Смертельная любовь
ЦЕНА СМЕРТИ Владимир Тихомиров
В Москве с 1996 года от рук чеченских террористов погибло 367 человек. Еще 392 человека получили ранения. Это много или мало? Это важно или нет? Как нам честнее отнестись к этим цифрам, если известно, например, что в одной Москве от отравления алкоголем, то есть просто с перепою, ежегодно гибнет в несколько раз больше народу (только в прошлом году – 2248 человек)?
Известно, что нет ничего более нелепого, чем жизнь в России, и нет ничего более важного, судьбоносного, нравственного и значимого, чем смерть в ней. По большому счету, мы имеем дело с невероятным парадоксом: ради процветания Родины вообще не следует жить в ней яркой, наполненной, богатой материально и духовно жизнью. Все равно гораздо нужнее, полезнее и показательнее для Отечества будет момент, когда такая жизнь прервется. Только смерть, яркая, мучительная, подлая и ненужная сможет обратить здесь на себя всеобщее внимание и стать ненадолго образцом для формирования духа нации и смысла существования следующих поколений, готовых погибнуть во славу страны.
Вооружившись различными статистическими справочниками, я проделал простую, но показательную работу, которая помогла мне понять, какие силы способствуют в России смерти как можно большего количества людей.
Готов поделиться полученными сведениями.
Итак, ВОЙНА. В Первую мировую общее число убитых в русской армии достигло 1,2 млн человек (для сравнения: Германия и ее союзники потеряли 917 тыс. душ). Потом была Гражданская война, во время которой в России погибло 1,8 млн человек. Великая Отечественная война унесла почти 27 млн жизней советских людей (потери Германии оцениваются в 11,9 млн человек, из которых три четверти – потери войск). Война в Афганистане, продолжавшаяся девять лет, отняла жизни 14 520 военнослужащих. Особая тема – войны на Северном Кавказе. В первую чеченскую кампанию 1994–1996 годов российская армия потеряла 4,1 тыс. солдат и офицеров. Вторая чеченская кампания, названная контртеррористической операцией, обошлась России с конца 1999 года в 4,5 тыс. погибших военнослужащих и милиционеров.
В связи с контртеррористической операцией хотелось бы привести цифры потерь российской армии в ходе кавказской войны 1801–1864 годов, которую ныне многие считают образцом политики России по усмирению диких горцев. Так, за 64 года вялотекущей войны армия потеряла 25,5 тыс. солдат и офицеров, а потери среди мирного населения Кавказа составили 70 тыс. человек.
И еще одна цифра: по данным Комитета солдатских матерей, только в прошлом году в результате неуставных взаимоотношений в армии погибли 800 военнослужащих.
Теперь ДЕЙСТВИЯ ВЛАСТЕЙ. В 1930–1953 годы, согласно официальным данным, по обвинению в контрреволюционных, государственных преступлениях судебными и всякого рода несудебными органами вынесены приговоры и постановления в отношении 3,7 млн человек, из них 786 тыс. были расстреляны. В ходе коллективизации и индустриализации в СССР погибло более 21,5 млн человек.
БОЛЕЗНИ различной тяжести унесли в прошлом году жизни более 115 тыс. москвичей. Главная причина смертности – заболевания системы кровообращения. Двадцать тысяч человек умерли от онкологических заболеваний. Даже туберкулез унес жизни 971 человека. Практически две трети детей в Москве появляются на свет с различными заболеваниями. 213 новорожденных погибли. Как сказано в докладе врачей, «детская смертность свидетельствует о дефиците коек для реанимации новорожденных».
АБОРТЫ, согласно докладу «О состоянии здоровья населения Москвы», в прошлом году прервали в столице жизни 45 717 нарожденных детей.
Обычный АВТОМОБИЛЬ в России убивает в четыре раза больше народу, чем в той же Европе. В Москве за год врачи «скорой помощи» свыше 25 тыс. раз выезжали на аварии, зафиксировано 1799 погибших, что составляет 5 погибших в день.
От ТРАВМ в прошлом году в Москве погибло более 10 тыс. человек. Три сотни из них, согласно милицейским сводкам, были застрелены, две тысячи двести человек – задушены, зарезаны кухонными ножами и забиты насмерть молотками в результате конфликтов на бытовой почве. От несчастных случаев погибло свыше 9 тыс. москвичей, в том числе из-за падения с высоты – 2721 человек, утонули 439 жителей столицы, еще 404 человека попали под поезд. Всего же, по статистике медиков, ежегодно каждый одиннадцатый москвич получает какую-либо тяжелую травму. Наконец, свежая проблема современности – САМОУБИЙСТВА. В прошлом году в Москве зафиксировано 7,5 тыс. попыток самоубийства, из которых 1753 закончились смертью. По стране цифры еще более удручающи: за прошлый год свыше 60 тыс. граждан добровольно расстались с жизнью. Количество самоубийств в России превышает среднеевропейский уровень: у мужчин в 2,5 раза, а у женщин – в 1,5 раза.
НАРКОТИКИ И АЛКОГОЛЬ. В прошлом году столичными медиками зафиксировано 2248 случаев летального исхода от отравления алкоголем и 161 смерть из-за передозировки наркотиков. В этом году цифры станут еще больше, поскольку количество, например, подростков-алкоголиков увеличилось на 76,5%.
Что же касается роли террористов в процессе самоуничтожения нацииѕ С терактами россияне впервые столкнулись еще в конце XIX века: в 1878 году юная террористка Вера Ивановна Засулич из «Народной воли» выстрелила в полицейского генерала Дмитрия Федоровича Трепова. За все годы террористической деятельности только эсеры уничтожили свыше пяти тысяч человек, а всего в дореволюционной России из-за терактов и вооруженных столкновений погибло 17 тыс. подданных.
«Кто дал нам право покушаться на человеческую жизнь? – писал Борис Викторович Савинков, руководитель боевого отряда партии эсеров и идеолог русского терроризма. – Речь идет не о праве, а о нашем долге: мы обязаны уничтожить всякого, кто вредит общему делу!..»
Что ж, похоже, идеолог русского терроризма произнес главные слова, которые касаются так называемого общего дела – понятия, при помощи которого в России всегда можно оправдать любое начинание и любую смерть. Судя по всему, именно это понятие и является ценой смерти в нашей стране. Штука только в том, что в России, как мне представляется, на самом деле никогда и не существовало никакого ОБЩЕГО ДЕЛА, если только оно не касалось необходимости учинения все тех же смертоубийств. А уж о частном, личном деле и говорить не приходится. Мне, например, известны только два типа российских личных дел: у следователя перед посадкой кого-либо в тюрьму и у обычного человека, когда ему нет дела вообще ни до какого дела. В этом суть. А все остальное – это просто цифры.
Так, на всякий случай. Чтобы жизнь медом не казалась.
ЦЕНА ЖИЗНИ Игорь Надеждин
Весьма любопытно проделать несложный эксперимент и ответить на вопрос о цене человеческой жизни в России буквально. Вот сколько она реально стоит в денежном выражении? Дороже ли помятого заднего бампера иномарки? Во сколько оценивает ее само население и его государственные институты? И оценивают ли вообще? На этот счет имеются данные.
Итак. Официальные данные Минфина России гласят, что страхование жизни гражданина сейчас занимает первое место в работе страховых компаний. В прошлом году, например, 34,5% всех страховых взносов и 58,8% всех выплат приходилось именно на этот вид страхования. Иначе говоря, по программам страхования жизни было собрано 104 млрд рублей (более 3,3 млрд долларов) и выплачено около 136,2 млрд рублей (более 4,3 млрд долларов). Впечатляющие цифры, не правда ли? Однако выясняется, что к ценности жизни граждан это не имеет практически никакого отношения.
– Все, что сейчас относится к страхованию жизни в России, – это на самом деле довольно изящная схема уклонения от уплаты налогов, – объясняет Людмила Владимировна Братусь, советник президента страховой группы «Спасские ворота». – Дело в том, что в соответствии с Налоговым кодексом взносы на страхование жизни исключаются из налогооблагаемой базы.
Вот, например, в конце декабря в любой страховой фирме можно заключить договор на страхование жизни, например на миллион долларов. Для этого надо внести от половины до одного процента суммы страховки, то есть пять-десять тысяч долларов. После этого в налоговой декларации указывается, что деньги потрачены на страхование жизни – и, соответственно, платится меньше налогов. Хитрость в том, что подобного рода договор заключается на три месяца, и уже 1 апреля (когда договор прекращается) застрахованный получает свои деньги назад, да плюс еще три процента, поскольку страховая компания деньги прокручивала.
Другими словами, полноценного страхования жизни граждан в России не существует. Интересно сделать этот вывод именно сейчас, когда государство всерьез озаботилось, например, обязательным страхованием автотранспорта. Это символично: здоровая, полноценная жизнь машины является основой благосостояния многих семей и ценится сейчас в России гораздо выше жизни иного человека.
Другой пример определения стоимости здравствующих граждан. Над территорией США, в соответствии с законами этого государства, не может пролететь ни один самолет, на борту которого находятся люди, застрахованные на сумму менее чем 75 тыс. долларов. «Аэрофлот», зная это, страхует пассажиров рейсов в Америку именно на эту сумму. Пассажиров в Европу – на 20 тыс. долларов, а в Юго-Восточную Азию – на 10–15 тыс. Если же самолет не пересекает российские воздушные границы, то речь идет о десятках тысяч рублей.
В цивилизованных странах законодательно определены и минимальные суммы выплат при нанесении ущерба жизни и здоровью населения. Так, если в Швеции господин по чьей-либо вине потеряет руку, виновный будет обязан выплатить ему не меньше 20 тыс. крон, при потере зрения – не менее 40 тыс. Причем, повторюсь, это минимальные суммы. Потеря зрения художником будет оценена по меньшей мере в два раза выше. В нашей же стране государственный механизм компенсаций отсутствует вовсе – решение этих вопросов оставлено на судейское усмотрение или на милость властей. Так что компенсации могут быть произвольными – от мизерных и издевательских до, например, барских трех тысяч долларов, обещанных родственникам людей, погибших на Дубровке.
Или вот еще свежий пример – компенсации пострадавшим во время террористического акта в Тушине. В прошлый понедельник правительство Москвы определило: по 100 тыс. рублей родственникам погибших (плюс похороны за счет казны) и по 50 тыс. раненым. В прошлый вторник правительство России решило половину этих денег городскому бюджету возместить. То есть не родителям, потерявшим детей, добавить, а бюджету возместить! А с другой стороны – не придерешься. Речь идет ведь не о законных выплатах, а, так сказать, о подарке от города.
– Такой политике властей родной страны можно найти только одно объяснение: боязнь прецедента, – считает Людмила Константиновна Трунова, доктор юридических наук, адвокат юридической консультации «Центральное адвокатское бюро». – Ведь число жертв террористических актов в России исчисляется десятками тысяч. Только в Буденновске, подвергшемся в 1995 году нападению банды Басаева, жертвами теракта официально признаны восемнадцать тысяч человек. Это не восемь сотен пострадавших во время захвата «Норд-Оста». Знаете, сколько получили родственники погибших в Буденновске? По 15 тысяч рублейѕ
Справедливости ради надо отметить, что некоторые категории наших граждан государством все же оценены, и вполне конкретно. Самый дорогой наш гражданин – это судья: в случае его гибели родные получат компенсацию в размере 180 минимальных размеров оплаты труда (сегодня это 81 тыс. рублей). Причем независимо от того, по какой причине судья погиб. Второе место занимает военнослужащий, погибший при исполнении своего долга – 120 МРОТ (54 тыс.). На третьем месте сотрудники милиции – 60 МРОТ (27 тыс.). Все остальные граждане перед государством равны – в том смысле, что стоимость их жизни не определена и она в буквальном смысле слова ничего не стоит.
ЦЕНА ЖИЗНИ И СМЕРТИ Евгения Пищикова
Всякое общественное горе, каждый новый террористический акт не объединяет, а все более разъединяет наше общество. Вялая реакция, скромный ожидаемый всплеск ксенофобии. Публицисты пятидесяти пяти московских газет напишут в передовицах: этот кошмар происходит оттого, что идет чеченская война, а власть делает вид, что ничего не происходит. Надо полагать, у самих публицистов сердце каждый день щемит. Лихое, лютое горе родных пять дней после события бывает наглядно, а потом (всю жизнь) это будет уже личное горе, никому не нужная приватная беда. НЕ ПОВЕЗЛО.
Что сограждане? К месту тушинского взрыва, например, приносили цветы, но также приносили пластиковые стаканы с пивом и пачки сигарет. Оставляли на парапете, как на могиле. Прекрасное безмозглое русское язычество.
Ну а страна? Страна каждый раз как бы по-новому смотрит в себя – вглядывается. Все вроде на месте: вот псковские дали, золотые купола, уральский хребет, зеленое море тайги, вот – чу! – пробежала белочка, поднялся шахтер на-гора и дал стране уголька, два зека сделали панораму Сталинградской битвы из хлебного мякиша, заколосилась нива, в Москву завезли мясо кенгуру... Что же не так? Что не как у всех? Ведь пустоватое российское сознание живет законами не общества, но простой семьи: главное, чтобы не хуже, чем у других, чтобы как у соседей.
Вроде терроризм – везде проблема, и горе общее. Отчего же так бесконечна власть русского фатализма, отчего механизм сострадания так изношен? Можно ли равнодушие к чужой жизни оправдать равнодушием к своей собственной?
Я, например, училась в школе имени Алексея Волкова. Посмертный Герой Советского Союза Волков погиб, спасая от огня хлебное поле и свой комбайн. В стране, где зерно годами убиралось лишь на 60% посевных площадей, а комбайнов заказывалось из расчета один к. п. (корабль полей) на десять га, человек погиб, спасая амортизированный механизм. Ныне бы Волков стал лауреатом Дарвиновской премии, присуждаемой людям, умершим наиболее нелепой смертью. В прошлом году первенство, кажется, досталось семье из Бангладеш, все члены которой по очереди нашли свою гибель в колодце, куда кидались в попытке вытащить утопшего цыпленка.
Сострадание и сочувствие – это совместное коллективное переживание, усилие. До какой степени сострадание общества есть естественное движение, а до какой – продукт идеологической государственной работы?
Очевидно, невозможно искренне сочувствовать тому, что «не твое», и уж тем более взрыв возмущения, акт общественного содрогания сопутствует только событию, грубо описываемому как «наших бьют». Вот с понятием «наши» у нас в Отечестве очень напряженно. Более раздробленного кастового общества свет не видывал. Разница сословная, территориальная, социальная. Во время уфимской трагедии, когда самолет с одаренными детьми разбился над Германией, город так и не смог найти в себе сочувствия: «вместо одаренных детей городская знать послала на отдых своих собственных, их Бог наказал». Холодная война Севера и Юга, метрополии и периферии, вражда профессий. Чиновничество как замкнутая каста. Милиционеры – суки, журналисты – бляди, врачи – стяжатели. Родство – позабытое понятие. Родные либо в Америке, либо в деревне. Власть – это они, но и районная поликлиника – «они», и юнцы у подъезда – «они», и гаишники – «они», и продавцы на рынке – «они», и соседи, поставившие стеклопакеты, – «они». Не потому ли стране так важна территориальная целостность, что никакой другой нет?
Действительно, что объединяет страну? Телевизор, язык, доллар и Красная Армия.
Апдайк писал: «Шесть часов утра для Америки – святое время. Время единения. Я пью кофе на своей пенсильванской ферме и знаю, что во всей стране, в пентхаусах и арендованных квартирках, на техасском ранчо и на бензоколонке в Милуоки, в этот час пьют кофе. Мы сейчас оденемся и пойдем на работу, но в эту секунду мы живем для себя».
Есть ли в России такой волшебный час единения? Ага, девять часов вечера. Я пью водку и чувствую, как по всей России, от Еревана до Магадана, в этот час люди пьют водку. Мы сейчас разденемся и пойдем спать, но в эту секунду мы живем для себя.
Единственный реальный шок страна пережила после взрывов домов в спальных районах. Потому что вся Россия застроена этими домами, тут был удар в самое теплое, тайное – в убежище. Полгода женщины страны ложились спать в панталонах, ибо имели в виду, что при раскопках может случиться конфуз. А аналитики писали: взорваны были окраинные квартиры, ибо организаторы не нашли в себе смелости подступиться к центру...
Кстати, а какой у нас центр? Центр всемирной торговли в Нью-Йорке – это ведь символ чего? Работы, труда, процветания, шестичасового кофе. А у нас разве что Кремль? Власть, малахитовая гостиная, гобеленовый зал.
Русское понятие о справедливости – вот еще что объединяет страну. Иерархическая лестница – колеблемая стремяночка – противопоставлена самой идее справедливости. Ибо в основе ее – понятие жребия. «Господь определил твой жребий, и своей стезей, как бы скромна она ни была, нужно пройти с достоинством».
Удовольствоваться скромным жребием! Как интересна эта протестантская добродетель: удовольствоваться – значит не только смириться (хотя и смирение удивительно творческая задача), но и найти удовольствие!
Но, разумеется, дорогой читатель, ежели тебе интереснее биться, как птичка в силках, в сетях обыденности и кричать, что в пятнадцать, двадцать пять, тридцать пять лет ты еще ничего не сделал – что ж! Это своеобразное русское удовольствие, общее место – место естественного отправления мысли.
Вообще русское равнодушие вряд ли следует всерьез рассматривать как порок, первопричину порочности державы. Скорее, это следствие, защита от пустомыслия, прекрасная беззаботность. Отсюда, кстати, особенное отношение к смерти. Ведь жизнь и смерть в России – не антонимы. Хрестоматийно говоря, здесь антоним слова «смерть» – «бессмертие», а антоним слова «жизнь» – «безжизненность». Очевидно, русский человек, когда он понимает, что никогда не достигнет бессмертия, предпочитает безжизненность. Как говорила моя подруга, «если не норковая шуба от Баленсиаги, тогда китайский пуховик. Середину оставим буржуазному быдлу».
