Вне зоны доступа

Этот маршрут реальные колясочники проходили впервые. Оборудованные улицы — это хорошо, когда можно выйти из дома. Для многих и эта первая проблема — нерешаема.

«Эта прогулка — дело не только доброе, но и приятное. К тому же в хорошей компании. Она привлекла очень много внимания, приятного внимания, потому что получилась такая яркая движуха, а не скучные заседания людей за круглыми столами, и журналистам было приятно это снимать.

И теперь, когда внимание привлечено и у всех в голове мысль, что надо строить пандусы и строить доступные здания, появилось в голове много планов, как эту тему развивать, не дать ей усохнуть.

Вчера я позвонила Элле Памфиловой, председателю Комиссии по правам человека при Президенте РФ, в которой я тоже состою. И она сказала, что организует нам встречу по результатам акции в московском правительстве, потом можно отправить отчет об акции другим губернаторам и предложить им что-то у себя придумать».

«Я теперь поняла, почему я на улицах не вижу инвалидов-колясочников: они просто не могут на эту улицу выйти. И еще я поняла, если бы я, не дай бог, оказалась на коляске — я бы умерла. Я не люблю никого напрягать и, наверное, так бы дома и сидела. Если я в обычной жизни могу обойтись без мужчины, то в такой ситуации это невозможно. Моя физическая подготовка и обустройство улиц не дают возможности передвигаться самостоятельно. Мне нужно в аптеку — но перед ней три какие-то маленькие ступеньки, и я уже не могу в нее попасть, если кто-нибудь очень сильный и умелый меня не занесет. Неумелый может еще и уронить случайно. Я, наверное, больше не буду жаловаться на жизнь».

«Мне кажется, самое главное в этой акции — не борьба с властями, не выведение чиновников на чистую воду, не воспевание вечных ценностей. Я думаю, как это ни странно, что важно просто говорить об этом. Потому что дело не совсем в деньгах. Чаще всего цена вопроса (предусмотреть в новом заведении или здании доступ для коляски) невелика. Скорее даже пренебрежительно мала, если вставить пандус на стадии проектирования или реализации. А дело все в том, что об этом никто не думает, не вспоминает. И если про это говорить так, как про это говорили на Западе, — то в момент строительства нового здания или кафе люди будут вспоминать, что есть еще пандусы, которые очень легко приделать рядом».

«Принимая приглашение поучаствовать в этой акции, я до конца не осознавала, насколько все у нас серьезно. Пока ехали, каждый из участников пытался взять какую-то «высоту»: кто в магазин заехать, кто в аптеку, кто в телефонную будку. Я попыталась «причалить» к банкомату. Это мне удалось. И даже карточкой я до него дотянулась. Вот только снять деньги все равно невозможно — карточку можно пропихнуть внутрь, только немного привстав, кроме того, экран расположен так, что, даже если пропихнешь, все равно ничего не увидишь и кнопки придется нажимать вслепую. Съезды на пути нашего следования, которые должны были быть пандусообразными, на самом деле ими лишь притворялись — и получается, что опять без посторонней помощи никак. А когда мы остановились около перехода и попытались спуститься, стало просто страшно: если спускаться самостоятельно, сразу же свернешь шею.

Один мой знакомый уже сказал: «А что толку? Все равно ничего они (власти) не сделают». Но я верю, что что-то можно изменить. Про себя скажу, что теперь абсолютно везде, куда бы ни приходила, смотрю на приспособленность места для колясочников (заметила, что в родном доме удобный вроде бы пандус упирается в здоровенный бордюр, с которого никак не съехать). Может, кто-то, увидев наш пробег, решит по-другому обустроить магазин, который открывает; какой-нибудь ресторан пристроит пандус к летней веранде; а кто-то будет более внимательно смотреть вокруг, спеша в подземный переход. Начнем с себя, а потом и до властей доберемся».

«Я играл когда-то в фильме «На краю стою» безногого пограничника и много ездил на коляске тогда. А сейчас, во время этой акции, познакомился с потрясающими людьми — с Максом и Юлей. Мы ехали и просто болтали. Они на колесах, и я — на колесах. А потом оказалось, что Юля в 20 лет попала в аварию на мотоцикле и с тех пор не ходит. Она уже вышла замуж, родила ребенка после этого. И вот эти ребята — они знают настоящую цену жизни, не суетятся, в них особое человеческое тепло, которое в людях на двух ногах редко встретишь. Пока я ехал и смот­рел на все с колес — я вообще не мог понять, зачем ступеньки и порожки перед входами. Они же не несут никакой особой ценности, но любая такая мелочь делает для тебя заведение недоступным. И еще — реакция окружающих, то есть ее отсутствие, безразличие. Я думаю, это еще с советских времен. В Советском Союзе же все были счастливые и свободные, сильные и здоровые. А инвалидов вообще не было. И сейчас еще так же — да, в супермаркет «Азбука вкуса» и в торговый центр «Европейский» можно заехать на коляске. Но многие люди и на двух ногах не могут себе позволить туда зайти, а у людей на колясках еще чаще проблемы с деньгами, чем у здоровых. А более дешевые заведения, конечно, не оборудованы.Так что все это ужасно, но я считаю, что эту проблему можно без истерик, спокойно и планомерно решать».

«Было очень много нареканий в блогах по поводу того, что эта акция — еще один пинок в сторону инвалидов. Что садятся «глянцевые» здоровые люди и катаются, вместо того чтобы решать проблемы. И еще раз подчеркивают, что никто не хочет смотреть на реальных инвалидов, потому что они — другие. А устраивают развлекательную акцию. Что реальным инвалидам еще больнее от этой акции. Но, по-моему, единственный способ решать эти проблемы — это признать, что да, другие; в нашей стране — еще более другие, чем везде; да, ущемлены в правах. И несмотря на это, проблемы надо решать. Даже теми способами, которые эту ущемленность подчеркивают. В нашей стране по-другому не бывает. У нас профилактика не работает, у нас только когда что-то сгорает, задумываются о противопожарной безопасности, ветхие дома укрепляют, только когда один уже рухнул. Обычный голос наверху не слышен — только крик.

А из конкретного — я теперь все время смотрю на ступеньки, пандусы: смогла бы я заехать в это кафе на коляске, смогла бы я в этот магазин зайти».

«Проблем много, и все они для человека в коляске главные. Начиная с самой первой — это сама коляска. То, что выдают через органы соцобеспечения, — это очень неудобно; самому купить не по карману.

Дальше, многие садятся в коляску уже во взрослом возрасте, имея квартиру, а все наши квартиры не приспособлены, чтобы по ним ездили в коляске. Если это пятиэтажка, про лифт совсем забываем. Если многоэтажка, лифт есть, но не всегда он грузовой, дверной проем и сама кабина малы. На первых этажах всегда лестница — и установление пандуса невозможно. Это, если нам повезло, мы только вышли из дома. Пошли гулять по улице: ну, что там творится, мы видели. Вроде бы бордюрный камень занижен, но заехать мы на него не можем. По международной норме от 2 до 4 см максимум, а нам встречались и 10 см высотой.

Автобусы — сейчас закупают автобусы с низкопольной платформой и откидным пандусом. Но водитель, в обязанности которого входит выйти и открыть эту платформу, этого не делает, ссылаясь на то, что у него люди в автобусе сидят, что платформа заржавела, не работает. Метро — у нас в Южном Бутово построили новое легкое метро, даже лифты сделали, чтобы на коляске можно было въехать, но переход с легкого метро на основную ветку оборудовать лифтом или подъемником, ну хотя бы эскалатором, попросту не стали или забыли. Получается, что можно ездить только по Бутовской линии — это 5 остановок туда и обратно. Продолжать?

Должны быть строгие законы и контроль за их выполнением и еще большее наказание за неисполнение или за такое исполнение, как с пандусами. И обязательно в такой комиссии должен быть человек на коляске, ведь он-то лучше будет знать, что и как нужно, и чтобы ничего не делали для нас, не посоветовавшись с нами».

«Это главная улица Москвы, Кутузовский проспект, мы не поехали куда-то в Очаково или в Лобню! Здесь живет и работает состоятельная публика, новая буржуазия. И эти люди не выразили никакого сочувствия и понимания. Когда мы заехали в кафе, там сидела молодая пара. Они просто отвернулись с выражением брезгливости на лице. И я думаю, все эти высокие пороги, на которые я и все остальные не могли заехать без помощи окружающих, — просто следствие того, что люди не думают ни о чем, не думают, что с ними может такое произойти.

В последние дни мне многие звонят и спрашивают, как это было? Я отвечаю, что было просто невыносимо от мысли, что мне, относительно здоровому человеку, эта прогулка далась с огромным трудом, и даже страшно представить, что инвалиды такое испытывают каждый день.

Но тем не менее я получил огромное удовольствие. Инвалиды, которые ехали с нами, — очень трогательные люди, они не озлоблены, несмотря на то что вынуждены выживать в каких-то космических условиях, как настоящие астронавты в открытом космосе».

«Мы столкнулись с наиболее часто встречающимися примерами неудобной городской среды: ступеньками на входах в кафе и магазины; опасным для жизни подземным переходом. При этом заметно, что те, кто укладывал тротуарную плитку, старались сделать тротуары доступными — на пешеходных переходах сделаны спуски, но исключительно неудачные — они должны быть сделаны вровень с проезжей частью, а не возвышаться над нею на несколько сантиметров. Однако очевидно, что эта проблема не может решаться лишь чиновниками. Здесь мы имеем пример случая, когда сознание определяет бытие: никто не смотрит на городские улицы с позиции колясочника. Городской житель не видит инвалидов на улицах, и в сумасшедшем ритме столицы у него нет поводов задумываться о том, что город может быть для кого-то невыносимо неудобным. Мои друзья неоднократно говорили мне о том, что после знакомства со мной они по-другому смотрят на город — с точки зрения доступности. Сознание нашего общества меняется. Когда нам пришлось пересекать Кутузовский проспект в неположенном месте, поперек движения, и поток машин остановился, мы получили наглядное тому подтверждение».

«Я не хочу говорить о своем опыте. И о том, что привычная дружелюбная и удобная городская среда вдруг отталкивает и не принимает тебя, когда ты на коляске. Это частный опыт, и он был мне полезен. Я хочу сказать про другое. Мы привыкли считать, что есть меньшинство — люди с ограниченными возможностями. И есть некая темная сила, которая инвалидов не принимает, не строит пандусов, ворует выделенные на них деньги, не дает жить. А в середине — сознательные и продвинутые мы. И мне кажется, важно понимать, что грань между нами и этой темной силой — микроскопическая. Потому что эти «они» — они худо-бедно, но что-то строят, возводят где-то пандусы, проектируют лифты. Для большинства же «нас» все эти люди на колясках и проблемы с пандусами — это такой слезный сюжет, на который мы реагируем только эмоциями.

На самом деле — мы и есть те люди, которые во многом эту городскую выталкивающую среду формируют. Когда мы решаем, в какое кафе, в какой кинотеатр идти, мы делаем выбор, даже если его не осознаем. Например, если бы мы знали, что вход в заведение запрещен чернокожим, — это ставило бы нас в ситуацию активного выбора, идем мы туда или нет. И если бы на заведении было написано: «Инвалидам вход закрыт» — мы бы ходили вокруг него с демонстрациями, потому что это дискриминация. И я теперь понимаю — несмотря на то что никакого объявления нигде не висит, — именно об этом говорит подавляющее большинство заведений и зданий.

И тут важно не заставить кого-то внешнего признать дискриминацию и не заставить кого-то внешнего эту ситуацию изменить. А заставить себя хоть иногда не ходить туда, куда самостоятельно не может зайти человек на коляске. Держать этот критерий в голове, совершая каждый раз выбор, куда пойти».

«Было несколько основных мотивов у этой акции, многие из которых мне стали понятны уже после этой акции. Первый — это чувство вины. Любое соприкосновение с миром социальных проблем в нашей стране вызывает у здорового человека нездоровое чувство вины и стыда. За то, что мир несправедлив, за то, что чиновники ничего не делают, за то, что проблема так велика, а ты — так мал и ничем не можешь помочь. Это очень неконструктивное чувство, которое парализует, а не мотивирует что-то делать. Мы постарались сделать эту акцию максимально легкой в той степени, в которой это возможно. Люди должны видеть конец и край проблемы, чтобы ее решить. Сейчас речь идет только о доступности — цементе, асфальте, лифтах и поручнях.

Второй — добросовестность. Мы выбрали ровно этот участок Кутузовского, потому что он, на первый взгляд здорового человека, полностью оснащен. Но на деле — на пандус невозможно заехать, потому что он слишком высокий. Подземный переход оборудован рельсами, но перед ним высоченная ступенька. В доступных местах горка при въезде настолько скользкая и крутая, что без посторонней помощи ты катишься назад.

Третий — лицо проблемы. Пока никто из знакомых мне людей не ездит на коляске, это не будет моей проблемой. Мы сделали на некоторое время лицом проблемы знакомые всем лицам.

Четвертый — даже если всем наплевать, пора уже стараться выглядеть лучше, чем ты есть. Философия «будь собой, и ни капли лицемерия» себя исчерпала. Потому что когда мы искренны — нам искренне на все наплевать. Так что, если для того чтобы строить пандусы, выступать за права инвалидов или просто сочувствовать, обычный человек будет фальшивить и стараться казаться лучше, чем он есть на самом деле, — пусть будет так».

БГ благодарит: сайт dobrota.ru и компанию «Катаржина» за предоставленные инвалидные коляски, ТЦ «Европейский» за помощь в организации съемки, фонд «Подари жизнь» и лично Галину Чаликову, региональную общественную организацию инвалидов «Перпектива», Алевтину Елсукову, Николая Клименюка, Корнея Кронгауза, Льва Рубинштейна, Варвару Турову и Андрея Ширинского за помощь в организации акции