«Каждый из агентов задает мне по телефону одни и те же три вопроса: для себя квартиру ищете? откуда? чем занимаетесь? Первый ответ определяет, кто я — конкурент или дойная корова. Второй вопрос — главный. Третий задают скомкано, скороговоркой, в ответе вычленяют только слово «менеджер». Потом спрашивают имя (не все), потом — еще раз: откуда вы?

— Из Петербурга? Это просто замечательно.

— Вам нравится Петербург?

— Да, очень! Петербург — это не Нальчик!

Первая квартира находится в мало­доступном для людей без личного транспорта районе Мосфильмовской улицы. Мы заблудились, но между универсамом «Пятерочка» и трубами теплосети нас подбирает молодой агент на машине. «Район очень тихий и зеленый. Вот справа деревья есть и кусты».

Квартира опрятная, с крашенными в нейтральные цвета стенами. Спрашиваю, есть ли кроме нас претенденты. «Конечно, есть, — так отвечают всегда. — Туркам отказали сразу, еще по телефону. Были еще две девушки, студентки, которые пришли с деньгами и были готовы внести залог, но хозяйке хочется молодую семью без детей». Спрашиваем про собаку. Животных владелице видеть в квартире не хотелось бы, но можно обсудить.

Напоследок хозяйка сообщает, что генеральная влажная уборка будет сделана пылесосом «Кирби». У нее их два — «у микробов и клещей нет ни одного шанса». Впервые вижу человека в здравом уме, который хвалит этот агрегат, не пытаясь заодно его продать.

Вторую квартиру в районе «Проспекта Мира» мы разыскивали долго. В процессе телефонных переговоров сначала меняется номер дома, потом номер строения. Затем не оказывается нужного подъезда. Наконец, навстречу выходит агент — не та, с которой мы разговаривали по телефону. Риелторский бизнес устроен запутанно.

Хозяйка — женщина с печальными глазами и чашкой кофе в руках. Здесь в отличие от первой квартиры в основном говорит риелтор. «Желающих, конечно, полно. Кавказцев мы сразу по телефону отшиваем. Легче заселить семь таджиков, чем одного кавказца: семь таджиков способны в складчину платить за плохонькую двухкомнатную квартиру в два раза больше рыночной цены, и многие владельцы готовы на это пойти. Плюс выходцы из Средней Азии приобрели в Москве важный навык — незаметность, поэтому и с соседями проблем не возникает».

Квартира просторная, с ремонтом и не вызывает отвращения, если не считать глянцевую черную плитку в туалете и ванной. Нет книжного шкафа — наш вопрос, куда здесь можно поставить книги, и хозяйка, и агент встречают с недоумением. Предлагают кладовку, говорят, что сами недавно с трудом избавились от огромной библиотеки: часть выбросили, часть продали.

А вот собаке здесь, кажется, почти рады. Агент рассказывает душещипательную историю о живущих с ней 18 кошках. Разговор о животных явно сыграл решающую роль: на следующий день из этой квартиры нам перезванивают первыми.

Последний квартирный вариант оказывается в паре кварталов в сторону Рижской эстакады. В нужном доме 6 подъездов, агент долго не берет трубку, потом перезванивает: «Я за вами спущусь, подождите у четверто… нет-нет, ждите у шестого!» Минут через десять не выдерживаю, звоню еще раз. «Я вас вижу, подходите к четвертому!» — «Вы же сказали ждать у шестого?» — «Да, ну я не хотела, чтобы вы тут лишний раз терлись».

Квартира на первом этаже. Совершенно пусто — ни одного предмета мебели. Гостиная по-больничному освещена лампочкой без абажура. «Район у нас очень тихий, бояться нечего, мы тут 10 лет прожили сами, и никаких проблем». Однако на окнах спальни и кухни мы видим ре­шетки почти тюремного вида. Впервые заходит речь о договоре — все официально, со всеми налогами: «А как же иначе, у нас налоговая через дорогу, что если придут?» Раза четыре переспрашивают, не собираемся ли мы тут устроить общежитие для буйной молодежи.

То, что эта квартира не для нас, понятно, кажется, уже всем присутствующим. Но для проформы спрашиваем про собаку. «Собака? Знаете, лучше кошку заведите. У меня самой кошки есть, я бы могла вашу брать к себе, пока вы в отпуске. А с собакой, извините, нет — до сви­дания».