Протоиерей Владислав Свешников о Китай-городе

О себе

Служу священником я только 36 лет. А до этого много мест работы было. Я закончил ВГИК, и мне надо было искать место в Москве. Но работать с чем-то, что связано с кино, совсем не хотелось. После четырех лет работы в Госфильмофонде кинематограф стал мне абсолютно противен. Поэтому дальнейшие записи в моей трудовой книжке были связаны с тем, что принято называть государственной системой делопроизводства. Последняя должность — начальник отдела Министерства приборостроения.

Оттуда я ушел и стал церковным сторожем и чтецом. Тогда мне уже было ясно, что мое место — в храме. И если что-то другое и стоит в жизни, то только то, что связано с храмом, — семья, друзья. Даже не столько с храмом, а с духовным содержанием жизни. Ведь храм — одно из наиболее острых выражений духовной жизни. Долгое время этого сделать не получалось. Была советская власть, а она не очень-то любила, когда люди с высшим образованием уходили в церковь. Это только сейчас стало вполне заурядным делом.

О храме

После того как я был рукоположен, я 14 лет служил в Тверской епархии. Тогда она еще называлась Калининской. Только потом, когда началась перестройка, появилась возможность перейти в Москву. Сначала меня позвали в Троицк, в Пучково. Троицкий храм совсем был разрушен. В трапезной стены доходили только до половины — вместо сводов кирпичных были своды небесные. Затем меня позвали сюда. Здесь пришлось бороться за помещение — оно принадлежало анимационной студии «Пилот».

После долговременной и упорной борьбы храм нам все же передали. В 1991 году начались восстановительные работы. У нас замечательные росписи — их делал Александр Лавданский, знаменитый иконописец. Восстанавливали и прихожане. В основном это были люди из интеллигенции, поэтому самым тяжелым инструментом, которым мы владели, была авторучка. Но с архитектурной точки зрения храм был в хорошем состоянии — студия успела его отреставрировать.

О приходе

Из прихожан у нас нет никого местного. Вернее один — Кинчев. Все остальные — это те, кто был со мной еще в Троицке, но жил в Москве, давно связанные со мной люди. Мы, в соответствии с термином Гете «избирательное сродство», находили друг друга. Одни приводили других и так далее. Поэтому абсолютно нормально, что для нас слово «приход» не имеет географического смысла. У нас его нет вообще. Наш храм отдали церкви последним в районе — поэтому и народу из местных никого нет.

О доме

Я живу на Покровке, в доме XIX века, с какими-то элементами модерна в декоре. В нем надстроены два последних этажа. Квартиру мы просили поблизости к Новой Басманной, где жили раньше. У нас было четверо детей, и я писал во все инстанции. Так получилось, что последнее письмо попало к товарищу Брежневу, поскольку тогда он был депутатом по Бауманскому району. После этого меня вызвали в райисполком и спросили, чего мы хотим. Я рассказал все как есть, они пообещали, что будут что-то подыскивать. Эта квартира на Покровке и оказалась первой, которую подыскали. К сожалению, я не сопротивлялся, а надо было бы еще подумать — тогда я не учел этого шума с Покровки.

О районе

Район, на мой взгляд, никак не изменился. Если только в худшую сторону — из-за того что стало больше машин. Я всегда любил старую Москву, любил гулять по переулкам. В кафе я не хожу почему-то. Раньше любил заходить, а сейчас больше нравится посидеть в Милютинском парке.