Все животные Москвы
В Москве живут сотни зверей и птиц — даже горностаи, ласки, куницы, совы и ястребы. Все они приноравливаются к жизни в городе: соколы селятся на сталинских высотках, бродячие собаки учатся пользоваться метро, скворцы обжили фонари, вороны — кремлевские купола, а в отстойниках прижились тропические гуппи. БГ поговорил с учеными, годами изучающими жизнь и повадки городских животных и птиц, и обнаружил, что скоро им будет нечего изучать: если так пойдет дальше, в Москве не останется даже лягушек и кузнечиков
|
|
|
|
|
Среди постоянных жителей фауны Фили-Кунцевского лесопарка — еж, белка, ласка, водяная землеройка, обыкновенный тритон, серая неясыть, белоспинный дятел, желна (дятел), коростель
|
Дмитрий Гладков главный специалист ГПБУ «Управление особо охраняемыми природными территориями по ЮЗАО и ЦАО города Москвы» |
«У Москвы-реки регулярно встречаются волнистые попугайчики — они часто летают со стайками воробьев. Потом, конечно, погибают. Причем, в принципе-то, летом волнистый попугайчик мог бы жить в Москве и даже размножаться. Но он приучен к корму, который ему давали в кормушке. Пытается шелушить траву, но там зернышки-то маленькие. То же самое, кстати, со свадебными голубями. Девяносто процентов выпущенных на свадьбе голубей дохнут в течение недели: они просто не знают, чем питаться. Кроме того, яркая птичка привлекает внимание — ее и вороны отлавливают, и ястребы.
Понятно, откуда в Москве попугайчики: люди выпускают или сами улетают. Точно так же в городской природе появляются новые виды: скажем, появилась в городе ястребиная сова — это северная птица, у нас ей взяться неоткуда. Значит, жила у кого-то. А теперь орнитологи ее присутствие зафиксировали и вполне могут включить в список московских видов. Или вот бурундуки — это совершенно сибирский вид, но в Москве встречается нередко. Они прекрасно живут в «Коломенском», в Полушкино на берегу Москвы-реки. Если в природу попало несколько особей, они вполне могут начать размножаться и образовать популяцию. Так в Москве появилась, кстати, популяция диких гуппи — на Птичьем рынке этих рыбок продавали по рублю».
|
Вадим Корбут старший научный сотрудник кафедры биогеографии геофака МГУ |
«В середине 1990-х у московских ворон началась жуткая депрессия, совершенно неожиданная. А ведь раньше считалось, что ворона — непробиваемая птица: она так адаптирована к городу, что ей ничего не страшно. Сейчас тоже идет резкое сокращение популяции: я хожу подсчитывать гнезда, и из каждых пяти гнезд только в одном вижу птиц — а оставшиеся четыре, скорее всего, брошены. Хотя вороны — птицы хитрые: они часто делают несколько гнезд и используют их как склады. Вообще, наши городские вороны очень толерантны друг к другу: в городе между гнездами расстояние может быть 10–15 метров. А за городом, в Раменском или в Подольске, не меньше 300–400 метров, по реке же вообще 1–2 километра.
Почему сокращение? Птенцы ворон рождаются голыми. Чтобы пошло перо, их надо кормить хорошей белковой пищей — не отбросами: червями, личинками беспозвоночных. А теперь представьте, что у нас в Москве сейчас на газонах. Там не то что личинок нет, там и трава-то не растет. Птенцы просто не выживают».
Дмитрий Гладков: «В Битцевском парке серые вороны особенного вреда не приносят: да, бьют бельчат, но белок там и так в 20, если не в 50 раз больше нормы. Иногда разоряют гнезда мелких певчих птиц, но ничего фатального. Плюс на самих ворон у нас охотятся ястребы-тетеревятники, а гнезда их разоряют куницы. Вот в других местах города вороны действительно бич страшный, потому что они буквально прочесывают пространство и выедают все: беспозвоночных, яйца, птенцов — утят очень здорово долбят.
Но искусственно регулировать популяцию ворон нельзя, да и не нужно. Вот несколько лет назад появились так называемые кракеры, которые ворон из духовушек отстреливают. Достаточно обеспеченные люди, на хороших машинах, у них сильные пневматические винтовки, и они буквально на магистралях останавливаются и стреляют в ворон, сидящих на фонарях, на балконах. Просто так. На глазах у детей, у кого угодно. Ну это безобразие, конечно».
«Лосиный Остров» — самый крупный лесопарк в черте города: его территория — 3 300 га
|
Борис Самойлов главный редактор Красной книги Москвы |
«Я считаю, что ни лосей, ни кабанов в Москве быть вообще не должно. Возьмите лося — это же крупный таежный зверь. В «Лосином Острове» живет как минимум 20 лосей, и они уже давно уничтожили весь можжевельник и молодую сосну, а сейчас «доедают» ели в возрасте 60 лет. Один лось за утренний завтрак может сильно повредить до 30 елей, которые после этого обречены на усыхание. Не зря в небольших островных лесах Европы лося как вид вообще не восстанавливают. А мы содержим в черте города целое стадо! Это форменное головотяпство. Они просто уничтожат остатки хвойного леса.
То же самое кабан. Он уничтожает расположенные на земле гнезда птиц, поедает лягушек, разоряет муравейники. Там, где кабанов много, нет ни тетеревов, ни рябчиков, ни глухарей, ни пресмыкающихся. Это тварь, которая сжирает все подчистую. Слава богу, из-за бездомных собак они стали редко заходить в городскую часть Битцы и «Лосиного Острова», а в Серебряноборческом лесничестве проживает одна семья».
|
Георгий Скворцов биолог, бывший главный специалист по фауне СВАО |
«В последнее время много писали о том, что бродячие собаки охотятся на оленей в «Лосином Острове». И якобы 17 голов уже загрызли. Но вообще-то, оленей сейчас там больше 170, так что эта цифра укладывается в их естественную смертность (16–20%). А собаки, естественно, объедают трупы.
Не исключено и браконьерство: на оленей в городе охотились еще в начале 1980-х. В нацпарке, в черте Москвы, и петли на зайцев ставили. Зная местность, «Лосиный Остров» можно пройти из конца в конец за 3-4 часа. Вечером охотник уходит, стреляет оленя, все, что нужно, кладет в рюкзак и возвращается. Потом труп находят бродячие собаки. И все — очередную жертву можно списать на них».
Битцевский лесопарк занимает 2 200 га. Это вторая по величине природная территория Москвы. Там обитают ласки, зайцы-русаки и зайцы-беляки, горностаи, ежи, куницы. Из единичных видов встречается летучая мышь рыжая вечерница, зеленый и седой дятел
|
Борис Самойлов |
«Куниц в Москве не так уж мало — они процветают в «Лосином Острове», в Битцевском и Измайловском лесу, в Серебряноборческом лесничестве. То есть везде, где раньше жили клинтухи — это лесные голуби, когда-то их в Москве было очень много. Так вот куницы их везде уничтожили — и, видимо, навсегда. Сову-неясыть они тоже бьют активно.
Бобры в Москве живут в «Серебряном Бору», на реке Химке в «Покровском-Стрешнево» и реке Сходне в Тушино, по Москве-реке в Мневниках, на Щукинском полуострове, на Сетуни, на Яузе около Ботанического сада. Это уже не редкое, хотя и интересное животное, но в Красную книгу его не включили, потому что в городе от него один вред. Бобр слишком крупный и может за одну ночь свалить дерево диаметром в обхват. Там, где живут бобры, все деревья по берегам повалены».
|
Борис Самойлов |
«Лисицам нужны большие территории. Вот в «Лосином Острове» — три тысячи гектаров, и там ежегодно бывает не более двух выводков лисиц. А других таких больших лесов в Москве нет. По одной паре живет в Измайловском лесу и Кузьминском лесопарке. Больше нельзя: все-таки они и бешенство разносить могут.
С ежами проблема куда сложнее: их уничтожают бездомные собаки и давят автомобили. Ежи остались только там, где есть огороженные дачные участки, куда собаки не могут проникнуть. В «Серебряном Бору» еще есть стабильная популяция, а на других территориях скоро поштучно будем считать».
|
Дмитрий Гладков |
«В 1955 году нам дали квартиру на Балаклавском проспекте, я был тогда маленьким мальчиком. Там есть Лисья гора — такой крутой склон к реке Чертановке, туда лисы регулярно выходили ловить мышей. На берегу были лисьи норы, можно было сесть на краю леса, и часа не пройдет — непременно увидишь лису. Они вообще редкостью не считались. Никаких лисиц там больше нет, а жители это место переименовали в Лысую гору».
|
Борис Самойлов |
|
Дмитрий Гладков |
|
|
|
