четырехлетний детеныш. С ним постоянно играла молодая горилла Шинда, пока у нее не было ребенка, а сейчас она сама стала мамой и больше с ним не возится. Ему скучно, и видно, как он злится. Однажды он даже выхватил у нее детеныша. Ну, естественно, его отобрали сами гориллы — зоологи в их жизнь не вмешиваются, они же не ручные. У этого четырехлетнего горилленка есть годовалый брат, и мама иногда дает старшему поиграть с младшим, а сама сидит рядом и смотрит. Тот подержит, повертит, посадит себе на голову. Считается, что это просто такие взаимосвязи семейные — старшие ухаживают за младшими, а родители это поощряют.

Но при этом у горилл полностью отсутствует та бешеная агрессия, которую я вижу у людей. Абсолютно другой мир. Детеныши, конечно, иногда раздражают, но, если он тебя достал, ты на него рыкнул, и он быстро убежал. Рыкнул, но не вопишь и не бьешь его чем попало. Самцы, например, не любят мужчин. Если на задворки приходит электрик, то там начинается весь этот Кинг‐Конг, так что электрики туда предпочитают не ходить. Это связано с конкуренцией. Но это совсем другая агрессия.

Животные больше похожи на людей, а люди больше похожи на зверей, чем я ожидала. Я хотела бы снять фильм, который бы показывал разные взаимодействия у животных — как они на руках держат, как кормят, как приходят друг к другу смотреть: «ага, а у тебя кто? покормила?» — и потом заснять эти зоопарковские картинки по другую сторону вольера. И слоган: «Будьте животными. Вам не хватает зверства». Например, когда обезьяны находились в открытых летних вольерах, были случаи, когда люди кидали туда булки с бритвами внутри. Один пытался разбить стекло у тигра, и, когда волонтер попытался его остановить, он накинулся на волонтера. Что бы он делал с тигром на воле, неизвестно — вывели его с охраной. Поэтому в Московском зоопарке так много клеток — они не для животных, а для людей.

Но при этом я надеюсь, что, как только мы начнем менять ландшафт, хотя бы уберем бордюрчик с газона, когда мы начнем доверять посетителю, он потихоньку начнет соблюдать наши правила. И мне кажется, что, как только мы усилим каким‐то визуальным способом просветительскую часть, все наладится.

Об антураже

Московский зоопарк — один из самых больших европейских зоопарков по площади
и по количеству коллекций. Например, такое количество обезьян мало кто себе может позволить. Другое дело — антураж, в котором они существуют. Например, пришла я с детьми в парк Горького, а он весь перекопан, потому что они готовятся к зиме. Мы с детьми катались на роликах только на набережной. На нее выгрузили все сосиски и кофе, везде очереди, дорого. Ты покатался, съел сосиску, выпил кофе, посидел на лавочке, покормил голубей и находишься в состоянии полного счастья. Что ты делал? Ничего. Но у  тебя выполнена программа, потому что ты идешь в парк развлекать себя сам. В зоопарк люди приходят за очень ярким эмоциональным впечатлением, но не всегда его получают. Ты можешь не встретить какое‐нибудь животное, ушедшее в домик, — а оно имеет право уйти, — и сразу чувствуешь большое разочарование. Поэтому надо думать о том, чтобы занять людей делом, как упаковать их ожидание детской радости. Конечно, зоопарк не парк Горького, но там тоже должно быть комфортно и красиво. Я понимаю, что мои друзья, например, не ходят сюда. Просто потому что они приходят и не понимают, чем себя занять. Но те, которых я вытащила на экскурсии в зоопарк, кардинально поменяли свое мнение.

Когда ты знаешь историю конкретного животного, ты начинаешь наблюдать за ним, у тебя есть сопричастность, которая здесь важна. Ну, например, это ведь правда удивительно, что белый медведь — чернокожий. И есть несколько причин, почему он чернокожий: потому что он живет во льдах, где холодно, но яркое солнце. Или, например, что медведей не запирают амбарными замками — потому что они когтем умеют их открывать, отсюда и «медвежатники», воры, которые умеют открывать сейфы. И так можно про все рассказывать.

Недомашние животные

Ты не можешь просто взять и завести у себя какую‐нибудь гадючку. Московский зоопарк входит во все большие европейские ассоциации, и, если нужна новая кровь, чтобы не было инбридинга (это как инцест, только у животных), работает обмен — очень важный процесс. Поскольку мы не пиратская организация, не домашний зоопарк, а большой государственный музей, то каждое животное, как и во всем мире, имеет свой индивидуальный номер. И существуют кураторы, которые смотрят, у кого сколько родилось, кого куда перекинуть, у кого старая кровь, а у кого подходящее содержание.

Поэтому большой вопрос, когда зоопарку начинают нести животных. Ветеринару жалко сов, он их лечит, но дальше деть их мы никуда не можем. На самом деле их нужно нести не в зоопарк, а в природоохранный департамент. У них там есть свой отдел по этим найденным животным. Содержание любого дикого животного — очень сложная задача.
В какой‐то момент зоологи взяли домой двух сурикатов, у которых погибли родители.
Но поскольку сурикаты любят рыть, то квартира мгновенно изменила условия с человеческих на сурикатовские. При этом сурикаты считают людей своими друганами: я встречала тех же самых, когда они были уже взрослыми и очень радовались зоологу — бегали по клетке, высовывали лапы. Очень приятно, конечно, иметь с ними какую‐то взаимосвязь. Но дома содержать их тяжело.

А чтобы держать дома черепаху, нужно соблюдать очень много правил. Надо держать ее под лампой, чтобы она не мерзла, надо ее готовить к спячке, иначе она будет болеть и погибнет. Вот наши добрые граждане считают, что в зоопарке животным лучше, чем дома, и скидывают нам своих черепах прямо в пруд. Когда приходят холода, черепахи погибают, и мы видим, какое большое количество черепах нам принесли.