Воробьевый утес

В 1935 году первые большие пароходы пошли по каналу "Москва-Волга", в связи с чем главная газета страны "Правда" стала гордо именовать Москву портом пяти морей. С тех самых пор, вот уже 67 лет подряд, город-герой Москва и носит это почетное звание. Действительно, подняв якорь в Южном или Северном речных портах столицы, через некоторое время человек может и впрямь очутиться в Белом, Балтийском, Черном, Каспийском или даже Азовском море – как кому повезет. А потом, одолев эти водоемы (чем черт ни шутит?), выйти в любой из имеющихся на сегодняшний день четырех океанов. Так что Москву даже правильнее было бы называть портом пяти морей и четырех океанов.

Надо, впрочем, заметить, что бескрайние водные просторы мировых океанов были доступны москвичам еще задолго до присвоения городу официального звания порта. Паруса первых кораблей возникли на столичном горизонте еще за сотни лет до того, как царевич Петруша запустил в кремлевском дворцовом пруду свою первую бумажную лодочку. Данные наших новейших краеведческих изысканий убедительно свидетельствуют о том, что горожанам следует иначе взглянуть на славную многовековую историю Мосфлота. Для этого нужно понимать давний океанский характер москвичей. На протяжении всей своей истории эти гордые, трудолюбивые люди, произошедшие от морской звезды, татар и прибоя, понимали, что Москва-река – ни что иное, как начало всех океанов Земли, живой остаток древних морей, отошедших на время от города, чтобы дать развиться здесь талантливым ремеслам, мощной промышленности и балету. Следы океанов до сих пор видны пытливому взору опытного краеведа. Допустим, столичная традиция курить на балконе, глядя вдаль, кольцевая структура городской застройки, привычка петь в ванной – все эти признаки красноречиво говорят о том, что москвичи ждут возвращения океана, тоскуют без парусов.

Мечта о морской жизни с древнейших времен побуждала горожан к подвигам. Допустим, в прежние времена вокруг Москвы была создана грандиозная система речных волоков – лесных просек, по которым кряжистые мужики день и ночь волокли огромные суда, груженые заморским товаром. Ближайший из волоков находился тогда в районе современных Мытищ. Из океана в море, из моря в реку, из реки в Мытищи, из Клязьмы в Яузу – так шел флот в Москву. Каких только кораблей не видела старая московская гавань, находившаяся на не существующей ныне Великой улице (против входа в кинотеатр «Зарядье»). Здесь встречали и груженые дешевым спиртным варяжские струги, и громыхающие бочками с фряжскими винами испанские каравеллы. Лавки Гостиного двора ломились от изобилия колониального товара, кабаки Зарядья гремели отборнейшей разноязычной бранью. Старая московская легенда гласит, что во время одного из своих путешествий Москву посетил даже сам капитан Флинт. A Дарби Макгроу, невольный убийца Флинта, не принесший ему вовремя рома, был на самом деле ни кем иным, как известной всей допетровской Москве портовой девкой Дарьей Макаровой.

Но истинная морская история московского края началась намного раньше обустройства Великого волокового пути. Скажем больше – на много миллионов лет раньше. Для обоснования такого смелого краеведческого тезиса придется заглянуть в глубь веков, на самое дно московской истории. Анализ столичной геологии свидетельствует, что колоссальная толща известковых отложений, залегающая на глубине 10-20 метров ниже уровня современного города – это остатки широкого теплого моря, плескавшего здесь в каменноугольный период. Ближайшее побережье, покрытое зарослями диковинных растений, проходило тогда по территории Тульской и Калужской областей. На месте же нынешних площадей и улиц столицы располагались коралловые рифы и неторопливо ползли по своим делам морские ежи Archeocidaris rossicus. В прозрачной воде резвились стайки акулоподобных псамодусов и кладодусов, первых московских поселенцев. Желающие полюбоваться их останками могут отправиться в Подольск. Стены знаменитой Дубровицкой церкви в окрестностях города сложены из блоков известняка, образованного окаменелыми останками наших доисторических (в широком смысле) предков. Особенно хорошо на фасаде храма читаются раковины головоногих, плеченогих и даже брюхоногих моллюсков.

Но, как писал один советский поэт: «Летели годы над страной со скоростью ракеты»... В Пермскую эпоху (около 250 миллионов лет назад) море отступило, и на заливных лугах Подмосковья расположились стада огромных и диковинных пресмыкающихся. С наступлением Юрского периода (137-190 млн лет назад) большая вода вернулась вновь. Теперь полоса прибоя шумела уже в ближнем Подмосковье, по поверхности прозрачных вод скользили тени летящих в теплые страны птеродактилей, а площади и улицы будущего города были густо населены аммонитами – головоногими моллюсками, облаченными в спиралевидные раковины. Древние египтяне называли эти раковины «рогами Аммона», индийцы – «колесами Вишну», умеющими вызывать пророческие сны. Однако ближе всего к истине подошли ирландцы, считавшие, что это «гады, обращенные в камень молитвами святого Патрика». По соседству с аммонитами резвились шустрые белемниты, напоминающие современных кальмаров. Их окаменелые скелеты хорошо известны в народе под названием «чертов палец».

Наблюдения за юрскими отложениями позволяют сделать интересные выводы о борьбе за сферы влияния, уже тогда происходившей на территории города. Например, окрестности Серебряного бора были излюбленным местом отдыха Craspedites subditus, а незадачливые Craspedites nodiger были оттеснены в гораздо менее престижные Лыткарино и Котельники. Их раковины в изобилии встречались в этих краях на обрывистых склонах Москвы-реки еще несколько десятков лет назад.

На протяжении целой эпохи Москва не была постоянно покрыта морем, а множество раз затоплялась и высыхала вновь. Поэтому находимые раковины моллюсков чередуются с отпечатками листьев папоротника и саговой пальмы. В верхнемеловую эру (65-135 млн лет назад) море опять вернулось надолго, заняв почти всю территорию нашей необъятной родины. Согласно данным новейших краеведческих изысканий, именно в эту пору из воды поднялся высокий и стройный утес, остатки которого, довольно неприметные, сохранились до сих пор и носят название Воробьевых гор. Тогда же одинокая и безлюдная вершина лишь изредка оглашалась усталыми криками залетных птеранодонов.

Но однажды на горизонте показались прекрасные корабли, на палубах которых стояли синеглазые вожди погибшей Атлантиды, скитающиеся по бескрайнему океану в поисках любого, хоть самого захудалого, клочка суши. Они и обосновались на скалистом утесе и воздвигли здесь огромный маяк, в надежде на то, что его свет привлечет сюда их сородичей, разбросанных по миру волнами глобального катаклизма. Поскольку же Воробьевый (позже – Ленинский) утес был мало пригоден для постоянного проживания, неподалеку от него вождями Атлантиды был сооружен искусственный остров, впоследствии получивший название Боровицкого. Основными промыслами древних столичных поселенцев стали рыбалка и мореплавание.

К сожалению, в конце верхнемеловой эпохи благоденствию окрестных атлантов пришел конец – медленно, но верно море стало отступать на юг. Остатки этого процесса еще можно наблюдать на дне безжизненной Аральской котловины. Постепенно отступая от Кремля-острова, волны прибоя оставляли в городском рельефе следы, позднее закрепленные в структуре города Бульварным, Садовым и прочими транспортными кольцами. Известный знаток московской краеведческой геологии академик A. П. Павлов с горечью писал: «Это было наше последнее море». Между тем события последних лет дают повод для гораздо более оптимистичных прогнозов. Климат глобально теплеет, снова тают ледники, в горах Италии уже образуются озера, угрожающие наводнениями. Очевидно, что мы имеем все шансы стать свидетелями очередного возвращения Великого Московского моря.

Естественно, на пороге столь знаменательного события приходится констатировать, что мы совершенно к нему не готовы. Несмотря на все звонкие достижения, Москва до сих пор не имеет основного, самого романтического и необходимого атрибута настоящего портового города – маяка. Правда, попытка восстановить основную градостроительную доминанту столицы уже предпринималась несколько лет назад, но помешали, как всегда, воровство и разгильдяйство. В величественную статую Петра Великого работы Зураба Константиновича Церетели так и не смогли вмонтировать украденные незарегистрированными лицами кавказской национальности рубиновые прожектора, которыми царь, стоящий в железном корыте, должен был смотреть по ночам на Москву, указывая путь далеким заблудшим кораблям. Лучи исполинского взгляда, алые, как кровь героев, никогда не будут теперь светить морякам, ищущим путь в столицу. Такой трагический финал вполне закономерен – исторические места мстят деятелям искусств и властям, пренебрегающим краеведческими традициями.

Сегодня не только заслуженные ветераны Мосфлота, но и все люди доброй воли не могут уже оставаться равнодушными к очевидной проблеме. Они требуют восстановить историческую справедливость и вернуть наконец Воробьевым (в прошлом – Ленинским) горам маяк, утраченную жемчужину океанского зодчества. Тогда потомкам не придется расплачиваться за нашу преступную непредусмотрительность. Мы верим: наступит день, когда вновь вернутся в наш город веселье портовой жизни, потянутся в наш гостеприимный край караваны пароходов, изобилующие дешевыми и качественными товарами народного потребления, на берегах московского архипелага воцарятся долгожданные мир и благополучие. В назидание властям и в память потомкам мы и предлагаем вам ознакомиться с проектом возвращения Главного Московского Маяка на его историческое место (публикуется на стр. 74). Глядя на открывшуюся пред вами картину, вы имеете шанс хотя бы мысленно представить, насколько прекрасен может быть наш город, порт пяти морей и четырех океанов.