Старик Болконский был бы против
В центре Москвы по адресу Воздвиженка, 9 за последние несколько недель развернулась настоящая война между активистами «Архнадзора» и застройщиками. Еще 10 марта рабочие начали строительные работы по перестройке дома Волконского — того самого «дома старика Болконского» из романа Льва Толстого «Война и мир». БГ выяснял, как политика вмешивается в жизнь городского наследия и как Москва развивается через разрушение.
Суровые будни у Волконского
Князь Николай Волконский, дед Льва Николаевича по материнской линии, выкупил дом на Воздвиженке в 1816 году у дворян Грушецких. Городская усадьба конца XVIII века была перестроена после пожара 1812 года, пережила две мировые войны, весь советский период и даже лужковскую градостроительную лихорадку, но в ближайшее время, если планы застройщиков не изменятся, будет перестроена. С марта 2013 года активисты общественной организации «Архнадзор», которых поддержали общественные деятели и 18 депутатов Госдумы, ведут войну с городскими властями. «Мы постоянно дежурим на объекте. Когда там происходит какое-то обострение, съезжаются десятки активистов, а так, если в спокойном режиме, то там обычно пара-тройка человек, — рассказывает Юрий Егоров, активист «Архнадзора», который участвует в добровольной охране здания. — У строителей есть только ордер на обустройство стройплощадки и установку лесов, но даже действие этого ордера у них приостановлено, по крайней мере, такова последняя информация». Поначалу полиция приезжала и приостанавливала работы, а как только она уезжала, работы востанавливались, — вспоминает Егоров. Сейчас ситуация изменилась — полицейские стараются держать нейтральную позицию и только наблюдают за порядком.
Малочисленность активистов он объясняет тем, что тема сама по себе сложная: некоторые считают, что шансов спасти объект нет, другим просто нет до этого дела, а есть люди, которые и вовсе выступают открыто за снос старых домов.
Кремлевский след
Источник БГ в правительстве Москвы уверяет, что московское правительство не имеет никакой власти над домом Волконского. Тот же источник, пожелавший остаться анонимным, считает, что если бы была воля Сергея Собянина и Департамента культурного наследия, то никаких проблем бы и не было. И.о. мэра во время избирательной кампании не стал бы инициировать столь непопулярную историю.
«Здание не находится в ведении ни министерства культуры, ни городских властей, оно в собственности “Центра развития межличностных коммуникаций”», — объясняет координатор «Архнадзора» Рустам Рахматуллин. Между тем, по его мнению, власти все еще могут повлиять на ситуацию, если захотят: «В 2009 году предыдущие власти города не должны были идти навстречу “Центру” и снимать дом с охраны памятников. В 2011 году новые власти города и градостроительная земельная комиссия во главе с Собяниным не должны были продлевать это проект. В том же году Москомархитектура не должна была выдавать градостроительный план земельного участка с превышением этажности. Бумагу выдал Александр Кузьмин — прежний главный архитектор, но уже при новой администрации. В 2012 году архитектурное ведомство не должно было согласовывать архитектурное решение. Это произошло при новом главном архитекторе, но за подписью чиновников среднего звена, не за подписью Кузнецова или Антипова. Вот всего этого нельзя было делать. В развитии этих документов уже выданы те, с которыми застройщик выходит на стройплощадку. Сейчас можно принять политическое решение об отказе от уничтожения дома Волконского — вступить в тяжелые переговоры с застройщиком и принудить его остановиться».
Координатор «Архнадзора» Наталья Самовер еще в мае этого года писала о том, что домом Волконского владеют люди из близкого круга президента Владимира Путина. Дом, ранее находившийся в собственности государства, был куплен в 2005 году фондом «Центр развития межличностных коммуникаций», к которому прямое отношения имела тогда еще супруга президента Людмила Путина. Источник БГ в правительстве Москвы подтвердил информацию о том, что за фондом стоят личные друзья Путина и его бывшая жена. «В сложившейся ситуации, — отмечает источник, — мэру ничего не остается, как отмалчиваться, так как выступить против перестройки дома — значит, пойти против Кремля». По его словам, в мэрии надеются на то, что история, компрометирующая главу города, скоро закончится.
«Пока все говорит о том, что мэрия ситуацию не контролирует, — считает Рахматуллин, — “Центр развития межличностных коммуникаций” мы относим к ряду федеральных застройщиков, по отношению к которым мэрия не хочет, не может или не умеет применять принципиальность и жесткость. К их числу относится и РДЖ. Совсем недавно, когда события с домом Волконского уже развивались, РЖД снесло половину кругового депо на Ленинградском вокзале, а это памятник. И мэрия просто обслужила этот процесс юридическими хитростями. В предыдущий год это были интерьер “Детского мира” и стадион “Динамо”. Федеральным застройщиком там выступали дочерние структуры банка ВТБ. Есть примеры и прямого управления городскими территориями Управлением делами президента, в том числе, Александровский сад, где прямо сейчас демонтируют стелу, которая была построена к 300-летию дома Романовых, а при Ленине преобразована в стелу “Памяти борцов за рабочий класс”. Эти работы называются реставрационными, но фактически там работают отбойные молотки». Новый мэр, несмотря на заявления, что при нем сносов исторических домов не будет, испытывает «слабость по отношению к федеральным застройщикам», подчеркивает координатор «Архнадзора».
Вопрос этический
«С домом Волконских ситуация, конечно, ясная, потому что он связан с историей, литературой и культурой. Но часто ситуация бывает куда более сложной», — рассказывает культуролог и историк архитектуры Владимир Паперный. «Проблема охраны памятников намного сложнее, чем мы себе сейчас представляем, — считает он. — Нет и не может быть никаких научных критериев, по которым можно сказать, что это памятник, его надо охранять, или это не памятник и его нужно разрушать. В конечном счете, когда люди пытаются что-то сохранить или разрушить, за этим всегда стоит одно из трех: это либо чьи-то личные вкусы, либо политика, либо деньги. Если какой-то богатый застройщик увидел памятник, который ему хочется снести и построить на этом что-то, что приносит доход, он теоретически всегда может найти эксперта, который скажет, что это здание можно смело сносить, потому что оно не представляет никакой художественной ценности. Кто-то будет так искренне думать, кто-то будет просто нанятый за деньги эксперт». За защитой памятников и часто рискованной деятельностью активистов, по мнению Паперного, тоже есть свои скрытые мотивы: «Очень часто люди героически сражаются с бульдозерами, или, как это было с домом Волконских, залезают ночью на крышу и спасают уникальный купол от подъемника крана. Это действительно героическое поведение, но мне кажется, за ним в большей степени стоит политика, чем история искусств. Люди борются больше с произволом, чем с нарушением какой-то эстетической нормы. Им кажется, что так это может быть, чтобы кто-то безграмотный, обладающий силой, мог взять и снести, просто потому что ему так захотелось».
Паперный считает, что нельзя все городские истории с реконструкциями и перестройками представлять в черно-белом свете, где есть «хорошие защитники наследия» и «разрушители»: нужно понимать, что иногда мы имеем дело с молодыми талантливыми архитекторами, которые «хотят строить что-то новое и вписываться в московскую среду».
«Дом Волконского и героические чтения “Войны и мира” вслух очень ценны», — считает Паперный. Но и за этой историей, по его словам, стоит «хорошая и правильная политическая акция, которая не имеет отношения к архитектурным ценностям дома».
«Москва постоянно варварски разрушалась. И это была часть ее истории и, если угодно, часть ее шарма. Вспоминаю, как Рем Колхас (голландский архитектор. — Прим. ред.) на конференции по поводу охраны памятников высказал совершенно крамольную мысль: «Смотрите, в Москве действительно все разрушалось всегда, потом строилось заново, потом сносилось и так далее. Может быть, мы должны сохранять эту варварскую традицию, вот это и будет охраной культуры Москвы». На него, конечно, все накинулись. Но какой-то смысл в этом есть. В Брюгге, Генте, Таллине — в городах, которые сложились в Средние века, пережили Ренессанс — с этим все просто, потому что сохранилась вся центральная часть города. Всем ясно, что нужно оставить ее как есть, и никто даже не покушается. В Москве с этим не все так просто.
Москва в его представлении — «город динамический, который сам себя разрушает и воссоздает, начиная с пожаров деревянной Москвы и кончая варварскими способами реконструкции, как, например, в 1930-е, в таком городе ценностью является именно наслоение старого и нового».
История с домом Волконского, в случае, если он будет окончательно перестроен, не пройдет для горожан незаметно, но и это вопрос времени, считает Паперный: «Люди, которые знают историю Москвы и историю архитектуры, будут травмированы перестройкой дома. Люди, которые будут жить через сто лет, не заметят разницу. То же самое с муляжами лужковской эпохи: нам они кажутся чудовищными, но я не сомневаюсь, что лет через сто лет их будут изучать так же, как сейчас изучают Исторический музей, построенный в псевдо-русском стиле. В свое время он казался варварством, ужасом, который надо забыть, а потом прошли годы, и теперь говорят, что в этом есть на самом деле что-то интересное. Время сглаживает все эти ужасные наслоения, и они приобретают даже какое-то благородство. Когда появился модерн, он тоже казался варварским, а сейчас мы им восхищаемся».
Тем не менее, иногда за перестройкой и реконструкцией стоит не естественный процесс развития города, а политические интересы отдельных людей. То, что происходит в Москве сейчас, по мнению Паперного, критично: «Сила у тех, кто способен сносить, а не у тех, кто будет отстраивать». Если «ситуация была бы демократическая, можно было бы найти «успешный компромисс между сносом и строительством нового». В качестве такого примера Паперный приводит Лондон, где уживаются здания XVII и XXI веков. Только Москва — не Лондон, а поэтому, по мнению историка архитектуры, в таких случаях, как дом Волконского, необходимо бороться.
